Введение.

Источники:

Приказ №1: его идеи и солдатские массы.

Идеи новой организации армии в политике Временного правительства.

Идеи новой организации армии в оценке общественных сил.

Заключение.

Источники и литература: Введение.

В обширной историографии по Февральской революции и межреволюционному периоду нет специальных работ, посвященных Приказу №1 и Декларации прав солдата, развитию идеи новой организации армии на демократических началах. В то же время в ряде работ затрагиваются проблемы возникновения и авторства Приказа №1, проблемы целей и действия Приказа, проблемы соответствия идей Приказа №1 и Декларации прав солдата.

Первый всплеск интереса к событиям революционного 1917 года в советской историографии приходится, что естественно, на 20–е годы. Прежде всего научный интерес отразился в многочисленных публикациях источников[1], монографий гораздо меньше. Приказ №1 рассматривался как продукт революционного творчества масс, Декларация прав солдата в духе Ленина и Зиновьева— как “декларация бесправия”. Подобные трактовки появляются в полунаучной работе активного участника событий 1917 Шляпникова, вышедшей тремя изданиями в первой половине 20–х годов[2]. Эйдеман и Меликов указывают на положительную роль Приказа №1 в разложении старой армии и закреплении достижений Февраля в армии[3]. Новая волна научного интереса к 1917 проявилась после ХХ съезда— выходит второй том “Истории КПСС” (1966), освещающий деятельность партии в 1917, работы Леберова, Минца, Бурджалова и других. В работах Бурджалова, Злоказова, Черменского Приказ №1, также как раньше, рассматривается как продукт “революционного творчества масс”, но творчества не бессознательного и стихийного, а закономерного и организованного, указывается на то, что основные идеи Приказа №1 были выработаны солдатами общем собрании Совета 1 марта, отмечается важная роль Приказа №1 в борьбе революционных и контрреволюционных сил за армию[4]. Подобные трактовки развиваются и в 80-х годах в работах Старцева, Соболева, в “Историческом опыте трех российских революций”[5].

Русская несоветская историография не менее идеалогизирована, чем советская. Первые работы о 1917, принадлежащие Милюкову(1918) и Деникину(1921), отражают в первую очередь политические позиции авторов. Милюков, отмечает решающую роль Приказа №1 в развале армии[6], Деникин пытается доказать, что развал армии был главной целью Приказа №1, также как и Декларации прав солдата, которая дала “законную силу” “больным явлениям”[7]. Катков, рассматривая проблему, авторства Приказа №1, приходит к не вполне обоснованному выводу, по мнению Каткова, приказ, написанный под диктовку солдат 1 марта, и приказ, напечатанный на следующий день в “Известиях” и “Правде” не одно и тоже, напечатанный текст отредактировал большевик Бонч­–Бруевич[8].

Постсоветское время отмечено переоценкой прежних ценностей и взглядов. Революции больше не являются “локомотивами истории”, ряд исследователей отказались рассматривать революционные события как переломные моменты. Кризис методологии способствовал распространению тенденции “ничего не объяснять”, не делать никаких общих выводов, и в какой–то степени сокращению количества аналитических работ и росту публикаций источников. В то же время, объектом изучения становятся совершенно новые аспекты событий, Булдаков рассматривает “психо–эмоциональные” особенности 1917 года. Касаясь проблемы разложения армии, Булдаков делает вывод, что не причиной развала был не Приказ №1, который сам по себе не мог вызвать такие последствия, а действия Гучкова и Керенского, вольно или невольно дискредитировавших офицерский состав[9]. Кожинов, по–сути, повторяет выводы Деникина, утверждая, что главной целью Приказа и Декларации было разрушение армии и в конечном итоге развал России, при этом отмечая, что и Соколов, редактор Приказа №1, и многие члены Исполкома Совета Р. и С. Д.— Керенский, Чхеидзе, Скобелев и другие, были масонами, которые по мнению Кожинова, были решающей силой Февраля[10]. Характерно, что и Булдаков, и Кожинов, не особенно беспокоятся о доказательствах своих утверждений.

Проблема авторства Приказа №1 в историографии рассматривается достаточно подробно, в основном, на материалах воспоминаний непосредственных участников, в то же время почти не рассматривалась проблема восприятия солдатами идей Приказа №1, проблема соответствия идей приказа идеям солдат, естественно, наиболее сознательных. Развитие идей нового устройства армии, от Приказа №1 к Декларации прав солдата также практически не рассматривалась. Проблема целей и последствия Приказа и Декларации решалась практически одинаково и в советской, и в несоветской историографии, различия только в отношении— у советских историков развал старой армии— оплота царизма— несомненный плюс, у Деникина и К°— минус. В то же время подобная постановка проблемы не вполне корректна, по крайней мере на относительно узком материале имеющихся источников, более корректна будет постановка проблемы оценки современниками идей Приказа №1, идей нового устройства армии, проблемы восприятия и отношения к этим идеям и оценки последствий соответствующих действий Совета и Временного правительства.

Источники:

Приказ №1: его идеи и солдатские массы.

Воспоминания участников малоинформативны. К тому же сам факт участия и партийная принадлежность не могли способствовать полной беспристрастности в изложении обстоятельств создания Приказа №1 и сопутствующих настроений солдат¯. Небольшие воспоминания беспартийного в 1917 году Соколова(1927) и солдата–большевика, участника комиссии, создавшей окончательный текст Приказа, Падерина(1924) специально посвящены эпизоду создания Приказа №1[11]. В работах Шляпникова(1923) и близкого к меньшевикам Суханова(1918–1921) более подробно рассматриваются настроения солдат, их мотивы и стремления, хотя также как и в воспоминаниях Падерина и Соколова настроения наиболее сознательной части солдат преподносятся как всеобщие[12]. Об отношении солдат к идеям Приказа №1 свидетельствуют солдатские письма Петроградскому Совету, хотя небольшой объем публикации не позволяет делать серьезных выводов[13]. Более ярко настроения наиболее сознательной части солдат иллюстрируют протоколы заседаний солдатской секции Петроградского Совета[14].

Идеи новой организации армии в политике Временного правительства.

Политику Временного правительства в этой сфере характеризуют официальные документы—постановления, приказы, воззвания[15]. Работа Милюкова(1918–1924), устные воспоминания Гучкова, первого военного министра Временного правительства(1932–1933), мемуары Керенского(60–е) дают гораздо меньше информации, хотя и раскрывают позиции авторов по этой проблеме[16]. Весьма полезен так называемый “протокол событий Февральской революции(27 февраля—4 марта)”, созданный по инициативе и под руководством Вершинина В.М., на основе бумаг Временного правительства и свидетельств очевидцев весной–осенью 1917 года[17]. Отношение к идеям Приказа №1 и Декларации прав солдата высшего командного состава армии характеризуют воспоминания Деникина и сводки с фронтов[18], отношение части офицеров, участвующих в комиссии Поливанова, раскрываются в записках участника этой комиссии Половцева(1928)[19].