В ходе индивидуальной психотерапии была создана мотивация для участия в психотерапевтической группе, которая для нее служила и этапом семейной психо­терапии, задачей которой было расчерчивание границ между подсистемами (внача­ле был получен категорический отказ).

В психотерапевтической группе на первом занятии заявила о своей цели — стать более независимой от чужого мнения. На втором занятии была выбрана в каче­стве «вспомогательного эго» другой пациенткой с нервной анорексией по имени Маша, 18 лет.

Надя была очень взволнована, на следующем занятии работала над своей про­блемой взаимоотношений с родителями. Становилось ясно, что дальнейшее веде­ние пациентки без подключения к индивидуальной работе семейной психотерапии бессмысленно. На первый сеанс пришел отец Нади, причем сам попросил принять его отдельно. С собой принес наброску некоторых воспоминаний, которые посчи­тал полезными психотерапевту.

Из воспоминаний отца Нади. «С начала семейной жизни частые ссоры в при­сутствии дочери. Во всех ссорах звучала только оценка своего положения ("я", "мне плохо"), ни про ребенка, ни тем более о том, что мне тоже может быть плохо, речи не велось. Я всегда просил не выяснять отношения в присутствии дочери. Реакция нулевая. В этих поступках я видел преднамеренное желание отдалить от меня ребенка. Наталья в первые годы брака в моем присутствии молчалива, а с подругами и в гостях не умолкает, ведет себя подчеркнуто независимо. Меня это бесило, вызывало взрывы грубости с моей стороны. Очевидно, Наталья Александ­ровна избегала меня (я ее чем-то подавлял, на все замечания — реакция неадек­ватная). Жена была (на Севере были частые головные боли),со мной и ребенком суха, сдержанна, мало эмоциональна. Только отрицательные установки — все пло­хо. В наших отношениях никогда не было теплых, доверительных, искренних отно­шений. Не было воспоминаний о чем-то хорошем, задушевных разговоров, обсуж­дения прочитанного, увиденного. В доме царила гнетущая, мрачная атмосфера. Меня тяготило молчание, раздражительность и вечное недовольство. Дом не стал мес­том общения и теплоты. Я срывался, выпивал, несколько раз проводил беседы о наших отношениях (в том числе, интимных), влиянии их на ребенка, пытался выра­ботать взаимную позицию. Не смогли. Возникла длительная конфликтная ситуа­ция.

Дочь росла пуританкой: с мамой о созревании отказалась говорить, ее возму­щали разговоры о женщинах, мои ласки отвергала. В противовес маминому болез­ненному отношению к чистоте проявляла неряшливость, меня избегала, разговари­вала лаконично: да — нет — не знаю (имитация маминого стереотипа). Я сяду к телевизору — она уходит. Когда она лежала в больнице, ей поставили диагноз «тор­мозное развитие личности».

Что меня волнует?

— поведенческие стереотипы (имитация моего и маминого поведения);

—страх повзросления, полового созревания, хотя хочет иметь детей;

—"Если любовь неудачная?";

-- неуверенность, доминанта с едой;

—боязливые черты характера;

—Надин распорядок;

—контроль с нашей стороны».

На следующий сеанс пришли оба родителя, участвуют двое психотерапевтов, Светлана и Сергей.

Приводим отрывок из сеанса семейной психотерапии, проведенного через не­делю после занятий Нади в психотерапевтической группе.

С: Какие изменения произошли за этот период?

Н.: Только вчера рассказала о работе в группе маме. Неожиданно столкнулась с проблемой позднего возвращения. Тетушка сказала, что не пустила бы домой и высказала это маме.

М.: Отношения тесно связаны в нашей семье.

С: Не связаны ли проблемы контроля в семье с контролем за едой?

М.: Всю жизнь так было. Принято заставлять есть. Если я проголодалась — выпью чашку кофе, и порядок, а в моей семье и семье мужа правило завтрак-обед-ужин — это традиция.

С: Сможете перечислить правила семьи?

