В предисловии к своему капитальному труду, издан­ному в 1543 г., Коперник говорит, что его друг каноник, впоследствии епископ, Тидеман Гизё часто убеждал его предать гласности свои открытия, «чтобы я сочинение, скрываемое мною не только девять, но четырежды девять лет, наконец, издал в свет».

Наиболее достоверно другое свидетельство. Где-то около 1515 г. Коперник решил познакомить узкий круг ученых с основами разработаннойим новой теории и со­ставил для этой дели короткое сочинение: «Николая Ко­перника о гипотезах небесных движений, ям выдвину­тых, Малый Комментарий». Этот «Соmmentariobus» известен нам в виде двух рукописных копии. Он не был напечатан, но, очевидно, был разослан ограниченному кругу. «Малый Комментарий» является своего рода заявкой на предстоящее еще построение теории, которое будет снабжено математическими доказательствами, а пока в нем в форме шести аксиом сформулированы все основные положения гелиоцентрической теории мира Им предшествует изложение классических теорий Евдокса, Калшта, Птолемея, о которых Коперник отзывается с величайшим уважением. его, скромного и провинци­ального каноника, приглашают в Рим для участия в собрании.

Для круга специалистов Коперник был в ту пору уже крупным авторитетом: ра­боте Лагеранского собора в 1514 г, где должна была обсуждаться реформа календаря. Но Коперник не по­ехал туда и не высказалникаких предложений к ре­форме, потому чтосчитал, что фундаментальная для построения календаря величина продолжительность тро­пического года — известна недостаточно хорошо

Делая заявку на новую теорию в очень скромной форме, Коперник, несмотря на обширные и ответствен­ные обязанности по Вармийской епархии, продолжает свои астрономические занятая. “Прежде всего для эмпи­рического обоснования своей новой теории он ведет аст­рономические наблюдения Солнца, звезд и планет, кото­рые ему необходимы, чтобы перекинуть мост между аст­рономическимиявлениями XVI века и эпохи Птолемея”[VIII]. Его наблюдательныесредства очень скромны—само­дельный инструмент, устанавливаемый либо у окна, либо на крепостной стене рядом с той башней, коперниковской башней, где жил наш астроном.

В 1524 г. по запросу краковского каноника Б. Ваповского Коперник в сочинении, явно предназначенном для печати, пишет так называемое «Послание против Вернера», где сурово и с большой обстоятельностью кри­тикует неправильные выводы нюрнбергского ученого И. Вериера (1468 1528) о движении «сферы неподвиж­ных звезд»—явлении, которое мы сейчас именуем пре­цессией, или предварением В своем сочинении «О дви­жении восьмой сферы» (1522 гг) Вернер приписывает этой сфере разнообразные тонкие движения, подвергая сомнению и неосновательно исправляя древние наблю­дения & угоду своим теоретическим Представлениям

Наоборот. Коперник относится к наблюдениям своих Предшественников с доверием и уважением, особенно к наблюдениям Птолемея.

Пиетет Коперника по отношению к автору «Альмагеста» нетрудно понять без Птолемея и его трактата Ко­пернику пришлось бы создавать всю планетную теорию сначала. Какие закономерности, заключенные в геоцент­рическую теорию мира, порождали возможность иного истолкования явлений.

Главной из таких закономерностей было неизменное присутствие движения Солнца в движениях всех планет. Во-первых, период обращения вокруг Земли центров эпициклов Венеры и. Меркурия по своим деферентам. В то же время у так называемых верхних планет — Марса, Юпитера и Сатурна—движение по своим эпи­циклам совершается с тем же периодом (который назы­вается синодическим периодом), что и повторения про­тивостояний планеты с Солнцем, т е. таких положении, когда Солнце, планета и Земля находятся на одной пря мой. При этом плоскость эпицикла планеты параллель­на плоскости того круга, по которому движется Солнце—плоскости эклиптики. Более того, радиусы-векторы к этим трем планетам, проведенные из эпициклов, всегда параллельны друг другу и радиусу вектору Солнца, проведенному от Земли. Это — закономерность, которая требует объяснения. Нельзя объяснить только случайностью, что Марс, Юпитер и Сатурн оказываются всего ближе к Земле именно тогда, когда они находятся в Противостоянии с Солнцем. Наконец, как понять тот факт, что попятные движения наблюдаются только у планет и никогда—у Луны и Солнца?

