Конечно, очень хотелось бы видеть Украину среди стран-реформаторов первого типа, в кругу новаторов и первопроходцев. На протяжении последних десяти лет происходили многократные и разнорезультативные обсуждения разнообразных соображений на предмет того, какие нетривиальные меры можно было бы осуществить в Украине. Понятно, что эти соображения, скорее всего, обречены на то, чтобы остаться на бумаге. Их роль – по большей части интеллектуальная, умозрительная. Но следует подчеркнуть, что Украине не удалось по-настоящему войти даже в круг стран, проводящих более или менее стандартные экономические реформы второго типа. Украина, с именем которой в 1991-1993 годах связывались особые надежды в смысле глубины и скорости экономических преобразований, в настоящее время серьезно отстает от большинства стран Восточной Европы, Прибалтики, а в ряде аспектов – и от ряда стран СНГ.

Это отставание во многом маскируется тем, что Украина получила очень значительную внешнюю финансовую помощь (в относительных размерах немного превысившую помощь странам Восточной Европы и бывшего СССР). Наконец, специфика экономического развития Украины последних лет выразилась и в том, что произошло небывалое перераспределение ресурсов в пользу ряда регионов и местностей, в первую очередь в пользу Киева. А так как проблемы украинских реформ обсуждаются прежде всего в Киеве, то реальная картина украинской действительности в умах участников обсуждения неизбежно оказывается несколько искаженной.

Таким образом, ключевой вопрос, требующий внимательного рассмотрения, состоит не столько в том, что следует записать в “программу экономических реформ”, а в том, почему все многочисленные программы такого рода, разрабатываемые уже больше десяти лет, так и не удалось полноценно реализовать. Пока не будет дан ответ на этот вопрос, перечисление “направлений реформ” останется более или менее ритуальным действием.

Из теории и опыта мы знаем, что все системы, где нет свободного рынка (и неразрывно связанной с ним частной собственности), потерпели сокрушительное поражение в экономической конкуренции с рыночными системами. Мы знаем также, что без экономической свободы в государстве демократию нельзя ни построить, ни сохранить. Национализация собственности исключает демократию; приватизация и развитие предпринимательства создают для нее необходимую социально-экономическую базу. Имея в виду эти фундаментальные факты, стоит задуматься: почему столько людей настроены против свободного рынка? Они встречаются как в странах развитого капитализма, так и в обществах, которые совсем недавно жили в тесных объятиях социализма. В отношении первых можно было бы заметить, что люди обычно не ценят того, что имеют, а в отношении других - что у людей короткая память. Разумеется, подобные расхожие общие места ничего на самом деле не объясняют. Есть ряд более глубоких причин, объясняющих тот парадокс, что вариант социально-экономического устройства, оказавшийся лучшим, возбуждает столько неприязненных чувств. Упомянем лишь некоторые из них.

Во-первых, многие из тех, кто настроен против свободного рынка, имеют весьма туманное или просто ошибочное представление о том, что возникает в обществе, когда рынок ликвидируется. Некоторые вообще над этим не задумываются: они относятся к категории тех, кто из-за нежелания задуматься рискует попасть "из огня да в полымя". Другие - как классики утопического социализма или Карл Маркс более ста лет назад - наивно воображают, что на месте рынка вырастут некие сообщества людей, где будет царить равенство и солидарность, что исчезнет конкуренция, а труд станет более радостным и производительным. А на самом деле на месте рынка всегда появляется больше налогов, больше государства и больше его клиентов и нахлебников. Противоположность рынка - это не один всеобщий кибуц, но разросшееся, слабое и парализующее инициативу государство. Меньше рынка - значит, больше этатизма.

Во-вторых, свободный рынок означает конкуренцию, а мы ее обычно недолюбливаем, хотя очень любим вытекающие из нее преимущества. Как было бы приятно иметь на заводах социализм, а в кошельках и магазинах - капитализм! Хотя именно подобные проекты в Польше выдвигает значительная часть - как бы тут выразиться помягче? - тех, кто называет себя "экспертами".

В-третьих, в условиях рынка покупатель платит поставщику за приобретенный товар, тогда как в этатистских моделях возникает иллюзия, что нечто приобретается "даром" - например, бесплатное образование, здравоохранение и т.п. Эта иллюзия бесплатности работает против идеи рынка. На самом же деле чудес не бывает: чем больше "бесплатности", тем выше налоги и связанные с этим ограничения экономического роста. К тому же официальная "бесплатность" нередко сопровождается неофициальной оплатой "с глазу на глаз".

В-четвертых, нередко среди тех, кто считается "интеллектуалами" (особенно тех, кто с гордостью заявляет, что по математике у них всегда была двойка), существует особый снобизм: не разбираться в элементарной экономике, но зато изо всех сил печься о "простых людях". В подобных случаях против свободного рынка принято выступать во имя "социальной справедливости" и "сочувствия к обездоленным". В Польше, а также в не очень крупных западных университетах имеется еще одна любопытная разновидность - те, кто во имя странной экономии борется против свободного рынка или же в принципе выступает за рынок, но не любит частной собственности. Есть и такие, кто любит частную собственность, но только свою собственную (впрочем, этих последних обычно не причисляют к "интеллектуалам").

Наконец, немалая часть неприязни к свободному рынку обусловлена ощущением, что "господство рынка" каким-то образом ухудшает качество человеческих отношений и в результате ухудшает общество. С этой точки зрения безрыночное, социалистическое общество начинает казаться чем-то лучшим. Люди как-то забывают об очередях, о вездесущем "блате", знакомствах, связях, халтурной работе или видимости работы и т.п., а также о почти стопроцентном участии в выборах.

Неприязнь к свободному рынку во имя заботы о качестве общества у некоторых сопровождается признаниями в любви к "гражданскому обществу". Но не стоит забывать, что государство, вытесняющее рынок, сокращает и свободное пространство для добровольных ассоциаций и объединений. Выступать за "гражданское общество", но против рынка - это то же самое, что выступать за молоко, но против коров (добавим для порядка еще коз и верблюдиц). Самое развитое гражданское общество существует в США, где свободный рынок занимает особенно прочные позиции. А кто помнит, сколько "гражданского общества" было при коммунизме?

6. Список литературы

1. Журнал «Директор», Минск, сентябрь 2002 г.

2. Аналитическая информация сайта «Польша.ру», Интернет

3. Журнал «Впрост», 11.11.2001