Акцентируя силу вызова и отказа, бунт на этой стадии забывает о своей позитивной стороне. Камю в своих размышлениях о бунте настаивает на том, что бунт созидателен, именно он дает человеку чувство солидарности с другими людьми. Поэтому и определение - “позитивная сторона”.

Вслед за Садом, бунтуют и денди, романтические герои. Романтический герой, коим на первой стадии своего бунта является и Ив. Карамазов, полагает, что в силу своей ностальгии по недостижимому добру, он вынужден творить зло. Под романтическим героем понимается Сатана прежде всего в произведениях Виньи, Лермонтова. Недаром Вл. Соловьев, говоря о Лермонтове. говорит о его демонизме и злом духе в статье “Лермонтов”[31]

Камю называет Бодлера и Ласенера поэтами преступления, которые воспевают его в творчестве. Романтизм на деле показал, что бунт с определенной стороны связан с дендизмом (упадочной формой аскезы). Дендизм есть не что иное, как честь, выродившаяся в дело чести, считает Камю. Подлинный святой, - лукавит Бодлер,- это тот, кто сечет кнутом и убивает народ ради блага народа”[32]

Камю утверждает, что дендизм всегда есть по отношению к Богу, Бог, несмотря на ницшеанскую атмосферу произведений данного периода, там еще не умер.

Иван Карамазов представляет новую ступень в эволюции бунта. Он отвергает Бога во имя нравственной ценности.

В “Мифе о Сизифе”, написанном ранее работы “Бунтующий человек”, Камю идеализирует Кириллова, а вслед за ним и Ив. Карамазова: “Все хорошо, все позволено, и ничего не ненавистно - вот абсурдные суждения”[33] Камю считает, что Достоевский, будучи в “Бесах” близким к абсурдной философии, дает ответ Кириллову: жизнь есть ложь, и она является вечной. Но в конечном итоге Достоевский, по мнению Камю, “выбирает позицию, противостоящую позиции героев”, ибо он совершил “скачок” из царства человеческого своеволия в царство Божественного откровения: Бог “восстал” из хаоса “слепых надежд” и отчаяния. “Трудно поверить, - утверждает он, - в то, что одного романа (т.е. “Братьев Карамазовых”) было для того, чтобы сомнения всей жизни превратились в радостную уверенность”[34]. Но мы, вслед за В. Ерофеевым, вправе сказать, что Камю не совсем компетентен в этом вопросе. Достоевский отстаивал свои убеждения не только в “Братьях Карамазовых”, но и в других произведениях предыдущего периода своего творчеству.

Для Достоевского существует 2 истины. Истина, постигаемая в анализе, и Истина, открывающаяся в вере. “ . все зависит от того: принимается ли Христос за окончательный идеал на земле, т. е. от веры христианской.”(XXIII) У Ивана Христос не принимается, ибо для него важнее Истина, достигаемая в анализе. Достоевский же был убежден в том, что Христос вне Истины.

“Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше бы хотелось оставаться со Христом нежели с истиной”.(XXIII)

Любовь - это прежде всего вера и бессмертие. Ад - это страдание б том, что нельзя более любить” - говорит Зосима. (XIV,292)

Высказывания Зосимы перекликаются с Первым Посланием апостола Иоанна: ”Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев, не любящий брата пребывает в смерти”, “ бы есть любовь”. “Кто говорит “Я люблю Бога”, а брата ненавидит, тот лжец”[35]. Джексон считает, что эти строчки наиболее точно передают мысль Достоевского в “Братьях Карамазовых”. Иван как бы не живет, находится в “смерти”, потому что не понимает смысла бытия, отвергает мир, в котором живет, не любит братьев своих, за исключением Алеши. Смердяков же “лжец”, ибо не любит никого, говоря, что любит Бога. Перешел “из смерти в жизнь” лишь Алеша, именно он идейное зерно всего романа.

