·Я не склонен к фантазиям на эту тему, но я твердо уверен в одном: вопреки всем чисто умозрительным опасениям, человечество уже достаточно наглядно успело продемонстрировать свою поразительную способность к регуляции биологического воспроизводства. Мы не можем сегодня предугадать, как это произойдет, но закон природы неумолим: дети останутся для человека одной из важнейших составляющих смысла его бытия. Просто возникнут новые факторы, которые сделают как для мужчины, так и для женщины непреодолимой тягу иметь детей.

·Возможно мы просто поймем, что каждый рожденный нами ребенок - это наш же шанс на реинкарнацию. Однако все сказанное отнюдь не означает, что парная семья отойдет в прошлое уже в XXI веке. В этом отношении можно ожидать, что на фоне все более проявляющей себя тенденции к открытому или групповому браку мы будем наблюдать рост престижа именно моногамного брака. Он будет характерен для союза целостных, стабильных натур, которые будут составлять своеобразную аристократическую "чистопородную" элиту человечества, не представляя его большинства.

·Однако и в таких семьях будет значителен элемент открытости, позволяющий более широкий спектр сексуальных и духовных контактов супругов с другими партнерами. Без этого просто невозможна полная реализация человека во всем многообразии его психо-физиологических и духовных проявлений. Такое поведение супругов не будет восприниматься как измена, но при этом деторождение будет подчинено строгому правилу сохранения родовой линии.

·Назад к содержанию

·Истинные ценности человеческой жизни

·Бог дал человеку только три ценности, соразмерных самому Бытию: жизнь сама по себе, творчество и любовь.

·Это произошло со мной, когда я работал советником директора института молодежных кадров в Кандагаре. Кто побывал там в разгар нашей советской "интернационалистской" миссии 1979 - 1992 года, тот знает что за"удовольствие" находится в этой одной из самых горячих точек тогдашнего Афганистана. 7 августа 1986 года (дату сохранил мой дневник, который я вел там) наш маленький советнический городок на окраине Кандагара подвергся сильному обстрелу эрэсами, минометами и безоткатками. Нельзя сказать, что это был первый обстрел, который мне пришлось испытать за время работы там. Просто до этого нас "долбили" не так сильно. А это было то, что для невоенного человека представлялось воистину ураганным огнем.

·Во время обстрела мы сидели в небольшом коридорчике, который и был нашим убежищем. Со стороны "зеленки" (так называли контролируемую моджахедами зону) нас защищали двойные стены. А крышу над коридорчиком заложили старыми автомобильными покрышками и кирпичами. Собственно, убежище это было весьма ненадежным. Прямое попадание эрэса в здание элементарно разметало бы нашу защиту, но психологически мы чувствовали себя в относительной безопасности.

·Обстановка самая что ни на есть располагающая к философским размышлениям. Особенно в несколько мгновений между донесшимся звуком залпа и разрывами долетевших снарядов. Конечно, это была далеко не та смертельная опасность, которую переживали наши солдаты в бою, но для меня это было вполне реальное ощущение близости смерти и полной зависимости моей жизни от слепого случая.

·Поэтому, наверное, пережитое в том коридорчике и стало толчком к моим размышлениям над истинными ценностями жизни. Во имя чего надо жить, чтобы ни одно мгновение этого бесценного дара не была растрачено ради пустого?

·Кое-что я начал понимать уже там и вскоре стал достаточно философски относится и к обстрелам, и перелетам на "вертушках" и самолетах под прицелами "Стингеров". Хотя, признаться, мне было трудно перебороть в себе две вещи: страха падения с высоты в подбитом самолете (кто не боится не мгновенной смерти!) и чувства смертельной досады от бессмысленности того, что мы делали в Афганистане. Как избавиться от страха во время полетов, меня осенило довольно быстро. Так как пистолет был у меня всегда за поясом, то я решил: если самолет подобьют, я просто застрелюсь и избавлю себя от ужаса этих нескольких минут падения.

·Избавиться от досады, вызванной бессмысленностью нашей миссии (а значит и бессмысленности моей вполне реальной гибели), было сложней. Но в конце концов удалось справиться и с этим. Я решил, что все пережитое и увиденное мной там, имеет лично для меня непреходящую ценность. И это был не только политический опыт, но и опыт проникновения в совершенно для меня незнакомую культуру. В конце концов это была самопроверка: а что я вообще-то стою в экстремальных ситуациях?

·И все же самое главное, что дал мне Афганистан, это именно толчок к философскому осмыслению жизни, ее истинных ценностей. В этом отношении в моей голове и душе было немало того, что вошло в меня еще в детстве и юности в "славные" советские 60-е и 70-е годы и что сегодня представляется мне примером истинно фальшивых ценностей.

·Я был свято уверен, что Родина вправе требовать от меня жертвы, а я обязан жертвовать в имя ее. Я был так же свято уверен, что жизнь моя должна быть подчинена какой-то великой идее (всеобщего братства, счастья и т.д.), находящейся, собственно, вне меня. Отравленный маниакальной державной подозрительностью, я считал, что весь мир делится на хороших людей и врагов, которые враги нам просто по всему своему существу.

·Афганистан помог мне разглядеть во всем этом подлинное содержание, а то, что я серьезно занимался историей, помогло получить подтверждение: увиденное мной есть очевидный опыт не только России, но и человечества.

·Я понял, что Родина, Нация, Идея, Долг - понятия, которыми в России практически на протяжении всей нашей истории (как, впрочем и во всем мире) чаще всего попросту бессовестно спекулировали и людям на самом деле приходилось жертвовать не во имя интересов Родины, а ради кучки эгоистичных политиканов, беззастенчиво треплющих действительно святые слова.

·Мы жили почти всегда в условиях подмененных понятий, служили подмененным Богам. Особенно это ярко видно на примере именно России.

·Я понял, что никакой интерес Родины просто принципиально не может оправдать жертву своих детей. Это представление свидетельствует об извращенном мышлении, допускающем, что мать во имя своих интересов может пожертвовать своим же ребенком.

·Я понял, что большинство ценностей, утвержденных общественной моралью и ради которых приносится в жертву сама человеческая жизнь, есть ценности-оборотни. Прекрасные и манящие с виду, во мраке человеческого духа они быстро обращаются в свирепых чудовищ.

·Я думаю, что человечество пока зря кичится тем, что оно избавилось от ритуальных человеческих жертвоприношений, свойственных периоду идолопоклонничества. Мы считаем отвратительным, когда во имя богов или идолов проливалась кровь одной жертвы. Но не мы ли вплоть до нынешних времен продолжаем нести на жертвенные алтари чистых идей миллионы человеческих жизней?

·Идеи социального переустройства, идеи национального определения, сколь бы ни было исторически неизбежным их воздействие на развитие социума - разве не человекопожирающие идолы они? Разве не достаточно мы принесли им жертв, чтобы в нашем сознании не произошел еще один грандиозный переворот, к которому мы уже созрели: никакая самая великая идея не стоит никакой самой маленькой жизни.