"Экологи" против экологов

Действительно ли та деятельность, которой занимаются наши "зеленые", называется "охраной окружающей cреды"? Анализируя нападки этого движения на ядерную промышленность, делаешь вывод, что сфера их интересов лежит в иной плоскости.

Каждый из нас наслышан о мутантах, мертвых озерах и погибших лесах, которые якобы остаются после воздействия радиации. Но вот научный факт: на землях, которые все еще остаются в отчуждении, находиться безопасно. Да, в почвах, в илистых донных отложениях водоемов радиация сохранилась. Но радиация, которая способна нанести вред не гамма-активностью - на расстоянии, а альфа и бета активная радиация. Она способна навредить, только попадая в организм. Поэтому здесь запрещено ведение любой хозяйственной деятельности. Запрещены покос травы, охота, ловля рыбы. Эти земли охраняются. Именно к таким территориям относится Уральский атомный заповедник, который возник на территории, наиболее загрязненной аварией 1957 года. Влияния радиации, даже в тех районах уральского атомного следа, где плотность загрязнения была наибольшей, ни на развитии растений, ни на животном мире не наблюдается. Режим охраны, не сравнимый ни с одним из прочих заповедников, оказался для обитателей леса просто подарком судьбы. В этих лесах встречаются такие уникальные представители, занесенные в Красную книгу природы, как кудрявый пеликан, беркут, сапсан и даже самый большой в своем семействе орлан-белохвост. Здесь одна из крупнейших в стране популяция дикого гуся, а огромные, до тысячи особей, стаи журавлей не являются чем-то необычным. Сравним все это с выжженными кислотными дождями, безжизненными сопками - результатом деятельности металлургических предприятий области. Посмотрим на огромные, уходящие за горизонт отвалы золы, которые остаются от сжигания угля одной крохотной Аргояшской ТЭС. Кстати, они радиоактивны, а за счет того, что мелкие частицы разносятся ветром, действительно опасны. Выводы о том, что же действительно наносит вред нашей экологии, зазвучат непривычно. Так с чем же боролись "псевдозеленые", которые набросились на эту отрасль? Так уж исторически сложилось, что "Маяк" - предприятие, нанесшее в первые годы своего существования огромный вред и окружающей среде, и местному населению, стал флагманом отечественной и мировой радиоэкологии, науки о взаимодействии природы и радиации. Жизнь заставила. Ошибки, вследствие которых было допущено загрязнение Течи, загрязнение озера Карачай, последствия аварии 1957 года, просто вынудили направить усилия ученых на изучение воздействия радиации на человека, животный и растительный мир. Пришлось решать вопросы по реабилитации загрязненных территорий. Работы в этом направлении курировал лично Курчатов. А в 1958 году в пятнадцати километрах от Челябинска-40, нынешнего Озерска, в котором расположен "Маяк", на территории радиоактивного следа была создана Опытная научно-исследовательская станция (ОНИС). Такого научного багажа, какой собрали сотрудники этой станции, нет ни у кого в мире. Не так давно на международной конференции радиационной медицины вновь было озвучено мнение, что даже работы японцев по последствиям Хиросимы и Нагасаки составляют не более 20 процентов от полученных научных данных, накопленных на базе одного только "Маяка". Значимость этих исследований для человечества неоспорима. Но вот парадокс: именно деятельность так называемых "зеленых" создала условия, при которых ОНИС испытывает сложнейшие финансовые проблемы. Нападки на атомную промышленность привели к тому, что сегодня станция вынуждена объединиться с центральной заводской лабораторией "Маяка" и свернуть ряд исследований. А ведь именно сотрудники станции нашли способы вернуть в хозяйственное пользование 102 тысячи гектаров ранее отчужденной земли, подвергшейся радиоактивному загрязнению. И во многом благодаря им последствия чернобыльской катастрофы не оказались еще более разрушительными. - Восстановить подопытное поголовье животных при наличии средств можно, - говорит Геннадий Романов, который работает на станции с момента ее основания, а с 1987 года является ее директором. - Но что делать с "популяцией" исследователей? Мы катастрофически теряем преемственность специалистов. А работа предстоит еще немалая. Удалось установить, что даже мощного радиационного воздействия недостаточно для гибели экосистемы в целом. Природа очень устойчива к радиации. После жесточайшего облучения участки леса и луга восстанавливаются уже через четыре года. Но остается открытым вопрос о возможных генетических эффектах. Явно выраженные генетические мутации обнаружить так и не удалось, хотя вероятность их есть, и, возможно, они выявятся в будущем. Какой бы радужной ни казалась сегодняшняя ситуация, остановить исследования в этой области было бы преступлением. Да, радиация не терпит беспечности. Вряд ли кому-то придет в голову по-ухарски обращаться, например, с