Неудивительно, что Иван в своем монологе о “возвращении билета” в конце главы “Бунт” использует метафору искупления, но с жестокой иронией сравнивает динамику христианского спасения с коммерческой сделкой с Богом как с купцом. Он требует, по существу, приведения справедливости в должный баланс. Герой самовольно, собственным сознанием решает судьбы всего бытия, пытаясь заместить собою целое, собственными ценностями все внеличные основы бытия, претендуя сам на это целое. И это не случайно, ведь любой бунт несет прежде всего какое-то ценностное суждение.

Как пишет Камю: “Бунтарь хочет быть или “всем” . или “ничем”[36].

Достоевскому важен личностный исток этого непосредственного чувства героя. Он отдает герою всю свободу и все права. Сознание Ивана воспроизводит ужасающие картины зла, которое творится в мире. Лосский Н. О., рассуждая о мучительстве людей людьми, показанных в “Бунте” Карамазова, приходит к выводу что они только кажутся беспричинными.

Философ утверждает, что нет истязания ради истязания. “Сверхсатана, сеющий зло без цели невозможен, ибо это отрицание самого себя”[37]. Родители, секущие ребенка, сначала наказывают его в целях воспитания, наказание, как и всякое нападение, предполагает Лосский, пробуждает сильные эмоции, чрезвычайно понижающие сознательность человека, в таком состоянии легко могут проснуться атавистические инстинкты, и тогда ребенок, хватающий ручкою за палец своего мучителя, кажется ему злобно супротив лающимся. Гораздо более сложны и уточнены проявления зла в душе Лизы Хохлаковой. Как и она, Иван, не найдя чистого добра в себе, стал не в меру зорким ко злу в других и усомнился в существовании добра вообще.

“Он никого не презирает - продолжал Алеша. - Он только никому не верит, коль не верит, то, конечно, и презирает”. (XIV, С.401).

Неслучайно мы обратились к мнениям о нем других героев в начале работы над главой “Бунт”. Истоки бунта Ивана не только в великой его жалости к людям, но и в самолюбии. Несколько раз Достоевский замечает в романе, что Иван - горд.

Всякая форма самолюбия ведет к отчуждению от других людей, а значит и от Бога, его идеала. По мнению отца церкви св. Григория Богослова, “первейший из небесных светов” утратил свет и славу “по гордости своей” и, “захотев быть Богом, весь стал тьмою”[38].

Как считает русский философ Лосский, сатана вместо того, чтобы полюбить Бога больше себя, любит только идею божественности и хочет присвоить себе это достоинство или, буде это возможно, унизить Бога, чтобы удовлетворить своей первичной страсти - гордости.

Значит, можно выделить две причины, вызвавшие бунт Ивана. Одна - осознанная - жалость к людям, любовь к справедливости, вторая - бессознательная - гордость, неумение любить ближнего. Иван выбирает истину, отдавая Богу его бессмертие, в результате долгой сознательной работы, работы по осмыслению добра и зла. “Сознание есть страдание”.[39]. Достоевский говорит, что страдание есть единственная причина сознания.

Человек может вынести самые страшные страдания, если он видит в них смысл, силы человека огромны. И вот христианство дает смысл страданию и делает его выносливым, чего не понимает Иван. По мнению Бердяева, оно дает смысл страданию через тайну креста. Человек переживает двойное страдание. Он страдает от ниспосланных ему испытаний и страдает от бунта и возмущения против страданий. И “это есть новое еще горшее страдание”[40]. Когда человек соглашается выносить страдание, оно становится просветленным, делается меньше. Темное страдание говорит Бердяев, - страдание Ивана - когда человек бунтует и злобствует. Светлое страдание и есть то, которое он принимает, в котором видит высший смысл. И в этом смысл креста. “Возьми крест свой и следуй за мной”[41], - говорится в Евангелии. Это значит прими страдание, постигни его смысл, выноси его благостно. Один только путь открыт - принятие страдания как креста, который каждый должен нести и идти за ним, за Распятым на кресте. В этом глубочайшая тайна христианской этики.