Принимая в Москве французского посла Р. Кулондра, Литвинов назвал мюнхенские соглашения «катастрофой для всего мира». Он подчеркнул опасность для Франции и Англии политики уступок агрессору, поскольку подобный внешнеполитический курс не может остановить германскую экспансию.

6 ноября в докладе на торжественном заседании Моссовета, посвященном 21-й годовщине Октябрьской революции председатель СНК СССР В.М.Молотов резко осудил политику уступок агрессору и подчеркнул, что от мюнхенских соглашений пострадала не только Чехословакия, но и Франция, ибо правительство Англии и правительство Германии «победили» французское правительство, добившись отказа Франции от договора о поддержке Чехословакии. По мнению главы советского правительства, пострадала также и Англия, поскольку в Мюнхене французское и английское правительства пожертвовали не только Чехословакией, но и своими интересами.

Заявления советских лидеров, публикации в средствах массовой информации не только осуждали мюнхенские соглашения, но и резко критиковали политику Франции. Однако дипломатических документов с протестом советского правительства по поводу отторжения от Чехословакии Судетской области участникам мюнхенской конференции представлено не было.

Внешнеполитические акции Франции и Англии накануне и после Мюнхена свидетельствовали о их намерениях изолировать СССР на международной арене и тем самым создать угрозу его национальной безопасности. Естественно, советское руководство рассматривало различные меры, которые могли бы противодействовать замыслам Парижа и Лондона. В дипломатических кругах в Москве не исключали возможности денонсации правительством СССР советско-французского договора о взаимопомощи. Посол Франции в СССР Р. Кулондр в начале октября 1938 г. сообщил в Париж о перспективах франко-советских отношений. «Россия теперь ничего не ждет от Франции. Если она еще сохраняет франко-советский пакт 1935 г., то не потому, что верит в его эффективность, а лишь потому, что еще надеется на его использование в будущем». Кроме того, считал посол, Москва стремится избежать полной дипломатической изоляции и считает нецелесообразным денонсировать франко-советский пакт. Будучи опытным дипломатом, Р. Кулондр сумел обнаружить определенные изменения в политике Кремля по отношению к Франции.

17 октября в письме к полпреду Сурицу нарком иностранных дел писал, что в качестве ответной меры на действия Франции в Москве «поднимался вопрос об эвентуальном денонсировании франко-советского пакта». Однако решение не было принято. «Необходимо прислушаться к происходящему в Берлине, Лондоне и Париже, а потом уже принимать решение».

Я.З. Суриц в письме в НКИД от 12 октября отметил, что во Франции существуют политические силы, которым ненавистен советско-французский договор о взаимопомощи и которые всегда хотели ликвидировать договорные отношения между СССР и Францией. После Мюнхена, когда появилась вероятность денонсации советско-французского пакта правительством СССР, правые силы во Франции стремились подтолкнуть, спровоцировать Москву на этот шаг. «Возьми мы на себя такую инициативу, особенно непосредственно после Мюнхена, после того, как отпраздновано было «избавление от войны», так легко было бы подбросить обвинение, что мы обозлились за срыв войны, что мы «хотим войны» и т.д.». В то же время полпред отмечал, что как премьер Э. Даладье, так и министр иностранных дел Ж. Бонне полностью не разделяют позицию правых и проявляют колебания в определении внешнеполитического курса Франции. 18 октября Я.З.Суриц телеграфировал в Москву, что Ж.Бонне, во время беседы с ним пытался опровергнуть «все приписываемые ему намерения «элиминировать» СССР и ослабить франко-советские отношения», более того, французский министр заявлял о своем намерении установить между Францией и СССР «постоянный и эффективный контакт» в военной области. НКИД незамедлительно телеграфировал в советское полпредство в Париже следующие инструкции: «Мы не верим в серьезность намерений Бонне сотрудничать с нами, и Вам поэтому не следует втягиваться в обсуждение вопросов, которые он ставит перед Вами с неизвестными нам целями». В письме к Сурицу нарком писал: «Последнее заявление Бонне в разговоре с Вами о неизменности отношений и т.д. имеет также мало значения, как и заявление англичан и французов о том, что «они не намерены исключить нас из решения европейских вопросов» . Им, конечно, невыгодно теперь же рвать с нами, ибо они тогда лишатся козыря в переговорах с Берлином. Обратятся они к нам только в том случае, если не вытанцуется соглашение с Берлином, и последний предъявит требования, даже для них неприемлемые».

