Время с ноября 1696 по февраль 1697 г. прошло в подготовке великого посольства к отъезду. Но 24 февраля Гордон назначил прощальный ужин, но Петр против обыкновения не приехал. Накануне ужина два офицера Стремянного стрелецкого полка, пятисотский Ларион Елизарьев и пятидесятник Григорий Силин2 великому государю извещали словескно; Ивашка де Цыклер умышляет ево, великого государя, убить, на пожаре или на Москве стрельцом ножами изрезать.1

Полковник Иван Елисеевич Цыклер – честолюбивый иноземец, впрочем вполне обрусевший. Он начал службу в России еще в 1671 г., в мае 1682 г. принимали деятельное участие в стрелецком бунте на стороне Софьи и Милославских, но в 1689 г., когда они попытались произвести дворцовый переворот, Цыклер переметнулся на строну Петра. Однако продвижение по службе происходило не с той быстротой, на какую рассчитывал карьерист. Он был полковником Стремяного (при стремени царя) полка, получил чин думного дворянина, затем его отправили воевода в далекое Верхотурье. После возвращения в Москву Цыклер получил новое назначение, опять связанное с выездом из столицы, – в завоеванный Азов и на постройку гавани в Таганроге. Виновником своих злоключений Цыклер считал Петра и решил убрать его, посадив на его место Софью. На решимость покончить с царем, видимо, повлияли воспоминание о том, как Софья накануне первого Крымского похода подговаривала его вместе с Шакловитым убить Петра.2 Стремления кормового иноземца Цыклера разделяли двое родовитых русских вельмож – Алексей Прокофьевич Соковнин и Федор Матвеевич Пушкин. Соковнин был известный старовер, родной брат знаменитых в царствование Алексея Михайловича раскольниц, Федосьи Морозовой и Авдотьи Урусовой. Понятно, как тяжело было ему видеть петровские новшества, посылку детей своих в еретические страны.3 А.П. Соковнин был близок к намерениям Цыклера:4 «Мочно де им (стрельцом) ево, государя, убить, что ездит государь один, и на пожаре бывает малолюдством, и около Посольского двора ездит одиночеством. Соковнин не раз высказывал Цыклеру недовольство пассивным поведением стрельцов: «Где они передевались?! Знать де спят! Ведь де они пропали же».5

Заговорщики вели разговор и о возможном преемнике Петра: назывались имена боярина Алексея Семеновича Шеина, Василия Петровича Шереметьева, царевны Софьи.

Третьим участником разговоров был Федор Матвеевич Пушкин – зять Соковина и свойственник Цыклера, женатого на его двоюродной сестре, дочери Якова Степановича Пушкина. Федор Пушкин гневался на царя за своего отца, боярина Матвея Степановича, назначенного воеводой в Азов. Для боярина такое назначение было знаком немилости и воспринималось как поруха чести. Скорбел Ф.М. Пушкин и по поводу отправки за границу сыновей Соковнина: «Государь погубил нас всех, гневаться на отца. И за тот гнев, и за то, что за моря их посылает, надо его, государя убить».

Заговор, как видим, еще находимся на стадии размышлений вслух, дело ограничилось выражением недовольства и намерением убить царя. Осуществлению планов помешал извет Елизарьева и Силина. Узнав от них о готовившемся убийстве, Петр принял живейшее участие в расследовании дела и принял при этом крайнюю жестокость, подогревшую, видимо, причастностью к заговору ненавистных ему стрельцов, точнее расчетами заговорщиков на них.1

И того же числа в г. ц. и в. кн. Петр Алексеевич со всеми бояры, слушав дела воров и изменников Ивашкин Цыклера с товарищи, указал: казнить смертью. И на Красной площади по указу великого государя зачат строить столб каменной. И марта в 4 день тот столб каменной доделан, и на том столбу пять рожков железных вделаны в камень.

И того числа казнены ведомы изменники, которые умышляли на государское здравие, в Преображенском: бывшей окольничей Алешка Соковнин; бывший думной дворянин Ивашка Цыклер; да бывший стольник Федька Пушкин; да два стрелецких пятидесятника. И в то время к казни из могилы выкопан мертвой Иван Михайлович Милославской и привезен в Преображенское на свиньях. И горб ево поставлен был у плах изменничьх, и как головы им секли – и руду (кровь) точили на нево, Ивана Милославского. Головы изменничьи были воткнуты на рожны столба, который был построен на Красной площади.

Как и всегда в подобных случаях, опале подверглись родственники казенных.1

Беспрецедентное решение в 1696 г. посылать молодую знать и дворянство за границу для военно-морского обучения пробудило всего лишь ворчание и неэффективные жалобы. И хотя члены двух дворянских семей Соковниных и Пушкиных, были вовлечены в секретный заговор 1697 г., это отразило скорее их личные чувства, чем какое-либо общее отношение российской знати.

Глава II. Стрелецкий бунт 1698 года. Астраханское восстание

Стрельцы участвовали в обоих Азовских походах, в первый из них Петр призвал 12 полков, во второй –13. В походах стрельцы участвовали и раньше, но тогда дело ограничивалось летними месяцами, на зиму они возвращались в Москву и возобновляли привычное занятия торговлей и промыслами. После взятия Азова в крепости были оставлены шесть солдатских и четыре стрелецких полка, именовавшиеся по фамилиям полковников: Федора Колзакова, Ивана Черного, Афанасия Чубарова и Тихона Гундертмарка. На них возлагались обязанности не только парировать возможные попытки османов вернуть крепость, но и восстановить ее бастионы, построить новые. «Все лето азовское расчистив, и по наряду город земляной новой изделали и в совершенстве учинили», – писали стрельцы в челобитной о проделанной работе.1

Летом 1697 г. стрельцам, зимовавшим в Азове, было велено идти к Москве; но вдруг указ – передвинуть четыре стрелецких полка – Чубарова, Колзакова, Черного и Гундертмарка из Азова к литовской границе, в войско князя Михайлы Григорьевича Ромодановского, который с полками дворянскими, рейтарскими и солдатскими стоял в ожидании, как разыграется борьба саксонской и французской партии в Польше. Стрельцы пришли из Азова в Великие Луки.2

В марте 1698 г. больше полутра человек «своим самовольством, без указу великого государя идут к Москве для волнения и смуты и прелести всего Московского государства».3 На спрос правительства, зачем ушли из полков, отвечали, что «их братья стрельцы с службы от бескормицы идут многие». Им назначили срок – 3 апреля, к которому они должны были оставить Москву, причем велено им выдавать из Стрелецкого приказа кормовые месячные деньги сполна.1 В срочный день, 3 апреля, толпа стрельцов пришла к дому начальника Стрелецкого приказа, князя Ивана Борисовича Троекурова, и просила, чтоб боярин выслушал их.2 Троекуров предложил стрельцам выбрать из своей среды «начальных людей четыре человека», с которыми он пожалел вести переговоры. Они закончились безрезультатно. Более того, боярин потребовал, чтобы стрельца немедленно вернулись в полк, а их уполномоченных вели взять под стражу. Но только арестованных вывели из покоев Троекурова, как их тут же освободили стрельцы, толпившиеся у двора боярина. Получив жалование, стрельцы отказались вернуться в полки и потребовали новой встречи с Троекуровым. Лишь на следующий день, к вечеру 4 апреля, усилиями солдат и посадских людей стрельцов удавалось выдворить из столицы.