Государство поощряло создание бедняками коллективных хозяйств (в октябре 1920 г. их было 15 тыс. и они объединяли 800 тыс. крестьян) с помощью правительственного фонда. Этим коллективным хозяйствам было дано право продавать государству свои излишки, но они были так слабы (коллективное хозяйство располагало в среднем 75 десятинами пахотной земли, обрабатываемой примерно полусотней человек), а их техника так примитивна (это отчасти объяснялось смехотворными ценами, которые государство установило на продукцию сельского хозяйства), что эти коллективные хозяйства не могли произвести значительное количество излишков. Только некоторые совхозы, организованные на базе бывших поместий, обеспечивали серьезный вклад в поставки первостепенной важности . (Предназначенные для армии). К концу 1919 г. в стране насчитывалось всего несколько сотен совхозов.

Продразверстка, восстановив против себя крестьянство, в то же время не удовлетворила и горожан. В 1 9 1 9 г. по плану предполагалось изъять 260 млн. пудов зерна, но с большим трудом было собрано только 100 млн. (38,5%). В 1920 г. план был выполнен всего на 3 4%. Горожан поделили на пять категорий, от рабочих «горячих профессий» и солдат до иждивенцев, учитывалось и социальное происхождение. Из-за недостатка продуктов даже самые обеспеченные получали лишь четверть предусмотренного рациона. На полфунта хлеба в день, фунт сахара в месяц полфунта жиров и четыре фунта селедки (такова была в марта 1919 г. норма петроградского рабочего ««горячего цеха») прожить было немыслимо. «Иждивенцы», интеллигенты и «бывшие» снабжались продуктами в последнюю очередь, а часто и вовсе ничего не получали. Помимо того, что система обеспечения продовольствием была несправедливой, она к тому же была чрезвычайно запутанной. В Петрограде существовало по меньшей мере 33 вида карточек со сроком годности не более месяца!

В таких условиях расцветал «черный рынок». Правительства тщетно пыталось законодательно бороться с мешочниками. И» было запрещено передвигаться на поездах. Местные власти ) силы охраны порядка получили приказ арестовывать любого человека с «подозрительным» мешком. Весной 1918 г. забастовали рабочие многих петроградских заводов. Они требовали разрешения на свободный провоз мешков «до полутора пудов» (24 кг). Этот факт свидетельствовал о том, что не одни крестьяне приезжали тайком продавать свои излишки, не отставали от них и рабочие, имеющие родных в деревне. Все были заняты поисками продуктов. Участились самовольные уходы с работы (1 мае 1 920 г. прогуливали 50% рабочих московских заводов). Рабочие бросали работу и по мере возможности возвращались в деревню. Правительство противопоставило этому ряд мер символизировавших «новое мышление»: введение знаменитых субботников (коммунистических суббот) - «добровольный» труд в выходные дни, начатый членами партии, а затем ставшие обязательным для всех. Были приняты такие принудительные меры, как введение трудовой книжки (июнь 1919 г.) с целью уменьшить текучесть рабочей силы и «всеобщая трудовая повинность», обязательная для всех граждан от 16 до 50 лет (10 апреля 1919 г.). Самым экстремистским способом вербовки трудящихся было предложение превратить Красную Армию в «трудовую армию» и милитаризовать железные дороги. Эта проекты были выдвинуты Троцким и поддержаны Лениным. В районах, находившихся во время гражданской войны под непосредственным контролем Троцкого, предпринимались попытка осуществить эти планы: на Украине были военизированы железные дороги, а любая забастовка расценивалась как предательство После победы над Колчаком 3-я Уральская армия стала 15 января 1920 г. Первой Революционной Трудовой армией. В апреле в Казани была создана Вторая Революционная Трудовая армия. Результаты оказались удручающими: солдаты-крестьяне была совершенно неквалифицированной рабочей силой, они спешили вернуться домой и вовсе не горели желанием работать.

Железнодорожников, привыкших к тому, что их права защищает профсоюз, приводила в ярость необходимость подчиняться военным. «Военный коммунизм», рожденный марксистскими догмами в условиях экономического краха и навязанный стране, уставшей от войны и революции, оказался полностью несостоятельным. Но в дальнейшем его «политическим завоеваниям» была уготована долгая жизнь.

Годы «военного коммунизма» стали периодом установления политической диктатуры, завершившей двойной процесс, растянувшийся на годы: уничтожение или подчинение большевикам независимых институтов, созданных в течение 1917 г. (Советы, заводские комитеты, профсоюзы), и уничтожение небольшевистских партий.

Этот процесс (к которому чуть позже добавился запрет на внутрипартийные фракции) проходил поэтапно и разнообразно. Сворачивалась издательская деятельность, запрещались небольшевистские газеты, производились аресты руководителей оппозиционных партий, которые затем объявлялись вне закона, постоянно контролировались и постепенно уничтожались независимые институты, усиливался террор политической полиции - ВЧК, насильно были распущены «непокорные» Советы (в Луге и Кронштадте). Все эти меры проводились иногда по инициативе ВЧК или ее местных органов, иногда с санкции высших партийных эшелонов. Но, в общем, они всегда шли в одном направлении.

Мы уже проследили за тем, как съезд Советов, а потом и его руководящие органы были отстранены от власти, как автономия и полномочия заводских комитетов попали под опеку профсоюзов. В свою очередь профсоюзы, значительная часть которых не подчинилась большевикам (железнодорожники, почтальоны, служащие, рабочие кожевенных заводов), были либо распущены по обвинению в «контрреволюции», либо приручены, чтобы выполнять роль «приводного ремня». Проблема независимости профсоюзов от советского государства была поднята на том самом I съезде профсоюзов (январь 1918 г.), который завершился потерей независимости заводскими комитетами. Большевики всегда считали «нейтральность» профсоюзов «буржуазной» концепцией. Поскольку новый режим «выражал интересы рабочего класса», то, по словам Зиновьева, профсоюзы «постепенно входят составною частью в общий механизм государственной власти, становятся одним из органов рабочей государственности, подчиняясь Советам, как исторически данной форме диктатуры пролетариата». Тот же съезд отверг предложение меньшевиков, настаивающих на праве на забастовку, заявив (этот тезис повторялся теперь на каждом углу), что Республика Советов - рабочее государство и было бы абсурдным рабочим бастовать против самих себя. Чуть позже, чтобы усилить зависимость профсоюзов, большевики поставили их под прямой контроль партии. Внутри профсоюзов коммунисты должны были объединяться в ячейки, подчиняющиеся непосредственно партии, и, следовательно, быть в первую очередь членами партии, а уж во вторую - членами профсоюза. Эти действия против независимости профсоюзов подверглись суровой критике со стороны некоторых большевиков, организовавших так называемую «рабочую оппозицию» внутри партии.

Что же касается небольшевистских политических партий, то они последовательно уничтожались разными способами.