Получается, что свобода нужна лишь тому человеку, который понимает ее ценность.

Свобода – это понимание ответственности за свои действия. Что же тогда свобода?

Это ли полная свобода в своих поступках и действиях, или же – возможность

интеллектуального выбора между добром и злом. Мы подходим к другому вопросу: что

ограничивает ее? " Помимо природы ограничение человеческой свободы обусловлено еще

зависимостью людей от господствующих над ними в определенных исторических условиях

общественных сил ".(Философский словарь: М. 1987.)

Значит есть ограничения природные и ограничения, так сказать, юридические,

законодательные. Так нужна ли такая "свобода", которая ограничивается в мире людском.

Нужна ли свобода тем людям, которые ее недооценивают, которые продадут ее за хлеб. Так,

что получается, что свобода нужна лишь избранным, "свобода аристократическая". То есть

свободу нужно давать лишь тем, кто ее достоин (хотя кто будет разделять людей, возможен

ли выход; дать ее всем, а кто ее сохранит, тот ее и достоин) … нет, отнюдь не по Ницше

: не разделение людей на сверх и на обычных. А свобода в понимании предела, свобода

внутри круга Заповедей, дарованных Богом. Можно возразить, что это не есть …, а к чему

ведет абсолютная свобода: она ведет к войнам, к мировым трагедиям.

Мне думается, все же, что свобода нужна тем людям, которые ее понимают, которые

осознают все ее, так сказать, прелести и тяжесть свободы и тем, кто за нее готов умереть: "Я

изначально любил свободу и мечтал о чуде свободы еще во втором классе кадетского

корпуса. Я никогда не мог вынести никакой зависимости. И у меня всегда была очень

большая внутренняя независимость. И всякий раз, когда я чувствовал хоть малейшие

признаки зависимости от кого-либо и чего-либо, это вызывало во мне бурный протест и

вражду. Я никогда не соглашался отказаться от свободы и даже урезать ее, ничего не

соглашался купить ценой отказа от свободы. Я от многого мог отказаться в жизни, но не во

имя долга или религиозных запретов, а исключительно во имя свободы и, может быть, еще во имя жалости. Я никогда не хотел связать себя, и это, вероятно, ослабило мою активность,

ограничивало возможность реализации. Но я всегда знал, что свобода порождает страдание,

отказ же от свободы уменьшает страдание. Свобода не легка, как думают ее враги, клевещущие на нее, свобода трудна, она есть тяжелое бремя. И люди легко отказываются от

свободы, чтобы облегчить себя. Эта тема особенно близка Достоевскому. Меня называли в

молодости "вольный сын эфира". Это верно лишь в том, что я не сын земли, не рожден от

массовой стихии, я произошел из свободы. Но если под шутливым выражением "вольный

сын эфира" понимать легкость, отсутствие боли, то это неверно обо мне. Свобода с трудом

доставалась и причиняла боль. " Меня свобода привела к распутью в час утра", - говорит

один поэт. Все что я утверждал, я утверждал после свободы и из свободы. Опыт свободы есть первичный опыт. Не-свобода есть создание необходимости (Гегель), а необходимость есть создание свободы, известного направления свободы. Я не согласен принять никакой истины иначе, как от свободы и через свободу. Слово "свобода" я употребляю здесь не в школьном cмысле "свобода воли", а в более глубоком метафизическом смысле. Истина может принести мне освобождение, поэтому истину я мог принять лишь через свободу" . (стр. 64-65)

Прочитав труд Бердяева, я склоняюсь к выводу, что свободу человека так же ограничивают

дарованные ему "свыше" регалии, должности, ордена и прочее. Чтобы пояснить эту мысль я

хотел бы оттолкнутся от сравнительно простого примера, а потом привести мысли самого

Бердяева, закончив разговор о свободе, чтобы перейти к заключительному этапу, к осмыслению философом коммунизма. Есть такая область человеческой деятельности, как духовное и физическое совершенствование. Одним из самых древних является одно из древневосточных боевых искусств, а именно – кунг-фу. Не ординарность этой системы как искусства заключалась в том, что человек приравнивался к Творцу, поскольку в процессе занятий и постоянного самосовершенствования, развивая в себе творческое начало, он становится Великим Мастером или Великим Учителем, и это достижение почиталось учениками так же, как и сам Будда.