высоким напряжением. Но ведь ни у кого не возникает мысли о запрете на использование электричества. Об этом и о влиянии радиации на здоровье человека я разговаривал уже в другом учреждении. В филиале N 1 Института биофизики (ФИБ-1), который появился в Озерске, тогда еще Челябинске-40, в 1953 году. И стал одним из крупнейших центров радиационной биологии. ФИБ-1 заинтересовал меня не только возможностью получить реальные сведения и выводы о действии радиации, но и тем, что эта организация "Маяку" не подчиняется, а значит, в оценках независима. Впервые годы деятельности филиал избрал основным направлением исследований выявление изменений, вызванных радиацией у работников комбината, и совершенствование диагностики и лечения лучевой болезни. Образовалось клиническое отделение со стационаром на 80 коек. Очень большие работы велись по разработке и внедрению средств индивидуальной защиты для персонала предприятия. Под пристальное наблюдение и изучение попали все жители закрытого города, в том числе и не работающие на комбинате, а также жители районов, подвергшихся загрязнению. - Рождение нашего учреждения также было обусловлено необходимостью, - рассказывает директор ФИБ-1 Сергей Романов. - Только к 1953 году поняли, что здесь натворили. В некоторых производственных подразделениях за полтора года пришлось сменить весь персонал. Люди умирали от незнания, от отсутствия безопасных технологий и элементарных средств защиты. Авария 1957 года не оказала глобального влияния на здоровье людей. А расхлебываем мы то, что происходило до 1955 года на ядерном производстве. И еще долго будем расхлебывать. Потому что пострадали не только работники. Пострадали их дети, родившиеся в городе в начале пятидесятых. .Нужно было догнать Америку - и догоняли, жертвуя собой, нарушая даже известные нормы. Например, блоки, которые необходимо было выдерживать под водой в течение трех месяцев, извлекали уже через полтора. Именно тогда были обнаружены случаи (к счастью, единичные) поражения щитовидной железы у детей. А закономерность известна: чем ребенок младше, тем он более восприимчив к радиации. - Детей мы наблюдаем постоянно, - продолжает Сергей Романов. - Но уже начиная с 60-х годов картина здесь совершенно иная. Если сравнивать здоровье озерских детей и, скажем, московских, то у нас по всем показателям дети здоровее. С чем это связано? Да с тем, что влияние больших доз радиации исключено полностью. Полностью исключено и влияние прочих экологически вредных производств: ближайший Карабашский металлургический комбинат - довольно далеко. А социальная сфера в закрытых городах всегда была лучше. Специальные доплаты, специальное обеспечение, защищенность. Дешевая колбаса перебила все прочие факторы. Нас соседние города за это просто ненавидели. До сих пор колбасниками называют. Вот и делайте сами выводы, что изначально оказывает наибольшее влияние на здоровье будущего нации. Пожалуй, самым сложным для ученых и медиков является то, что очень сложно доказать, действительно ли радиация повинна в тех или иных человеческих несчастьях. Организм у каждого из нас индивидуальный. Облучиться могут тысячи человек, а боком выйдет это только для одного. Попробуйте докажите, что повинна в этом именно радиация. Единственное, что пока удалось установить точно, это опасность возникновения рака легких при длительном воздействии повышенных доз радиации. И то - с оговорками. На первом месте в ряду причин этого заболевания, причем с большим отрывом от причин последующих, стоит курение. А на основных производствах "Маяка" курят 92 процента сотрудников, хотя табак и радиация даже по отдельности для легких не слишком приятны. Вместе же они превращаются просто в гремучую смесь. Но никакие пропагандистские заявления сотрудников ФИБ-1 о вреде курения результата пока не возымели. На мой вопрос о воздействии радиации на гены человека директор ФИБ-1 ответил: - Мутаций мы так и не обнаружили. Искали, ищем и будем искать. "Поймать" эти процессы, пожалуй, основная наша задача. Но на сегодняшний день, конечно же, к счастью, в этом направлении исследований - результат нулевой. Вот по раку легких мы обнаружили превышение в три раза, и сразу о нем сообщили. Правда, в промышленном Челябинске показатели такие же, как у нас. А в Магнитогорске еще хуже. Да и опасность получения этого заболевания распространяется у нас только на сотрудников "Маяка", которые о ней знают и идут на сознательный риск. Жителей города это никоим образом не касается, в отличие от Челябинска и Магнитогорска, где фактор риска падает на все население. Кстати, средняя продолжительность жизни в нашем городе значительно выше, чем по стране. В 50-е годы с зараженных территорий переселили более 18 тысяч человек. О проблемах, связанных с обследованием жителей неотселенных территорий, подвергшихся радиоактивному загрязнению, я слышал даже от яростных противников "Маяка". Дескать, живут там хуже некуда и все из-за того, что им досталось от радиации. Но по Челябинской области таких деревень немало даже там, где радиацией никогда и "не пахло". Где же логика? Конечно, принижать вину атомной промышленности в том, что некогда произошло, было бы неправильным. Но делать какие-либо выводы, наблюдая за жителями этих деревень, действительно нет никакой возможности. Это не подмосковные деревни. Живут здесь жутко. Пьянство - почти поголовное. Курение - с семилетнего возраста. Кровосмешение - норма существования. В огородах ничего, кроме картошки, никогда не росло . Зато появилась тяга к спекуляциям. Пока информация о загрязнении была закрытой, все чувствовали себя как обычно. Открыли информацию - все больны. От "зеленых" ФИБу тоже досталось. Именно сотрудников этого учреждения наши "защитники всего живого" не постеснялись назвать "эсэсовскими врачами Геббельса". Кстати, зачастую именно такой уровень дискуссии свойствен нашим "зеленым". Но вот что странно. Научно доказано, что за один двухчасовой перелет самолетом человек получает дозу космического радиоактивного облучения, большую, чем сотрудники "Маяка" за месяцы работы. Но за запрет перелетов "зеленые" почему-то не ратуют. В нашей огромной стране - 29 действующих реакторов. В Англии же, куда более скромной по площади, - их 35. Почему молчат английские экологи? Может они ничего не знают о "своих" реакторах? Нет, знают . Или Франция, которая является мировым лидером по переработке ядерных отходов и занимает первое место в мире по доле АЭС в производстве электроэнергии. У них этот показатель - около 75 процентов. На одном уровне с ними и маленькая Бельгия, площадь которой равна Киевской области, а расположено на ней семь атомных станций! Куда же смотрят их "зеленые"? Да туда, куда смотреть действительно необходимо. И Францию, и Бельгию смело можно причислить к разряду самых экологически благополучных стран. А как же с радиоактивными отходами? Ведь именно они всегда являлись камнем преткновения для атомной промышленности. Во всем мире остекловыванием радиоактивных отходов занимается всего несколько предприятий. Одно из них - "Маяк". Ничего лучшего, да, впрочем, и ничего другого вообще для высокоактивных отходов не придумано. Радиация, упрятанная в стеклянную матрицу, утрачивая за несколько десятилетий опасную гамма-активность, становится практически безопасной. Медленно распадающаяся альфа- и бета-активность остается замурованной в стекле на века. Когда я оказался в хранилище остеклованных отходов, первое, что меня поразило, - его небольшие размеры. В помещении размером с теннисный корт под моими ногами находилась почти половина всех высокоактивных отходов, ранее накопленных на "Маяке". И это за полвека деятельности! Аппаратура, установленная через каждые два метра и настроенная на улавливание радиации, молчала. Все это как-то в голове не укладывалось. Сотрудники "Маяка" и вовсе удивили, заявив, что даже если найдется какой-нибудь неграмотный террорист и заложит сюда пару тонн тротила (с меньшим количеством ему просто здесь делать нечего), то максимум, чего он добьется, это того, что блоки разбросает по промплощадке. "Так мы их своими силами потом обратно сложим". Понимая, что со стороны отходов к атомщикам уже не подобраться, противники атомной промышленности изыскивают все новые и новые пути. Поднималась проблема загрязнения плутонием и америцием, в который плутоний перерождается. Сегодня выпячивается проблема трития. Да где они, эти проблемы? - Чем можно доказать отсутствие плутониевой проблемы? - говорит директор ОНИС Геннадий Романов. - Дозой. Какую дозу в процентах дает плутоний к общей дозе облучения? Одну сотую процента! А мы после масштабных нападок в прессе столкнулись с тем, что плутониевый источник радиации для населения более страшен, чем все остальные. Люди верят тому, чем их запугивают. Запугивают, явно выполняя чей-то заказ. Давайте подумаем - чей? Плутоний - стратегическое сырье для военной промышленности. Тритий - сегодня для военных, пожалуй, важнее, чем плутоний. Кому российская ядерная мощь как бельмо в глазу? Совсем недавно первый сотрудник "Маяка" был допущен к производству плутония на мысе Аг, во Франции. Прежние российские делегации к этому производству и близко не подпускались. Так вот, у французов мощности оказались в три раза больше наших. И население у них абсолютно нормально к этому относится. Да и как не относиться нормально, когда прибыли огромные, а радиоактивное воздействие от предприятия меньше, чем от ежедневного просмотра телевизора. Несколько лет назад в Озерск приехала норвежская делегация. Возник у них вопрос: как же быть, ведь раз работает "Маяк", значит, вся норвежская селедка подохнет. Российских атомщиков подобная постановка вопроса несколько удивила. Где - "Маяк", а где - Норвегия? Но раз господа интересуются, пусть смотрят. Норвежцы сами отобрали