Чрезмерный контроль власти над человеком, как известно, ведёт к то­талитаризму и диктатуре. Слабость же контроля, напротив, порождает воз­можность социального и экономического хаоса, в атмосфере которого наибо­лее вольготно чувствуют себя всевозможные антисоциальные элементы. Та­кая опасность обычно подстерегает общество в эпоху серьёзных перемен и переходных периодов между более или менее стабильными состояниями, ко­гда институты власти по тем или иным причинам временно утрачивают авто­ритет и действенность. Смысл происходящих сейчас в бывшем СССР преоб­разований заключается в переходе от жестко однонаправленного формально­го контроля, в условиях которого самореализация личности была очевидно подавлена, к уравновешенному контролю, то есть к такому общественному устройству, в котором личность выступает не как средство, придаток госу­дарства, а как социальная единица, равная государству. То есть единица, ко­торая в неменьшей степени обладает правом социального контроля по отно­шению к институтам власти, в силу чего для последних также должно суще­ствовать "пространство наказания", если субъекты власти так или иначе ущемляют права человека.

Двунаправленность контроля

Идея равенства личности и государства посте­пенно формируется и укрепляется в нашем об­щественном сознании, хотя многие десятилетия даже сама постановка вопроса в этом плане была просто невозможной. Незначительность, ничтожность индивида перед пар­тийным и государственным аппаратом насаждалась и молчаливо признава­лась как нечто изначально данное, а противоположная точка зрения не могла быть воспринята иначе, как абсурдная. Но именно эта идея равенства в наше время является тем фундаментальным принципом, на котором только и может реализоваться демократический процесс. Всякая демократия, в недрах кото­рой личность так или иначе не равна государству, прежде всего юридически, остаётся демократией лишь на словах, а не на деле.

Что же касается социального контроля, то концептуальное его измене­ние в конце XX в. заключается в том, что из однонаправленного процесса он превращается в двунаправленный: нормы и ограничения не только по отно­шению к личности, но также не менее сильные нормы и ограничения по от­ношению к институтам власти со стороны личности; не традиционная кон­фронтация, имеющая многовековую историю, а взаимоуважительное парт­нерство индивида и государства.

Эта идея пробивает себе дорогу, как показывает практика, с огромным трудом. И дело здесь не только в многолетнем господстве командно­административной системы в "социалистическом лагере", которая последова­тельно и целенаправленно насаждала взгляд на человека как на довольно де­шевый материал для осуществления грандиозного социального эксперимента. Дело и в определённых исторических традициях, определённой "восточной" психологии, согласно которой всегда находится нечто неизмеримо более вы­сокое, чем индивид с его частными устремлениями и интересами. Нельзя сказать, что "западной" системе мышления не было свойственно принижение личности перед институтами власти. Напротив, это длилось веками. Но про­цесс изменения статуса человека в демократическом направлении начался там гораздо раньше. Развитие свободного частного предпринимательства и кон­куренции толкало к развитию политических свобод. Это, в свою очередь, привело к тому, что личность в Европе всё более становилась противовесом институтам власти. Формирование демократии происходило в первую оче­редь, и это важно подчеркнуть, не в силу "благородства" тех или иных поли­тических лидеров, и даже не потому, что люди якобы осознавали преимуще­ства демократического устройства, а по объективной причине, суть которой можно выразить в общем-то просто. Человеком, имеющим собственное дело, то есть частным предпринимателем, равно как и человеком, свободно располагающим своими физическими и интеллектуальными силами в качестве соб­ственности в системе рыночных отношений, невозможно безраздельно ко­мандовать. Безусловно, независимость такого человека не может быть абсо­лютной, но столь же верно сказать, что значительный экономический сувере­нитет его ставит институты власти в зависимость от успеха его деятельности, и они в известной степени вынуждены "заискивать" перед ним и создавать такие условия, при которых этот успех будет максимальным. Главным итогом оказалось созревание общественного сознания европейцев в том направле­нии, что без суверенитета личности нет и не может быть суверенитета госу­дарства, нации, семьи, вообще — нет и не может быть суверенитета никакой социальной общности.

Контроль и насилие

Когда социальный контроль жёсток, не гибок, не демократичен, жизнь не останавливается, но её динамика уходит "в подполье". Те, кто не согласен с существующими порядка­ми, вынуждены прибегать к тайным средствам борьбы, в конечном счёте — к насилию, не признающему ни авторитета закона, ни авторитета моральных норм. Мало того, что само это насилие сопровождается прямыми человече­скими жертвами и социальными потрясениями, диктат меньшинства, убеж­дённого в своей правоте и не встречающего нормальной критики, оборачива­ется ещё большими жертвами, а общество в таком случае отбрасывается да­леко назад. Уроки нашего века таковы, что они развеиваю г налёт романтизма и героики с нарушителей социальных запретов, которые не утруждали себя размышлениями о правомерности своих действий. Они слишком легко брали на себя ответственность переступать запреты, если последние казались им тормозом развития, или несправедливостью. Правда, "нарушители" так или иначе всегда попадали, даже в случае успеха, в "пространство наказания": ре­волюции "пожирали своих детей", а организаторов переворота, в свою оче­редь, поджидал новый переворот. И слишком часто история подтверждает правоту Бисмарка: "Революции задумывают гении, осуществляют фанатики, а плодами их пользуются проходимцы".

Стало быть, механизмы социального контроля со стороны институтов власти должны предусматривать возможность законного изменения собст­венных норм и ограничений. Всегда будут люди недовольные существующим общественным устройством, желающие изменить его. И оппозиции должна быть предоставлена правовая, легальная возможность для этого: открыто из­ложите свои идеи и цели, сплотите единомышленников, боритесь за общест­венное мнение, выдвигайте своих кандидатов, завоёвывайте большинство в парламенте. И если ваши идеи будут поддержаны избирателями, осуществите их через структуры законодательной и исполнительной власти.

Две концепции законов

Издавна философы спорят по поводу двух концепций юридического закона как главного регулятора отношений в системе "гражданин — государство". Одна из них классически выражена английским философом XVII в. Джоном Локком: "Разрешено всё, что не запрещено законом". Противоположная сформулиро­вана французским философом XVIII в. Монтескье: "Свобода есть право де­лать всё, что разрешено законами". Подход Локка получил название "нельзя-концепция", а позиция Монтескье — "можно-концепция". Первая из них, как известно, всё больше укрепляется в мировой общественной жизни и юриди­ческой практике. И это прогрессивная тенденция. Социальный контроль во­обще не должен быть "разрешительным"; таким он бывает лишь в условиях монополизма и диктатуры власти. Демократический контроль призван уста­навливать только запреты, имеющие принципиальное значение, автоматиче­ски разрешая всё за пределами этих запретов.