Гучков ушел в отставку, объяснив свои действия неспособностью остановить реформы, ведущие уже к развалу армии. В речи по поводу своей отставки Гучков отметил, что реформы были необходимы, поскольку нельзя было “организовывать, управлять и командовать новой армией свободной России на началах старого порядка”, однако все зашло слишком далеко, перейден предел, “предел, за которым при всех благих помыслах начинается обратное: разрушение живого, могучего и своеобразного организма армии”, поскольку армия не может существовать на “началах случайности”, на “началах отдельных требований и решений на митингах”[76].

11 мая Декларация прав солдата была подписана новым военным министром. Декларация не была столь радикальной, как пытался ее представить Гучков. Декларация предполагала предоставление гражданских прав(п.1), свободу совести, политических, религиозных, социальных взглядов(п.2–4), неприкосновенность переписки(п.5), свободное распространение любой печатной продукции(п.6), право на гражданскую одежду(п.7), отношения между военнослужащими на основе дисциплины, взаимном уважении, доверии и вежливости(п.8), замену специальных выражений общеупотребительными— вместо “никак нет” просто “нет” и т.п. (п.9), отмену денщиков (п.10), обряда чести (п.12), возможность покидать часть на время (п.13), недопустимость наказаний без суда, но в боевой обстановке, в случае невыполнения приказа, возможность любых мер вплоть до вооруженной силы (п.14), недопустимость телесных и оскорбительных наказаний(п.15–17), назначение на должность, распоряжения по боевым и учебным вопросам—прерогатива начальства(п.18)[77]. (Первый проект Декларации появился 13 марта[78], единственное существенное изменение в тексте 11 мая— поправка о дисциплинарных мерах 14–го пункта.)Þ Основной идеей Декларации была идея предоставления солдатам гражданских прав, в Приказе №1 главной была идеи самоуправления и политической самостоятельности.

Идеи новой организации армии в оценке общественных сил.

Отношение к идеям новой организации армии наиболее последовательно и полно могли выразить партийные течения, хотя интерес к этим проблемам проявляли и различные общественные внепартийные группы, связанные с армией, такие как группа “Родина и наша армия”, неизвестно сколько просуществовавшая, но успевшая провести ряд митингов и принять обращение “К солдатам и офицерам”, предлагавшее солдатам доверять офицерам, присягнуть народу в лице Временного правительства и воссоздать дисциплину на основе новых демократических начал в войсковой жизни, на страже которых должны были стоять войсковые комитеты[79].

В “Речи” в основном уделялось внимание проблемам гражданских прав и гражданского самосознания. 7 марта в статье некого Трилицкого “Свободная мощь” указывалось, что вместе со старым режимом пала и старая дисциплина, новая дисциплина должна строиться на основе осознания солдатами и офицерами, осознания гражданами, долга перед Родиной и на взаимном доверии и уважении, новая дисциплина предполагалась более прочной, поскольку превосходство воина–гражданина над воином–рабом было несомненно[80]. Василевский указывал на необходимость отмены отдания чести, формы вне строя и главное “крепостного права”— института денщиков[81]. Несколько неожиданно, если вспомнить позиции Милюкова, выглядят мысли Губера—в реформировании армии два направления— предоставление полноты политических прав военнослужащим и введение выборного начала как нового принципа организации войсковых частей, и оба направления необходимы[82]. Деятельность комитетов необязательно оценивалась негативно, наоборот, отмечалось их положительная роль в деле укрепления дисциплины и борьбе с дезертирством[83]. Восторженный отклик получила “Декларация прав солдата”— отмечалось, что благодаря Декларации русская армия стала первой армией в мире, “живущей всей полнотой политических прав”, что Декларация окончательно освободила солдата от “оков старого режима”, вывела его из “затхлой атмосферы прежней казармы на свежий воздух свободы”, раскрепостила его как гражданина от “внеслужебной подчиненности начальнику”, что отмена ритуала отдания чести будет способствовать “объединению всех чинов армии в единую, дружную, сплоченную семью”[84]. Идеи гражданских прав были основой новых принципов новой организации армии, которые предлагало Временное правительство, поэтому развитие этих идей в кадетской газете вполне закономерно.

“Утро России”, отражавшая позиции октябристов, теперь объединившихся с кадетами, уделяла внимание, в основном, не идеям, а явлениям, которые провоцировались этими идеями. Отмечалось зарождение новой “гражданской” дисциплины[85], сознательность солдат и офицеров, их неприятие действий Совета[86], в мае, уже после отставки Гучкова, позитивные процессы в армии—рост сознательности войсковых комитетов, их попытки укрепить дисциплину и пресечь дезертирство[87], ген. Южаков отмечал, что демократия способствует укреплению боевой мощи армии[88], но также указывалось, что слишком прямолинейное понимание свободы ведет к развалу армии[89].

Меньшевики и умеренные эсеры основы новой организации видели в гражданских правах и равноправии солдат. Чернов говорил о необходимости ликвидации двухярусности в армии[90]. Утгоф в статье в “Деле Народа”— основы старой армии— “каста офицеров и рабство казармы”, основы новой— равноправие и самоорганизация[91]. Меньшевики также основами новой армии предполагали демократические начала[92]. Декларация прав солдата, по мнению “Рабочей газеты”, придала законную силу достижениям революционной армии, заложила основы новой дисциплины, сознательного подчинения общему делу[93]. Бросается в глаза однотипность рассуждений о “новой дисциплине” и “сознательном исполнении долга” и у кадетов и у социалистов, в то же время, риторические шаблоны снимают партийных противоречий.

Большевики последовательно отстаивали необходимость принципа выборности офицеров. Раскольников, отмечая начало процесса демократизации армии— солдат стал гражданином, указывает, что для развития этого процесса необходимо введение выборности командующего состава[94]. Зиновьев, оценивая Декларацию 11 мая как “декларацию бесправия”, аргументируя свою оценку придирками к нескольким пунктам— сохранению денщиков в определенных случаях, возможности применять крайние дисциплинарные меры в боевой обстановке и т.п., главным аргументом называет воплощение в Декларации “программы Гучкова”, т.е. отмену принципа выборности[95]. Приверженность выборному принципу, возможно, связана с тезисом замены постоянной армии всеобщим вооружением народа[96], переход к выборности командующего состава, возможно, мыслился как первый шаг к подобной замене.

Заключение.

Приказ №1 рожден обстоятельствами, и, вероятно, был результатом коллективного творчества солдат и Петроградского Совета. Приказ №1 сам по себе не мог привести к развалу армии и тем явлениям, которые проявились в армии после Февраля. Эти явления не были возможны вне революционных процессов, революция не могла не затронуть армию. Приказ №1 укрепил позиции Совета, в то же время, появление Приказа было закономерно в связи с развитием революционных тенденций. Временное правительство пыталось ограничить развитие негативных тенденций в армии, но одновременно понимало, что остановить революцию на одном из направлений невозможно. Временное правительство сделало попытку направить революционные тенденции в нужном направлении. Новые принципы организации основывались на идеях гражданских прав и гражданского самосознания. Высшим этапом развития этих принципов стала Декларация прав солдата, Декларация не являлась дальнейшим развитием идей Приказа №1, Декларация являлась развитием революционных тенденций. Однако политика Временного правительства оказалась неэффективной. Разрушительные революционные процессы зашли уже слишком далеко.