Франкл вводит понятие сверхсмы­сла. Речь идет о смысле того целого, в свете которого при­обретает смысл человеческая жизнь, то есть о смысле Все­ленной, о смысле бытия, о смысле истории. Этот смысл трансцендентен человеческому существованию, поэтому никакой ответ на вопрос о сверхсмысле дать невозможно. Франкл подчеркивает, что из этого не следует вывод о бессмысленности или абсурдности бытия, с чем якобы приходится мириться человеку. Человеку приходится ми­риться с другим - с невозможностью охватить бытие в целом, с невозможностью познать его сверхсмысл. Есте­ственно, что сверхсмысл осуществляется независимо от жизни отдельных индивидов. Так, « .история, в которой осуществляется сверхсмысл, происходит либо через по­средство моих действий, либо наперекор моему бездей­ствию».

Говоря о сверхсмысле, нельзя обойти вопрос о пони­мании Франклом религии. С одной стороны, бог зани­мает почетное место в теории, а религиозная вера - в практике логотерапии.

«Логотерапевт, - пишет Франкл, - должен быть озабочен тем, чтобы его логотерапевтическая мето­дика и техника применялись к любому больному, верую­щему или неверующему, и могли применяться любым врачом, вне зависимости от его мировоззрения». Совесть и ответственность, к которым апеллирует логотерапия, присущи и религиозным, и нерелигиозным людям. Отличие, согласно Франклу, заключается лишь в том, что нерелигиозный человек не задается последним вопро­сом - перед кем он несет ответственность за реализацию смысла своей жизни. Для человека религиозного этой по­следней высшей инстанцией является бог. Бог для Франкла - это тот собеседник во внутреннем диалоге, к кото­рому обращены наши наиболее сокровенные мысли. Тем самым бог в логотерапии - это персонализированная со­весть, а совесть — это «подсознательный бог», таящийся в каждом человеке, - в каждом, поскольку у каждого че­ловека, по Франклу, существует глубинное стремление к общению с подобным собеседником (хотя у многих это стремление глубоко вытеснено).

Завершая рассмотрение учения о смысле жизни в тео­рии Франкла, повторим основной тезис этого учения: жизнь человека не может лишиться смысла ни при каких обстоятельствах; смысл жизни всегда может быть най­ден.

Основной тезис третьего учения Франкла - учения о свободе воли - гласит, что человек свободен найти и ре­ализовать смысл жизни, даже если его свобода заметно ограничена объективными обстоятельствами. Признавая очевидную детерминированность человеческого поведе­ния, Франкл отрицает его пандетерминированность. «Не­обходимость и свобода локализованы не на одном уров­не; свобода возвышается, надстроена над любой необхо­димостью». Франкл говорит о свободе человека по отношению к своим влечениям, к наследственности и к факторам и обстоятельствам внешней среды.

Свобода по отношению к влечениям проявляется в возможности сказать им «нет», принять или отвергнуть их. Даже когда человек действует под влиянием непосред­ственной потребности, он позволяет ей определять свое поведение и сохраняет свободу не позволить этого. Ана­логичным образом обстоит дело и тогда, когда речь идет о детерминации человеческого поведения ценностями или моральными нормами,- человек позволяет или не позво­ляет себе быть ими детерминированным. «Человек обладает влечениями, однако влече­ния не владеют им. Влечения не исчерпывают его. Мы не отрицаем влечения как таковые, но я не могу подтвер­ждать что-либо, если мне не дана предварительно свобода это отрицать.

Признание влечений не только не противоречит свобо­де, но даже имеет свободу их отрицания своей предпосыл­кой. В сущности, свобода - это как раз свобода по отно­шению к чему-либо: «свобода от» чего-то и «свобода для» чего-то (ведь и если мое поведение определяется не влечениями, а ценностями, я все равно свободен сказать «нет» и этическим требованиям: я именно позволяю им определять мое поведение).

Психологические факты свидетельствуют, что у чело­века никогда не проявляются «влечения как таковые». Влечения всегда принимаются или отвергаются, они всег­да каким-то образом - так или иначе - оформлены. Вся сфера влечений у человека преобразуется под влиянием его духовной установки, так что эта подчиненность сферы влечений формирующим влияниям сферы духовного при­суща ей, можно сказать, априорно. Влечения всегда на­правляются, пронизываются и пропитываются лично­стью, они всегда персонифицированы. Ведь влечения человека, в противоположность влече­ниям животных, находятся во власти его духовности, они вросли в сферу духовного, так что не только тогда, когда влечения тормозятся, но и тогда, когда они растормажи­ваются, дух не бездействует, а вмешивается или же от­страняется.

Человек - это существо, которое всегда может ска­зать «нет» своим влечениям и которое не должно всегда говорить им «да» и «аминь». Когда он говорит им «да», это происходит всегда лишь путем идентификации с ними. Это и есть то, что выделяет его из мира животных. Если человек должен каждый раз идентифицироваться с влече­ниями (в той мере, в какой он желает их принять), живот­ное идентично своим влечениям».

«У человека нет влечений вне свободы и нет свободы вне влечений. Напротив, как уже было выяснено, влече­ния всегда, прежде чем проявиться, как бы пересекают зону свободы; вместе с тем человеческой свободе нужны влечения, можно сказать, как основание, на котором она покоится, но и как основание, над которым она; может подняться, от которого она может оттолкнуться».

Свобода по от­ношению к наследственности - это отношение к ней как к материалу, возможность свободного духа строить из этого материала то, что ему необходимо. Франкл харак­теризует организм как инструмент, как средство, кото­рым пользуется личность для реализации своих целей. Похожие отношения существуют между личностью и ха­рактером, который также сам по себе не определяет пове­дения. Напротив, в зависимости от личности характер мо­жет претерпевать изменения или сохранять свою неизмен­ность. Свобода человека по отношению к внешним об­стоятельствам хотя и не беспредельна, но существует, вы­ражаясь в возможности занять по отношению к ним ту или иную позицию. Тем самым само влияние обстоя­тельств на человека опосредуется позицией человека по отношению к ним.

Таким образом, человек - это меньше всего продукт наследственности и окружения; человек, в конечном счете, сам решает за себя! Попытаемся теперь обрисовать наи­более важные из вообще возможных измерений человече­ского бытия. Одним из этих измерений является то, что можно обозначить как витальная основа; ее изучают как биология, так и психология. Во-вторых, необходимо на­звать социальное положение человека; это предмет социо­логического анализа. Витальная основа вместе с социаль­ным положением образуют естественную заданностъ че­ловека. Эту заданность можно всегда установить и зафик­сировать средствами трех наук: биологии, психологии и социологии. Но нельзя при этом упускать из виду, что собственно человеческое бытие начинается лишь там, где кончается любая установленность и фиксируемрсть, лю­бая однозначная и окончательная определенность. А на­чинается там, прибавляясь к естественной заданности че­ловека, где есть его личностная позиция, установка, его личное отношение ко всему этому, к любой витальной ос­нове и к любой ситуации. Эта установка, конечно, уже не может быть предметом какой-либо из названных наук; скорее она существует в особом измерении. Кроме того, эта установка принципиально свободна; в конечном счете она представляет собой решение».