Очевидно, что в Москве существовало глубокое недоверие к политике Ж.Бонне. Но в то же время предполагалось, что в перспективе, при определенном развитии международных отношений внешнеполитический курс Парижа может измениться, и в этом случае советско-французский договор 1935 г. может стать базой для сближения с Францией. Об этом свидетельствует беседа наркома М.М.Литвинова с Р. Кулондром, состоявшаяся 16 октября. Кулондр явился в НКИД с прощальным визитом в связи со своим назначением полом Франции в Германии. Французский дипломат высказал сожаление по поводу своего отъезда и сказал, что «он ехал сюда с намерением содействовать улучшению отношений, но должен констатировать, что после двух лет пребывания в Москве ему это не удалось». Кулондр подчеркнул, что он остается «сторонником улучшения и уточнения» франко-советских отношений. Судя по записям, беседа проходила в доверительном тоне. Литвинов критически оценил позицию Франции в период чехословацкого кризиса и выразил опасения, что Англия и Франция «будут и в дальнейшем удовлетворять все требования Гитлера». Но в то же время нарком не исключал вероятность смены внешнеполитического курса Парижа и Лондона: «Англия и Франция осознают опасность и начнут искать пути для противодействия дальнейшему гитлеровскому динамизму. В этом случае они неизбежно обратятся к нам и заговорят с нами другим языком».

Как принято в дипломатической практике, Литвинов и Кулондр договорились о прощальных завтраках 23 и 25 октября. Но эти дипломатические завтраки не состоялись. Произошел инцидент, который может служить иллюстрацией советско-французских отношений после Мюнхена.

19 октября Кулондр явился к Литвинову и заявил протест по поводу статьи в газете «Журналь де Моску», содержащей, по его мнению, несправедливые нападки на внешнюю политику Франции. Посол требовал, чтобы НКИД в печати отмежевался от этой статьи. Нарком отвел этот протест, указав, что «отсутствует взаимность, ибо французское правительство не реагирует на более оскорбительные для СССР выражения во французской печати». Кулондр поспешил ответить, что он пришел в НКИД по личной инициативе, не имея по этому делу поручения своего правительства, поэтому он может ответить лишь «разрывом личных отношений». Посол ушел от наркома не попрощавшись. Скорее всего в разговоре Кулондра с Литвиновым речь шла о редакционной статье в еженедельнике «Журналь де Моску» от 18 октября под заголовком «Наследие Франции без защиты». В статье отмечалось, что мюнхенской сделкой закончился первый акт европейской трагедии. Наступил второй акт - борьба за французское наследие в Европе. «В результате капитуляции в Мюнхене Франция все потеряла в Европе и даже лишилась возможности сказать: «все кроме чести». Далее указывались отрицательные последствия для Франции мюнхенских соглашений: выдача противнику своего верного союзника, потеря помощи чехословацкой армии, разрушение доверия к французской политики других союзников, в том числе Польши, которая отныне потеряна для Франции, угроза французской империи со стороны Италии. «Ныне мы наблюдали борьбу за политическое наследие Франции в Европе, - писала газета, - и львиная доля этого наследия перейдет, естественно, к германским агрессорам». Можно сказать, что в статье «Журналь де Моску» не было ничего неожиданного для французского дипломата, отсутствовали прямые обвинения в адрес главы французского правительства Э.Даладье и министра иностранных дел Ж.Бонне. Хотя на встрече с наркомом Литвиновым посол заявил, что его демарш носит личный характер, не исключено, что Кулондр получил на этот счет указание из Парижа. Критические стрелы из Москвы оказывали определенное влияние на общественное мнение во Франции и создавали некоторые трудности для Ж.Бонне в осуществлении его внешнеполитического курса после Мюнхена.