Таков перечень вопросов, которые, конечно, возни­кали у Коперника при его размышлениях о системе ми­ра и на которые он еще до 1515 г. нашел ответ, сформу­лированный им в «Малом Комментарии» в виде шестой аксиомы. Спустя почти 30 лет в посвящении своей книги папе Павлу III он выразил найденное решение такими словами: «Допустив те движения, которые придаются Земле в этом сочинении, я после долгих и многократных иссле­дований пришел, наконец, к заключению, что если отне­сти движения прочих блуждающих светил к кругу, по коему движется Земля, и на этом основании вычислять движения каждого светила, то не только представляе­мые ими явления будут вытекать как следствия, но что самые светила и пути оных по последовательности или величине своей и само небо явятся в такой между собой связи, что нигде, ни в одной части нельзя чего-либо из­менить, не запутывая остальных частей и всего целого».

Слабое место всех предшествовавших теорий — во­прос о суточном вращении небесного свода, в которое вовлечены все небесные светила, у Коперника решался самым простым естественным образом—как отражение суточного вращения Земли. “Теперь не нужно было при­думывать способы передавать дополнительное суточное вращение ко всем другим планетным движениям”[IX]. Ко­пернику пришлось особенно обстоятельно отстаивать эту идею, против закрепленных вековой традицией на­падок Птолемея и Аристотеля и их последователей, поль­зуясь для этого разнообразными аргументами, преиму­щественно логическими. Но упрекать Коперника за это не следует, потому что необходимые понятия и принци­пы механики ждали еще своего открытия Галилеем и Ньютоном. Однако Коперник уже понимал относитель­ность движения и, как мы видели выше, через Брудзевского владел правильным представлением о том, что для движения не нужна постоянная «подталкивающая» сила, как это думали последователи Аристотеля. Если для последних, как и для других современников и пред­шественников Коперника, планеты вместе с Солнцем и Луной и звездами представлялись объектами небесными, то Земля была вполне материальной. Можно было не задумываться над причинами движения планет (в конце концов двигать планеты могли ангелы .), но движение Земли требовало в их представлении движителя, а его не было. Для Коперника же с его буридановским пони­манием инерции, сколь смутным оно ни было, такой движитель не был нужен!

Существенно важна была новая идея Коперника — параллельного перемещения оси вращения Земли в те­чение года, так как она правильно объясняла времена года и климатические пояса. Правда, Коперник услож­нял объяснение из-за незнания законов механики.

Для успеха своей аргументации Копернику очень нужно было возродить упоминавшееся выше утвержде­ние, что расстояние от Солнца до Земли совершенно ничтожно сравнительно с радиусом сферы неподвижных звезд. Этот аргумент, как мы помним, выдвигался еще Аристархом Самосским, но Архимед формально отводил его из-за неудачной в математическом отношении фор­мулировки А между тем именно он делал понятным отсутствие зачетного параллакса у звезд. Действительно, мы хорошо знаем, что когда мы двигаемся, близкие пред­меты сильно смещаются относительно далеких, а более далекие—мало и тем меньше, чем они дальше; это и есть параллактическое смещение. Глядя из окна движу­щегося поезда, мы наблюдаем как бы вращение всей местности вокруг далекой точки на горизонте так, что самые близкие к поезду предметы проносятся мимо с большой скоростью, а далекие кажутся неподвижными. Однако неподвижность для невооруженного глаза не означает неподвижности, если рассматривать явление в бинокль или в телескоп. Но звезды так далеки от нас, что даже движение Земли вокруг Солнца не отражается во взаимном расположении звезд, если их наблюдать не­вооруженным глазом или несовершенными угломерными инструментами античности и средневековья и даже бо­лее позднего времени, когда звезды наблюдались с ин­струментами все более точными, а затем и с телескопа­ми. (А то, что параллаксы звезд упорно не поддавались обнаружению, не переставало тревожить астрономов еще три столетия).