Вхождение в новую элиту происходило благодаря переходу партийных кадров в аппарат исполкомов, считавшемуся прежде понижением, однако эти люди оказались во главе органов государственного управления. Это оказалось своевременным, т. к. КПСС в конце 80-х годов начала терять рычаги воздействия на государственные органы. Пример тому: Ю. Логойдо, ушедший с должности заведующего отделом обкома КПСС в аппарат Самарского облисполкома в 1991 году к В. Тархову управляющим делами. Вместе с ним из обкома партии перешел В. Мокрый, ставший в 1991 г. зам. главы администрации.

Новая номенклатура “приспосабливалась” к новым условиям путем занятия административным предпринимательством. Партийные и советские руководители в эпоху перестройки создавали совместные предприятия, кооперативы, банки, как правило, под “своих” людей (в т. ч. и родственников). Пользуясь властью, передавали на их баланс государственную и партийную собственность и финансовые ресурсы, затем в связи с “ликвидацией” партийных должностей, либо в результате провала на выборах в органы исполнительной власти, уходили в эти предприятия на должности руководителей. Не отставали от них и комсомольские руководители прежних лет. Например, при создании Волго-Камского банка активное желание оказаться в его структурах проявлял последний состав обкома комсомола.

Однако часть партийного аппарата, старавшаяся “восстановить” партийные ряды после роспуска КПСС, осталась вне новых государственных руководящих должностей. К числу лидеров Самарской организации КПРФ, безусловно, относится последний руководитель обкома, нынешний секретарь обкома КПРФ В. Романов и бывший член обкома опальный генерал А. Макашов — депутаты Госдумы. Эта организация “умело разыгрывает козыри противоречий промышленно мощной области. Набрав набольшее число голосов избирателей на выборах в Госдуму, она продолжает митинговать .”[146].

1996 год — начало 3-го этапа развития политической элиты, иначе говоря, периода деятельности региональной исполнительной власти на основе новой легитимности: прошли выборы глав администраций.

Что касается путей рекрутирования самарской политической элиты, то они типичны для российских регионов.

Во-первых, происходит преобразование бывшей партийной, советской и хозяйственно-промышленной номенклатуры в новую номенклатуру под маркой “демократической”, во-вторых, выдвижение бывших комсомольских работников среднего звена на руководящие позиции;

В-третьих, привлечение технических специалистов и повышение научно-технического и экономического образовательного уровня новых номенклатурных работников;

В-четвертых, формирование руководителями своих команд (клиентел) на основе личных связей, личной преданности, т. е. путем индивидуального отбора.

Последний вывод иллюстрируется характерным заявлением К. Титова на вопрос корреспондента еженедельника “Дело”: “Возможна ли в политике дружба?” В ответ прозвучало следующее: “Я в нее не верю, . потому что каждый политик на своем месте решает свои задачи настоящего и будущего. Если ты вписываешься в его программу, ты ему соратник”[147].

Для самарской политической элиты характерно отсутствие реального “противовеса” со стороны представительно-законодательного органа (Губернская Дума) исполнительной власти (областная администрация) и усиление влияния последней по отношению к первой. Другая тенденция, типичная для регионов, срастание политической и экономической элиты. Как показано в первой главе, возможность выполнения депутатских обязанностей на непостоянной основе привела к созданию института законодателей-совместителей. В результате владельцы экономических ресурсов (директоры предприятий, коммерческих структур) становится членами губернских дум (политическими управителями-законодателями). Рассмотрим отмеченные тенденции подробнее.

В бывшем облсовете действовало 250 депутатов. Депутаты Думы первого созыва решили ограничиться 25-ю депутатами, т. е. на каждого депутата стало приходиться около 140 тыс. самарских граждан. Что касается разработки законов Думой, то, к сожалению, юристов среди депутатов, кроме Натальи Боровой, нет. Самарская Дума не имеет депутатских фракций, хотя по регламенту достаточно желания объединиться четырем депутатам. Как отметил обозреватель В. Васильев “такого желания никто из самарских депутатов пока не испытывает”[148]. Даже коммунисты, кандидаты от блока “За социальную справедливость” Н. Малахов, В. Козленков, в отличие от депутатов Государственной Думы оказались конструктивнее. Как заявил В. Козленков: “отбросив политику, мы решаем деловые вопросы”.

Представители других общественных и политических организаций (кроме Н. Бобровой, от “За соц. справедливость”) в Думу не прошли. С каждыми выборами (1994 г., 1997 г.) прослеживается тенденция зависимости депутатского корпуса от губернатора. В июле 1994 г. председателем думы был избран Л. Ковальский только с третьей попытки и под сильным давлением К. Титова.

В результате пожелания губернатора в 1997. на безальтернативной основе вновь избран неприметный Леон Ковальский, неспособный составит “противовес” К. Титову (Дума первого созыва имела одного “противовеса” — оппозиционера коммуниста В. Грома, критиковавшего все без исключения предложения обладминистрации). В нынешней к “нарушителям спокойствия” относятся Н. Боброва, “которая вообще не склонна принимать чью-либо точку рения, а предпочитает иметь свою, . и А. Белоусов — председатель комитета по местному самоуправлению — . этот человек прекрасно ориентируется, . имея на все свое мнение”[149]. Он же выступил с требование запрета муниципальным служащим выдвигаться в органы представительной власти, для чего предлагал местный закон “О муниципальной службе .” привести в соответствие с федеральным законодательством.

Собственное мнение активно высказывает Г. Звягин — генеральный директор ДП “Самара-трансгаз”, независимость которого в суждениях и поступках объясняется тем, что он возглавляет федеральную (независимую от губернатора) структуру. Он является главным выразителем интересов депутатов от “газовиков”, к которым можно отнести А. Кислова (директора областного филиала “Межрегионгаз”) и О. Дьяченко (зам. дректора АДС “Волгопромгаз”). Исходя из влияния “газовиков” в области об этих трех депутатах можно говорить как о неоформленной, но сильной фракции в Думе. Обычно зависимость парламентов субъектов федерации от исполнительной власти связана с составом представительных органов.

На 1994 г. доля депутатов областных дум Поволжского региона, являющихся главами районных, городских администраций или их заместителями, достигала 50%. в Самарской области величина “муниципалов” меньше, однако все равно существенна и влияет на принятие решений.

Если в составе областного Совета, сформированного в 1991 г., хозяйственные руководители в депутатском корпусе составляли 12%, а руководили государственных и муниципальных органов — 7%, то в Самарской Думе 1994 года “депутатский корпус уже на 44% состоял из хозяйственных руководителей и на 32% — из руководителей местных администраций”[150].