Это и есть достижение абсолютной свободы, это достижение, приближение к вершинам

физических и духовных способностей человека, не закрепощенного ни жесткими правилами

какой-либо школы, ни поясами, которые жестко ограничивают личность в его возможностях; его собственная душа страдает от того, что его "коллега" получил более высокий по значимости пояс и теперь его ценят больше. Якобы, какая-то, по сущности, тряпка может сломать психику человека, может стать толчком к росту неуверенности в свои собственные силы: а что если я не смогу оправдать данного мне доверия. А на Истинного Мастера не давят никакие ограничения; он находится вне псевдошкол боевых искусств, вне красочных вывесок. Он ответственен лишь за свои поступки, лишь за то, что он может дать людям. Он свободен в своих целях и методах. Да, возможно, у него нет мировой известности и массы учеников. Мастер находится в тени от всего этого, он абсолютно свободен во всем: от своих методов до выбора учеников. Есть слова одного из них:"я лучше унесу свое искусство в могилу, чем доверю его такому драчуну, как этот!".

Продолжая говорить о влиянии регалий(назовем все это в общем данным словом), я приведу

слова самого Бердяева: «Мне никогда не импонировали иерархические чины даже в функциях высокого порядка: академики, ученые степени, широкая известность писателей и

пр. Вообще мне чуждо иерархическое чувство, всякое различие людей по положению в

обществе, вне личных качеств людей. Мне неприятно видеть даже какое-то иерархическое

положение в себе самом. Я всегда терпеть не мог «символов» в человеческих обществах,

условных знаков, титулов, мне они представлялись противными реальностям. Меня возмущало освящение «эмпирической» действительности, действительности

государственной, бытовой, внешне церковной, как будто за злой эмпирикой стоит добрая

сущность. Обыкновенно думали, что человек может быть дурным, но представляемый им чин хорош. Я же думал и думаю, что к плохому человеческому прибавляется еще плохое чина. Я имею в виду всякий чин, в том числе и чин революционный. Священно не общество, не государство, не нация, а человек.» (стр. 116)

Осмысление коммунизма.

Н. А. Бердяев будучи сам антиколлективитом, сильно личностью, не терпящей никаких ограничений, он ставит свободу личности на первое место. И по этому он, в конце концов, идет против коммунизма.

"Что я противопоставлял коммунизму, почему я вел и продолжаю вести борьбу против него? Я противопоставлял прежде всего принцип духовной свободы, для меня изначальной, абсолютной, которой нельзя уступить ни за какие блага мира. Я противопоставлял также принцип личности как высший ценности, ее независимости от общества и государства от внешней среды. Эти значит, что я защищал дух и духовные ценности. Коммунизм, как он себя обнаружил в русской революции, отрицал свободу, отрицал личность, отрицал дух. В этом, а не в его социальной системе, было демоническое зло коммунизма. Я согласился бы принять коммунизм социально, как экономическую и политическую организацию, но не согласился принять его духовно. Духовно, религиозно и философски я - убежденный и страстный антисоциалист. Я сторонник социализма, но мой социализм персоналистический, неавторитарный, не допускающий примата общества над личностью, исходящий от духовной ценности каждого человека, потому что он свободный дух, личность, образ Божий. Я антиколлективист, потому что не допускаю экстериоризации личной совести, перенесение ее на коллектив. Совесть есть глубина личности, где человек соприкасается с Богом. Коллективная совесть есть метафорическое выражение. Человеческое сознание перерождается, когда им овладевает идолопоклонство. Коммунизм как религия (а он хочет быть религией) есть образование идола коллектива. Идол коллектива столь же отвратителен, как идол государства, нации, расы, класса, с которыми он связан. Но социально в коммунизме может быть только правда, несомненная правда против лжи капитализма, лжи социальных привилегий. Ложь коммунизма есть ложь всякого тоталитаризма. Тоталитарный коммунизм есть лжерелигия. И именно как лжерелигия коммунизм преследует все религии, преследует, как конкурент. Потом отношение к религии изменилось в советской России. Тоталитарный коммунизм, как и тоталитарный фашизм и национал-социализм, требуют отречения от религиозной и моральной совести, отречения от высшего достоинства личности как свободного духа. Пример насильственного тоталитаризма дали старые теократы. Современный тоталитаризм отвечает религиозной потребности и есть эрзац религии. Тоталитарным должно было быть христианство, свободно, не принудительно тоталитарным. Но после неудачи насильственного тоталитаризма теократии оно стало частным, оно загнано в уголок души и вытеснено из всех сфер жизни. Тоталитарным стало то, что, по существу, должно быть частным, - государство, нация, раса, класс, общественный коллектив, техника. В этом источник современной трагедии".(стр. 238-239)