Одна из основных причин подобного подхода - явное стремление Ашгабада скрыть от международной общественности тесные связи с талибами, что давало возможность не только обеспечивать безопасность 840-километровой границы страны с Афганистаном, но и, что самое главное, позволяло получать (как полагают некоторые эксперты) не менее 100 млн долл. в год от торговли с ним. Несмотря на санкции ООН, Туркменистан через торгово-посреднические фирмы, действовавшие на его территории, продавал талибам горюче-смазочные и строительные материалы, ширпотреб и другие товары. Туркменистан отнюдь не сворачивал помощь талибам, как того требовала ООН, а создавал ширмы, которые надежно обеспечивали конфиденциальность экономических и политических связей с ними. Укажем лишь одно из проявлений подобного подхода: в 2001 году Комитет национальной безопасности и МИД Туркменистана ужесточили процедуру оформления поездок иностранных дипломатов и сотрудников международных организаций во многие приграничные с Афганистаном районы страны. В первую очередь это касалось таких городов, как Кушка, Керки и Тахта-Базар, через которые шла основная торговля с талибами. Вместе с тем было бы некорректно оценивать политический курс Ашгабада в отношении тогдашнего Афганистана односторонне, как просто направленный на поддержку талибов с целью сооружения газопровода, проходящего по его территории, и на экономическое сотрудничество с ними. Разрыв уже установившихся более или менее дружественных отношений с талибами вполне мог бы обострить ситуацию на границе, а то и дестабилизировать обстановку непосредственно на территории Туркменистана. Подобные действия для Ашгабада, не обладающего необходимыми средствами обороны, были объективно невозможны. Все это вынуждало С. Ниязова трезво оценивать сложившееся положение и просчитывать потенциальные последствия возникновения конфликтной ситуации для безопасности туркменского государства. В своей внешней политике на афганском направлении Туркменистан стремился сделать основной упор на пропаганде в Центральной Азии (а в какой-то мере и за ее пределами) необходимости расширить диалог с талибами, акцентируя внимание на демонстрации преимуществ добрососедских отношений с ними. И все-таки разгром движения "Талибан" был для С. Ниязова скорее позитивным моментом, хотя и отодвинул на неопределенное время реализацию его главной идеи - сооружение трансафганского газопровода. Тем не менее есть основания полагать, что в перспективе появятся более или менее благоприятные условия для его строительства. Ведь, когда власть в Афганистане была в руках талибов, находившихся практически в полной международной изоляции, вряд ли Туркменбаши мог надеяться на реальные капиталовложения западных инвесторов в этот проект, даже несмотря на определенные шаги в этом направлении со стороны "Энрон" и "Юнокал". Сегодня же взаимоотношения Ашгабада с Кабулом ограничиваются поставками Туркменистаном гуманитарной помощи и использованием его территории в этих целях, да преимущественно заверениями в дружбе и сотрудничестве. В нынешних условиях (активные боевые действия на территории Афганистана продолжаются и, по мнению экспертов, еще долго будут продолжаться) едва ли можно ожидать каких-либо реальных действий по сооружению трансафганской газовой магистрали. Кроме того, есть все основания полагать, что разногласия в рядах временной администрации, возглавляемой Хамидом Карзаем, будут лишь нарастать. Соединенные Штаты занимают в этом вопросе весьма острожную позицию. Об участии США в сооружении трансафганского газопровода очень неопределенно высказывалась помощник госсекретаря Элизабет Джонс, посетившая Туркменистан в начале 2002 года. Так, в ходе переговоров с С. Ниязовым она сказала, что, возможно, интерес американских компаний к этому проекту возродится . Весьма уклончиво высказался по этому вопросу и специальный советник госдепартамента США по вопросам энергетической политики в Каспийском регионе Стивен Манн, побывавший в Туркменистане в мае 2002 года. Он заявил, что "Соединенные Штаты готовы поддержать любой коммерчески выгодный проект газопровода из Туркменистана через Афганистан в Пакистан" . Однако каких-либо конкретных заявлений, свидетельствующих о готовности американцев непосредственно участвовать в реализации проекта, не последовало. Что касается внешнеполитических связей Туркменистана со странами СНГ, то они базируются на концепции сдерживания взаимоотношений с ними. В первую очередь это касается участия (а точнее, неучастия) в каких-либо многосторонних союзах, блоках, организациях и т.