Призвание (и признание) приходит к людям по-разному. Франсуа Кенэ был врачом и естествоиспытателем. Политической экономией он занялся, когда ему было под 60. Последние годы своей жизни Кенэ провел в тесном кругу друзей, учеников и последователей. Это был человек, к которому применимы слова Ларошфуко: «Уметь быть старым — это искусство, которым владеют лишь немногие». Кто-то из его знакомых сказал— у него 30-летняя голова на 80-летнем туловище.

Кенэ — крупнейший французский политэконом XVIII века. Он был основателем и главой физиократической школы, которая стала французским вариантом классической буржуазной политической экономии.

Век Просвещения

Фридрих Энгельс писал: «Великие люди, которые во Франции просвещали головы для приближавшейся революции, сами выступали крайне революционно. Никаких внешних авторитетов, какого бы то ни было рода, они не признавали. Религия, понимание природы, общество, государственный строй — все было подвергнуто самой беспощадной критике; все должно было предстать перед судом разума и либо оправдать свое существование, либо отказаться от него».

В блестящей когорте мыслителей XVIII века почетное место занимают экономисты Кенэ и Тюрго. Просветители надеялись, что лед феодализма постепенно растает под яркими лучами солнца — освобожденного человеческого разума. Этого не случилось. Все вздыбилось грозным ледоломом революции, а те из младшего поколения просветителей, в том числе и экономистов-физиократов, кто дожил до этого, в страхе отшатнулись от раскрывшейся пучины народной ярости.

Французская экономика середины XVIII века, когда началась научная деятельность Кенэ, не слишком отличалась от экономики начала столетия, когда писал Буагильбер. Это была по-прежнему крестьянская страна, и положение крестьянства едва ли улучшилось за полвека. Как и Буагильбер, Кенэ начинает свои экономические сочинения описанием бедственного состояния французского сельского хозяйства.

Однако кое-что изменилось за полвека. Возник и стал развиваться, особенно в Северной Франции, класс капиталистических фермеров, которые либо имели землю в собственности, либо арендовали ее у помещиков. С этим классом Кенэ связывал свои надежды на прогресс сельского хозяйства, а такой прогресс он справедливо считал основой здорового экономического и политического развития общества в целом.

Франция изнемогала от бессмысленных разорительных войн. В этих войнах она потеряла почти все свои заморские владения, а значит, и выгодную торговлю с ними. Ослабли и ее позиции в Европе. Промышленность обслуживала в первую очередь нелепую роскошь и расточительство двора и высших классов, тогда как крестьянство обходилось в большой мере изделиями домашнего ремесла. Скандальный крах системы Ло тормозил развитие кредита и банкового дела. В глазах многих людей, выражавших общественное сознание во Франции середины XVIII века, земледелие казалось последним прибежищем мира, благополучия и естественности.

Нация увлекалась земледелием, но увлекалась по-разному. О нем стало модно говорить при дворе, в Версале устраивались кукольные фермы. В провинции возникло несколько обществ поощрения агрикультуры, которые пытались внедрять «английские», т.е. более производительные, методы хозяйства. Стали выходить агрономические сочинения.

В этих условиях идеи Кенэ быстро нашли отклик, хотя его интерес к земледелию был иного рода. Опираясь на свое представление о земледелии как единственной производительной сфере хозяйства, Кенэ и его школа разработали программу экономических реформ, носивших антифеодальный характер. Их пытался проводить впоследствии Тюрго. В значительной мере они были осуществлены революцией.

Кенэ и его последователи были, в сущности, гораздо менее революционны, чем основное ядро просветителей во главе с Дидро, не говоря уже об их левом крыле, из которого вышел позже утопический социализм. Как писал французский историк прошлого века Токвиль, они были «люди кротких и спокойных нравов, люди благомыслящие, честные должностные лица, искусные администраторы». Даже ближайший сподвижник Кенэ, пылкий энтузиаст Мирабо, хорошо помнил ходячее изречение одного остроумца тех времен: во Франции искусство красноречия состоит в том, чтобы говорить все и не попасть в Бастилию. Правда, он однажды все же попал на несколько дней под арест, но влиятельный доктор Кенэ быстро вытащил его из тюрьмы, а кратковременное заключение только упрочило его популярность. После этого он стал осторожнее.

Но объективно деятельность физиократов была весьма революционна и подрывала устои «старого порядка». Маркс в «Теориях прибавочной стоимости» писал, например, что Тюрго — «в смысле прямого влияния—является одним из отцов французской революции».

Медик маркизы Помпадур

Фаворитке было немногим более тридцати, но она уже теряла расположение ветреного и сластолюбивого монарха. Позже она взяла на себя управление его гаремом и таким образом все же до конца удержалась у власти. Рядом с двумя самыми могущественными людьми во Франции стоял доктор Кенэ, личный врач маркизы и один из медиков Людовика XV. Много государственных и интимных тайн знал этот сутулый, скромно одетый человек, всегда спокойный и слегка насмешливый. Но доктор Кенэ умел молчать, и это его качество ценилось не меньше, чем профессиональное искусство.

Король любил бордо, но по требованию Кенэ, который считал это вино слишком тяжелым для монаршего желудка, был вынужден отказаться от него. Однако за ужином он выпивал столько шампанского, что порой едва держался на ногах, отправляясь в покои маркизы. Несколько раз ему делалось дурно, на этот случай Кенэ всегда был под рукой. Простыми средствами он облегчал состояние пациента, од­новременно успокаивая маркизу, которая дрожала от страха: что будет, если король умрет в ее постели? Ее завтра же обвинят в убийстве! Кенэ деловито говорил: такой опасности нет, королю только 40 лет; вот если бы ему было 60, то он не поручился бы за его жизнь. Многоопытный, умный док­тор понимал Помпадур с полуслова.

В медицине Кенэ предпочитал простые и естественные средства, во многом полагаясь на природу. Его обществен­ные и экономические идеи вполне соответствовали этой чер­те характера. Ведь слово физиократия означает власть приро­ды (от греческих слов «физис» — природа, «кратос» — власть).

Людовик XV благоволил к Кенэ и называл его «мой мысли­тель». Он дал доктору дворянство, и сам выбрал для него герб. В 1758 году король собственноручно сделал на ручном печатном станке, который завел доктор для его физических упражнений, первые оттиски «Экономической таблицы» — со­чинения, впоследствии прославившего имя Кенэ. Но Кенэ не любил короля и в глубине души считал его опасным ничто­жеством. Это был совсем не тот государь, о котором мечтали физиократы: мудрый и просвещенный блюститель законов го­сударства. Исподволь, пользуясь своим постоянным пребыва­нием и влиянием при дворе, Кенэ пытался сделать такого го­сударя из дофина — сына Людовика XV и наследника престо­ла, а после его смерти — из нового дофина, внука короля и будущего Людовика XVI.