Не следует, во избежание создания одностороннего, а следовательно, искаженного представления о процессе формирования прецедентного («судейского») права в современной России, игнорировать тот факт, что в вопросе о создании судебного прецедента в качестве источника права есть не только его последовательные сторонники, но и «сомневающиеся», а также его довольно сильные и последовательные противники.

В качестве примера можно сослаться на мнение Г.Н. Манова, который еще в начале 90-х годов выступал против «концепции судейского правотворчества, признающей за судьями нормотворческие полномочия». В основе такого мнения было убеждение, что «у законодателя шире социальный кругозор и, соответственно, есть возможность учета в процессе принятия решений значительно больше числа факторов». Что же касается судей, то они имеют дело лишь с «конкретной, пусть даже типичной, ситуацией». В силу этого логически следовал выводу о том, что судья не сможет столь успешно справиться с нормотворческими функциями, как это сделает законодатель.

В более поздний период аналогичную точку зрения отстаивал В.С. Нерисянц. По его мнению, судебная практика во всех проявлениях «представляет собой, согласно действующей Конституции Российской Федерации 1993 г., не правотворческую, а лишь правоприменительную (и соответствующую правотолковательную) деятельностью. Это однозначно следует из конституционной концепции российской правовой государственности и конституционной регламентации принципа разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную».

Негативную позицию в вопросе о признании прецедента как источника права занимают и другие отечественные авторы.

Приводимые ими аргументы не всегда являются убедительными, но оставлять их без внимания и хотя бы изначально предметного рассмотрения было бы неверно. Так как они проливают свет на различные стороны обсуждаемой проблемы, позволяют взглянуть на нее как бы «со стороны» и тем самым помогает найти ее наиболее оптимальное, адекватно отражающие современные российские реалии решения.