Тот «коммунизм», который, по Марксу, должен был быстро привести к исчезновению государства, наоборот, удивительным образом гипертрофировал государственный контроль над всеми сферами экономики. После национализации торгового флота (23 января) и внешней торговли (22 апреля) правительство 28 июня 1918 г. приступило к общей национализации всех предприятий с капиталом свыше 500 тыс. рублей. Сразу после создания в декабре 1917 г. ВСНХ он занялся национализацией, но сначала экспроприации проходили беспорядочно, по инициативе на местах и чаще всего как репрессивная мера против предпринимателей, пытавшихся сопротивляться злоупотреблениям рабочего контроля. Декрет от 28 июня был неподготовленной и конъюнктурной мерой, его приняли в спешке, чтобы уйти от выполнения одного из пунктов Брест-литовского договора, гласящего, что начиная с 1 июля 1918 г. любое предприятие, изъятое у подданных Германии, будет возвращено им в том случае, если это имущество не было уже экспроприировано государством или местными властями. Такая уловка с национализацией («идущая по заранее разработанному плану», как было телеграфировано советскому послу в Берлине, чтобы придать декрету больше убедительности в глазах немцев) позволила советскому правительству заменить передачу сотен заводов «справедливой компенсацией». К 1 октября 1919 г. было национализировано 2500 предприятий. В ноябре 1920 г. вышел декрет, распространивший национализацию на все «предприятия с числом рабочих более десяти или более пяти, но использующих механический двигатель», которых оказалось около 37 тыс. Из них 30 тыс. не фигурировали в основных списках ВСНХ, их национализация не дошла даже до переписи.

Подобно декрету от 28 июня 1918 г. о национализации постановление от 13 мая 1918 г., дающее широкие полномочия Народному комиссариату по продовольствию (Наркомпрод), обычно считается актом, с которого началась политика «военного коммунизма». В нем государство провозгласило себя главным распределителем, еще до того, как стало главным производителем. В экономике, где распределительные связи были подорваны как на уровне средств производства (резкое ухудшение состояния транспорта, особенно железнодорожного), так и на уровне причинно-следственных отношений (отсутствие промышленных товаров не побуждало крестьян сбывать свою продукцию), жизненно важной проблемой стало обеспечение поставок и распределение продуктов, в особенности зерна. Перед большевиками встала дилемма: восстановить подобие рынка в условиях разваливающейся экономики или прибегнуть к принудительным мерам. Они выбрали второе, так как были уверены, что усиление классовой борьбы в деревне решит проблему снабжения продовольствием города и армии. 11 июня 1918 г. были созданы комитеты крестьянской бедноты (комбеды), которые в период разрыва между большевиками и левыми эсерами (еще контролировавшими значительное число сельских (советов) должны были стать «второй властью» и изъять излишки сельскохозяйственной продукции у зажиточных крестьян. В целях «стимулирования» бедных крестьян (определенных как «крестьяне, не использующие наемную рабочую силу и не имеющие излишков») предполагалось, что часть изымаемых продуктов будет поступать членам этих комитетов. Их действия должны были поддерживаться частями «продовольственной армии» (продармия), состоящими из рабочих и большевиков-активистов. В конце июля 1918 г. в продармии было 12 тыс. человек (затем их число увеличилось до 80 тыс.). Из них добрую половину составляли безработные петроградские рабочие, которых «заманили» приличной зарплатой ( 150 руб.) и в особенности оплатой натурой пропорционально количеству конфискованных продуктов. После роспуска этих отрядов в конце гражданской войны многие из участников этой кампании попали в административный и партийный аппараты, и мало кто из них вернулся на заводы.

Создание комбедов свидетельствовало о полном незнании большевиками крестьянской психологии. Они представляли, согласно примитивной марксистской схеме, что крестьяне были разделены на антагонистические классы кулаков, середняков, бедняков и батраков. На самом деле крестьянство прежде всего было едино в противостоянии городу как внешнему миру. Когда пришло время сдавать «излишки», в полной мере проявились общинный и уравнительный рефлексы деревенского схода: вместо того чтобы возложить груз поборов только на зажиточных крестьян, его распределяли более или менее равномерно, в зависимости от возможностей каждого. От этого пострадала масса середняков. Возникло общее недовольство: во многих районах вспыхнули бунты; на «продовольственную армию» устраивались засады - надвигалась настоящая партизанская война. 16 августа 1918 г. Ленин отправил телеграмму всем местным властям, где призывал их «прекратить преследовать середняка». Кампания по продразверстке летом 1918 г. закончилась неудачей: было собрано всего 13 млн. пудов зерна вместо 144 млн., как было запланировано.

Тем не менее это не помешало властям продолжить политику продразверстки до весны 1921 г. Декретом от 21 ноября 1918 г. устанавливалась монополия государства на внутреннюю торговлю. Уже с начала года многие магазины были «муниципализированы» местными властями, часто по просьбе граждан, раздраженных до предела недостатком продуктов и ростом цен, причина которых виделась им в действиях «спекулянтов» и «перекупщиков». В ноябре 1918 г. комитеты были распущены и поглощены вновь избранными сельскими Советами. Власти обвинили комбеды в малоэффективности и нагнетании «напряженности» в крестьянской среде, в то время как новый режим нуждался в установлении modus vivendi со всем крестьянством, поскольку оно поставляло большую часть солдат для Красной Армии.

С 1 января 1919 г. беспорядочные поиски излишков были заменены централизованной и плановой системой продразверстки. Каждые область, уезд, волость, каждая крестьянская община должны были сдать государству заранее установленное количество зерна и других продуктов, в зависимости от предполагаемого урожая (определяемого весьма приблизительно, по данным предвоенных лет, так как только за эти годы имелась более или менее правдоподобная статистика). Кроме зерна, сдавались картофель, мед, яйца, масло, масличные культуры, мясо, сметана, молоко. Каждая крестьянская община отвечала за свои поставки. И только когда вся деревня их выполняла, власти выдавали квитанции, дающие право на приобретение промышленных товаров, причем в количестве намного меньшем, чем требовалось (в конце 1920 г. нужда в промышленных товара» удовлетворялась на 15 - 20%). Ассортимент ограничивался немногими товарами первой необходимости: ткани, сахар, соль, спички, табак, стекло, керосин, изредка инструменты. Особенно ощущался недостаток сельскохозяйственного инвентаря. Что касается оплаты продразверстки девальвированными деньгами (к 1 октября 1920 г. рубль потерял 95% своей стоимости по отношению к золотому рублю), то это, естественно, крестьян не удовлетворяло. На продразверстку и дефицит товаров крестьяне отреагировали сокращением посевных площадей (на 35 - 60% в зависимости от района) и возвращением к натуральному хозяйству.