пробы. Привезли к себе, проанализировали. Профессор Брит Салбу, возглавлявшая ту экспедицию, выступая перед норвежским парламентом, сказала, что, дескать, можно русским доверять. Правильный результат. Нет там проблем, из-за которых за селедку надо беспокоиться. Екатеринбургский институт промышленной экологии делал свои независимые исследования в районах, близлежащих к следу аварии 1957 года. Исследовался район Каменск-Уральского. Вывод: техногенный фактор радиации находится на 10-12-м месте по уровню значимости. И это с учетом всех прежних бед. С учетом всех прежних просчетов и аварий. Вот ведь как получается. С точки зрения экологии ядерная промышленность в силу своего первородного греха, а может быть, и благодаря противникам развивалась наилучшим образом. По мере развития самого производства совершенствовалась и техника безопасности. Все новые технологии опять же рассматривались в первую очередь с точки зрения безопасности. И уж, конечно, вне всякого сомнения современная ядерная промышленность - единственная отрасль, которая ведет учет всем своим отходам, управляет ими, перерабатывая и доводя до безопасного состояния. Все современные работы находятся под жестким радиационным контролем. Учтены все возможные выбросы в атмосферу и в водную среду по всем радионуклидам. Считаются все дозы облучения, все возможные риски. Экспертизы проводятся как самими атомщиками, так и целой сетью независимых организаций. Ядерная промышленность - лучше, чем любая другая, знает свой экологический баланс. Эта отрасль очень рано осознала свою ответственность перед окружающей средой и будущими поколениями. Но ощутимого позитива в отношении населения к ядерной промышленности как не было, так и нет. Сдвиги в лучшую сторону проявляются очень медленно. - Когда на нас обрушились "зеленые", мы просто обалдели, - рассказывает руководитель центра по связям с общественностью ПО "Маяк" Евгений Рыжов. - Почему нас так воспринимают? Ведь они же вообще о нас ничего не знают. Вы придите посмотрите - мы же открыты. Мы уже устроили здесь "постоянно действующую экскурсию". Я сам больше пяти тысяч человек сопровождал на производство. И наших, и иностранцев. И большинство из них спрашивали: почему ты еще живой? Все образовательные программы "Маяка" - это требование жизни, - продолжает Евгений Рыжков. - Раз мы выходим на открытый уровень, мы должны открыто о себе говорить. Мы не можем жить в обстановке ненависти и вранья. Мы тратили огромные средства, информируя о себе. Это нужно было делать. И есть результаты. Когда встал вопрос о строительстве Южно-Уральской атомной станции, областной совет проголосовал за строительство 82 процентами голосов. А до начала такой работы за строительство проголосовали только три депутата - уроженцы Озерска. Я проехал по самому грязному месту планеты, по озеру Карачай. Нет, не проплыл на лодке. В этом случае, возможно, я оказался бы в лодке последний раз в жизни. Меня провезли на заводском автобусе по тому месту, где озеро уже засыпано, и провезли по берегу участка незасыпанного. Сложно сказать, что я ожидал там увидеть. Скорее всего, взыграло обычное любопытство. Как же, быть рядом с таким местом - и не посмотреть . СКрывать не стану, страх был. Но гнездился он где-то очень глубоко. Ведь рядом были сотрудники "Маяка", которые вели себя спокойно, с гордостью рассказывая о том, что удалось сделать в решении проблем этого озера. Я судорожно пытался почувствовать радиацию, хотя и слышал высказывания о том, что чувствует ее только тот, кто ничего о ней не знает. И я понял, что беспечное обращение с радиацией - преступление, но не меньшее преступление - раздувание страхов. Радиофобия не просто вредна. Она опасна. Если человеку долго доказывать, что он в смертельной опасности, скорее всего он действительно будет к ней близок. А от озера Карачай, в которое вбухали более двух "Чернобылей", осталась небольшая "лужа". Закованные в свинцовую броню самосвалы ведут постоянную работу по его засыпке. И как только закончится полная ликвидация акватории водоема и рекультивация доведет это место до состояния "зеленой лужайки", что полностью исключит загрязнение атмосферного воздуха, специалисты примутся за грунтовые воды. Способы убрать ту злополучную радиоактивную линзу, которая скопилась под озером Карачай, найдены. Работы в этом направлении ждут своей очереди. Никто, кроме самих атомщиков, не в состоянии исправить те экологические проблемы, которые возникли в период зарождения ядерной промышленности. И никто, кроме них самих, этими вопросами никогда не занимался. Наоборот, другие отрасли как, например, химическая и угольная промышленность, используют в своих сферах подобные наработки. И если уж никто не спорит о том, что работа, которую делали в первые годы становления нашей атомной промышленности, была подвигом, то почему сегодня не назвать труд по восстановлению нашей природы именно этим словом?