п., что делается со ссылкой на нейтральный статус страны. Однако Ашгабад не избегает двусторонних связей, особенно если для того есть экономическая база, связанная с дальнейшим развитием экспортного потенциала топливно-энергетического комплекса страны. В этом плане к важнейшим внешнеполитическим (и экономическим) партнерам относятся Украина, Россия, Казахстан и Узбекистан. Ашгабад весьма активно использует предоставляемые Содружеством возможности для регулярных контактов на высшем и других уровнях, а также для отслеживания тенденций в межгосударственных отношениях стран СНГ. При этом Туркменистан стремится не быть втянутым в орбиту политических интересов России или своих соседей, стараясь участвовать в работе СНГ лишь по тем направлениям, которые прямо или косвенно не препятствуют, а еще лучше - способствуют поддержанию режима С. Ниязова. Так, Туркменистан не подписал Договор о коллективной безопасности (но присоединился к натовскому проекту "Партнерство ради мира", причем по индивидуальной программе, которая предоставляет ему определенные выгоды в вопросах строительства национальных вооруженных сил). В июне 1999 года он вышел из Соглашения (от 9 июня 1992 г.) о безвизовом передвижении граждан Содружества по территории его участников. На заседании Совета глав государств СНГ, состоявшемся 2 апреля 1999 года, Туркменистан воздержался от подписания Декларации глав государств СНГ об основных направлениях развития Содружества и Протокола о внесении изменений и дополнений в Соглашение о создании зоны свободной торговли (15 апреля 1994 г.). Кроме того, Ашгабад заявил о выходе из российско-туркменского Договора о совместной охране государственной границы Туркменистана. Общий вектор внешнеполитической деятельности Ашгабада со странами СНГ - формальное сохранение Содружества. Но это обставляется такими условиями, которые не способствуют обновлению и оптимизации форм деятельности СНГ. С. Ниязов неоднократно заявлял о том, что Содружеству нельзя придавать контролирующие и координирующие функции, а также о неприятии "ускоренной" и "немотивированной" интеграции на многосторонней основе, ратует за ограничение Содружества консультативными и совещательными атрибутами, выступает против образования "наднациональных или надгосударственных структур". В туркменском руководстве сложилось твердое мнение, что усиление СНГ как (по словам Ниязова) "коллективизирующей" организации неизбежно вернет Туркменистан к положению "сырьевого придатка" или "младшего брата". Крайне осторожную внешнеполитическую линию Ашгабад проводит и во взаимоотношениях с другими государствами Центральной Азии, не участвует в региональных объединениях, создаваемых соседями. Так, в свое время он не принял приглашения Ташкента о вступлении в качестве полноправного участника в Центральноазиатский союз и тем самым (как полагают в туркменском руководстве) успешно противостоял реализации амбиций Узбекистана в регионе. Столь же негативно С. Ниязов отнесся и к Ташкентской группе "6+2" по афганскому урегулированию и лишь под давлением США и Узбекистана был вынужден направить на ее заседание (19 июля 1999 г.) своих представителей, максимально снизив их полномочия. Туркменистан намного больше, чем другие члены Содружества, стремится дистанцироваться и от экономической интеграции. Оперируя конкретными цифрами убытков в случае сближения с государствами СНГ, он в первую очередь именно этим объяснял свое нежелание вступать в Центральноазиатское экономическое сообщество (ЦАЭС), дополняя свою мотивацию статистическими данными об отсутствии экономической выгоды при осуществлении торговых операций в рамках этой структуры. Это, впрочем, не мешает Туркменистану участвовать в работе ЦАЭС, причем руководство страны даже не стало ставить вопрос о получении статуса наблюдателя в этой организации, каковой имеют Грузия, Россия, Турция и Украина. А ведь на том или ином этапе Ашгабад провозглашал эти страны (и время от времени провозглашает) своими стратегическими партнерами. Однако когда дело касается кровных интересов Туркменистана, особенно если это связано с развитием ТЭК, а тем более экспортом углеводородов, то упомянутый сдержанный подход отходит на второй план. Один из недавних тому примеров - Алматинский саммит СНГ, прошедший в начале марта 2002 года, в ходе которого, в частности, подписано Заявление по энергетической политике. Как подчеркивает проправительственное издание "Новости Туркменистана", "по общему признанию обозревателей, доминантой неформального саммита явилось Заявление по энергетической политике, подписанное Президентами Туркменистана, Казахстана, России и Узбекистана. Документ отражает готовность сторон к долгосрочному стратегическому сотрудничеству в газовой сфере" .