На торжественной литургии в Успенском соборе в Кремле 10 июля 1658 г. он объявил с амвона, обращаясь к духовенству и народу: «От лени я окоростовел, и вы окоростовели от меня. От сего времени не буду вам патриарх; если же помыслю быть патриархом, то буду анафема». Тут же на амвоне Никон снял с себя архиерейское облачение, надел черную мантию и монашеский клобук, взял простую клюку и вышел из собора2.

Сразу после отречения Никона от патриаршества царь Алексей Михайлович указал переписать всю домовую и келейную патриаршую казну "после великого господина, бывшего патриарха Никона", т. е. все имущество, принадлежавшее как патриаршему дому, или кафедре, так и лично, или келейно, патриарху Никону (такая перепись делалась и прежде - после патриархов Филарета Никитича, Иоасафа и Иосифа). При этом подробно описаны были: а) церковные вещи: образа, кресты, панагии, сосуды церковные и облачения, богослужебные книги и разная церковная утварь; б) домашние вещи: рясы, клобуки, камилавки, шубы, серебряные кубки, братины, ковши, тарелки и пр., бархаты, атласы, соболи, сукна, ковры и пр.; в) наличные деньги, поступившие в патриаршую казну с духовенства, с патриарших монастырей и вотчин и из других источников; г) жалованные грамоты и другие многочисленные документы на разные патриаршие имения; д) книги, рукописные и печатные, славянские и греческие и на иных языках, отчасти находившиеся в палатах патриарха, каменных и деревянных, а преимущественно помещавшиеся под Крестовою церковью трех святителей - Петра, Алексия и Ионы, Московских чудотворцев. По окончании переписи патриаршего имущества все, что оказалось в нем "келейного", т. е. все вещи, принадлежавшие собственно патриарху Никону, какого бы рода они ни были, по приказанию государя были отделены и отправлены в Воскресенский монастырь к бывшему патриарху3.

Внимание и милость Алексея Михайловича к бывшему патриарху простерлись еще далее. Царь оставил за Никоном все три монастыря его строения: Крестный, Иверский и Воскресенский со всеми приписанными к ним четырнадцатью монастырями и со всеми их вотчинами4. Таким образом, Никону оставлена была довольно значительная область, церковная и владельческая, в которой он мог самостоятельно действовать как иерарх и как владелец. Он независимо правил всеми этими монастырями, церквами и вотчинами, творил в них суд и расправу, сам посвящал для них священников, диаконов, причетников, а для монастырей сам ставил и настоятелей и другие власти и по своему усмотрению распоряжался всеми доходами с монастырских вотчин и угодий. К этим доходам прибавлялось еще ежегодно по две тысячи рублей, которые высылал царь за взятые им у Воскресенского монастыря камские соляные варницы5. Но еще в то же лето, когда Никон оставил свою кафедру, один из близких к нему бояр, Никита Алексеевич Зюзин, много раз, как сам свидетельствует, посылал к нему дьяка Федора Торопова со словами: "Что, государь, оставил престол свой? Оставь свое упорство и возвратись". И Никон каждый раз через того же дьяка присылал ответ: "Будет-де тому время, возвращусь"6. Значит, перед близкими своими он вовсе не скрывал, что имеет желание и надежду возвратиться на свою кафедру. Он только не хотел сам проситься, а ожидал времени, когда его позовут, и он возвратится с честью.

1,3 См. об этом подробнее Митр. Макарий, История русской церкви. Т. V, отдел 2, гл. 2.

2 Митр. Иоанн. Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. СПб: Изд. Л.С. Яковлевой, 1994 г.

4,5,6 См. Митр. Макарий, История русской церкви. Т. V, отдел 2, гл. 2.

Однако Никон жестоко ошибся в своих расчетах. Царь не звал его обратно. Напрасное ожидание настолько ожесточило Никона, что он даже предал проклятию царя со всем его семейством.

Примириться со своим новым положением в качестве только монастырского обитателя он, разумеется, не мог. Никон попытался снова вернуться к патриаршей власти. Однажды ночью он внезапно приехал в Москву в Успенский собор во время богослужения и послал уведомить царя о своем приезде. Но царь к нему не вышел. Раздосадованный Никон вернулся в монастырь.

Бегство Никона с патриаршего престола внесло новое расстройство в церковную жизнь. Царь по этому случаю в 1660 г. созвал собор в Москве Собор решил избрать нового патриарха1. Но Никон на этом соборе разразился бранью, обозвал его «бесовским сонмищем». Этот собор не дал конкретного результата. Церковь по-прежнему оставалась без первосвятителя.

Время междупатриаршества по оставлении Никоном патриаршей кафедры принадлежало к числу самых смутных времен, какие только известны в нашей церковной истории. Смуты и нестроения, происходившие тогда в Русской Церкви, были троякого рода: одни происходили преимущественно в Москве от бывшего патриарха Никона и из-за Никона; другие - в Киевской митрополии, едва только начавшей присоединяться к Московскому патриархату, но еще отстаивавшей свои прежние права; третьи - более или менее во всей Великой России от вновь появившегося русского раскола. Смуты и волнения, особенно первого и последнего рода, достигли такой степени, что для прекращения их и усмирения Русской Церкви потребовался большой Собор, какого ни прежде, ни после у нас не бывало.

9. Собор 1666г. по делу Никона. Низложение Никона.

На Соборе 1666г., состоявшемся в Москве, присутствовали два Восточных патриарха: Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий. Они не случайно прибыли в Россию для своих целей, а были нарочно приглашенные в Москву для Собора. И если не было здесь лично двух других Восточных патриархов, Константинопольского и Иерусалимского, зато находились от Константинопольского патриархата пять митрополитов: Никейский Григорий, Амасийский Козьма, Иконийский Афанасий, Трапезундский Филофей, Варнский Даниил и один архиепископ - Погонианский Даниил; а из Иерусалимского патриархата и Палестины - Газский митрополит Паисий и самостоятельный архиепископ Синайской горы Анания, и, кроме того, находились из Грузии митрополит Епифаний и из Сербии епископ Иоаким Дьякович. Всего же иностранных архиереев присутствовало на Соборе двенадцать, чего прежде никогда не бывало. Все семнадцать русских архипастырей принимали участие в Соборе, митрополиты: Новгородский Питирим, Казанский Лаврентий, Ростовский Иона, Сарский Павел, архиепископы: Вологодский Симон, Смоленский Филарет, Суздальский Стефан, Рязанский Илларион, Тверской Иоасаф, Астраханский Иосиф, Псковский Арсений; епископы: Вятский Александр и из Малороссии Черниговский Лазарь Баранович и Мстиславский Мефодий, блюститель Киевской митрополии; а вскоре к ним присоединились вновь избранный Московский патриарх Иоасаф II и архиереи двух новооткрытых епархий: Белогородский: митрополит Феодосий и Коломенский епископ Мисаил. Таким образом, на Московском Соборе 1666 - 1667 гг. присутствовали сначала два, потом три патриарха (Александрийский, Антиохийский и Московский), двенадцать митрополитов (5 русских и 7 иноземных), девять архиепископов (7 русских и 2 иноземных) и пять епископов (4 русских и 1 иноземный) - всего 29 иерархов (хотя, надобно заметить, не на всех заседаниях присутствовали все). В числе этих иерархов находились представители от всех главных самостоятельных церквей православного Востока, не говоря уже о множестве архимандритов, игуменов и других духовных лиц не только русских, но и иноземцев. Очень естественно, что такой Собор в сравнении со всеми прежними называется Большим Собором2.