Все члены семьи перечисляют правила: необходимо питаться 3 раза в день; в выходные обед есть дома всем вместе; обязательно чистить обувь; после еды вы­мыть посуду; ложиться спать в 23 часа; прежде выполнить все дела, а затем отды­хать; громко не включать телевизор; не приводить гостей, если нечем угощать; поздравлять родственников с праздниками; наносить визиты родственникам; днем поесть хорошо (отец); не расстраивать бабушку проблемами; о неприятностях дру­гим не говорить (мама). Сергей еще раз зачитывает правила. Мать добавляет: «Слушаться старших, ежедневно звонить родственникам».

С: Надя, что бы ты для себя хотела?

Н.: Самостоятельно выбирать друзей и хоть раз сходить на ночную дискоте­ку. Еще не хочу ездить на день рождения к бабушке, так как слышу упреки мате­ри о моем воспитании, не хочу отчитываться перед родственниками о проведенном дне, хочу одеваться как мне нравится.

Св.: Что тебе мешает это осуществить?

Н.: Когда я вижу, что человек нравится, я думаю, как на это посмотрит мама.

С.: Почему Надя смотрит глазами матери?

О.: После окончания военно-морского училища я отошел от семьи и жестко придерживался только одного правила: в Новый год поздравить мать и быть у нее дома. Наташа (жена) после переезда в другой город более тесно стала общаться с матерью и сестрами и сама приняла их правила.

С: Не получается ли, что Надя грубит бабушке, отстаивая свою территорию, а когда не ест — наказывает мать за что-то?

Н.: У нас семья «Тайны мадридского двора». Я хочу честности и искренности в отношениях. Находить решение проблемы, а не управлять чувствами другого. Мне надоел диктат: «Ты должна взять себя в руки». Родители молчат. Идет рабо­та с семьей по реконструкции и модификации некоторых правил. Например, съез­дить поздравить бабушку, но долго не сидеть за столом, сославшись на необходи­мость подготовки к зачетам {приближается сдача экзаменов на курсах).

Св.: В группе ты себя не воспринимала женщиной?

О.: У нас табу на вопросы пола в семье.

Св.: Об этих вопросах мы поговорим на следующем занятии. Чем ты можешь поддержать папу?

Н.: У нас с ним нормальные отношения.

Св.: А чем папа тебе может помочь?

Н.: Встретить с ночной дискотеки.

Отец улыбается. Мать сообщает, что ей в голову никогда не приходило, что может быть связь между правилами семьи и болезнью Нади. Окончание сеанса.

В данной дисфункциональной семье симптом удерживался несколькими факто­рами: многообразными семейными правилами и запретами, контролем со стороны старших женщин за девочкой, нарушенной коммуникацией внутри семьи (наруше­ны границы между подсистемами, перепутаны роли в семье, длительный супруже­ский конфликт разрешался через дочь). Игнорирование «семейного диагноза» ле­чившими прежде девушку специалистами привело к хронизации заболевания, соче­танию нервной анорексии с личностным расстройством и потребовало в итоге около 20 сеансов индивидуальной, групповой и семейной психотерапии. Катамнез: рабо­тает медсестрой в военном госпитале, ремиссия основного заболевания.

Предоставление заданий. Задания могут даваться во время психотерапевти­ческого занятия или в виде домашних заданий. Если обсудить какую-либо про­блему в присутствии психотерапевта или попросить главу семьи помолчать 5 ми­нут, а малоразговорчивого члена семьи рассказать о той или иной проблеме, то это может быстро привести к позитивным сдвигам за счет создания равенства пози­ций. Отцу, отказывающемуся от поездки, можно рекомендовать осуществить ее. Сыну, который чаще общается с матерью, предложить совместную деятельность с отцом. Родителям, давно нигде не проводившим время вдвоем, предложить сходить в те­атр или на концерт. Мужу — вделать сюрприз жене, не сообщая ей об этом. Лю­бой совместный эксперимент может оказаться полезным. Психотерапевт прямо не работает с симптомом. Если симптом другого Члена семьи исчезает прежде, чем у «идентифицированного пациента», семья может прекратить лечение. Симптом мо­жет быть усилен для лучшего осознания семьей его необходимости. Так в случае алкоголизма у мужа, жене, которая все годы супружества контролировала мужа, предлагается вести независимый образ жизни (например, поехать одной в туристи­ческую поездку).