И выше счастья в жизни не бывает!

В этой вологодской деревне написано одно из самых прекрасных стихотворений Николая Рубцова « Звезда полей»:

Звезда полей во мгле заледенелой,

Остановившись, смотрит в полынью.

Уж на часах двенадцать прозвенело,

И сон окутал родину мою…

Звезда полей! В минуты потрясений

Я вспоминал, как тихо за холмом

Она горит над золотом осенним,

Она горит над зимним серебром…

Звезда полей горит, не угасая,

Для всех тревожных жителей земли,

Своим лучом приветливым касаясь

Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,

Она восходит ярче и полней,

И счастлив я, пока на свете белом

Горит, горит звезда моих полей…

Рубцов не выбирал своей судьбы, он только предугадывал ее. Загадочной выглядит взаимосвязь поэзии Рубцова его жизни. По его стихам точнее, чем по документам и автобиографиям, можно проследить его жизненный путь. Многие настоящие поэты угадывали свою судьбу, легко заглядывали в будущее, но в Рубцове провидческие способности были с необыкновенной силой. Когда сейчас читаешь написанные им незадолго до смерти стихи, охватывает жуткое чувство нереальности:

Я умру в крещенские морозы.

Я умру, когда трещат березы,

А весною ужас будет полный:

На погост речные хлынут волны!

Из моей затопленной могилы

Гроб всплывет, забытый и унылый,

Разобьется с треском, и в потемки

Уплывут ужасные обломки.

Сам не знаю, что это такое…

Я не верю вечности покоя!

Невозможно видеть вперед так ясно, как видел Николай Рубцов. Николай Рубцов был убит 19 января 1971года. В нашей жизни все случается так, как случается. И это и есть высшая справедливость. Другой справедливости, по крайней мере здесь, «на том берегу», как говорил Рубцов, нет и не будет.

Все умрем.

Но есть резон

В том, что ты рожден поэтом,

А другой - жнецом рожден…

Все уйдем.

Но суть не в этом…

Поэты любят родину по-разному. Есть любовь открытая, любовь державная, государственная, прозвучавшая в свое время у Пушкина, как эхо бородинского салюта:

От потрясенного Кремля

До недвижного Китая,

Стальной щетиною сверкая,

Не встанет русская земля?

Есть другая любовь, более скрытая от постороннего взгляда. Она вырывается в ту минуту, когда поэту, чтобы жить дальше, необходимо почувствовать себя источником чувства. Это любовь то упрямая, то светлая, но не блистающая, такая, какой она предстает перед нами в одном из стихотворений Лермонтова:

Люблю отчизну я, но странною любовью!

Не победит ее рассудок мой.

Ни слава, купленная кровью

Ни полный гордого доверия покой,

Ни темной старины заветные преданья

Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

Но я люблю - за что не знаю сам?

Как бы то ни было, эти два русла любви вот уже полтора века, то разбиваясь на ручейки, то образуя целые реки, несут свои воды в море русской поэзии и по сегодняшний день . Николай Михайлович Рубцов любит Отчизну и пишет стихи для того, чтобы понять, за что же он ее любит. За то, что она у поэта одна. Другой нет и не будет. За то, что в этой земле похоронена его мать. За то, что куда бы он ни уезжал, он все равно рано или поздно возвращается обратно.

Эта смертная связь росла и крепла всю жизнь, и благодаря ей в душе поэта рождаются самые высокие чувства и светлые мысли. С каждым годом вырастает значение этой связи и углубляется ее смысл. И поэт, обращаясь к скромному одинокому огоньку, горящему в окне русской избы среди бездорожного поля, произносит тихие слова благодарности:

За то, что, с доброй верою дружа,

Среди тревог великих и разбоя

Горишь, горишь, как добрая душа,

Горишь во мгле - и нет тебе покоя .

Добро и красота смыкаются, становится ясно, что родина для поэта - не только земля, но и высшее духовное начало, воплощение добра и справедливости.

Жажда странствий в юности владела душой поэта, и он отдал этой страсти щедрую дань, как и многие его сверстники. Его стихи о море образуют в книге мажорную ноту, в которой, однако, уже можно услышать неясное желание возвращения:

Я, юный сын морских факторий,

Хочу, чтоб вечно шторм звучал.

Чтоб для отважных вечно - море,

А для уставших - свой причал .

С годами, гул морей, и звуки шторма, и лихое веселье легкого на подъем человека окончательно уступили место негромким речам, полным лирической правды:

Острова свои обогреваем

И живем без лишнего добра,

Да всегда с огнем и урожаем,

С колыбельным пеньем до утра .

Лирический поэт вправе видеть жизнь такой, какой он хочет видеть ее. Состояние его души сливается с родной природой, с преданиями родины, с атмосферой ее жизни, и это слияние образует тот удивительный мир, в меру условный (но в меру и существующий) мир, которым наполнены книги Н.Рубцова. Это мир размеренной и необходимой работы, мир тихих лесных дорог северной Руси, долгих осенних дождей, от которых разливаются реки.

.Спасали скот, спасали каждый дом

И глухо говорили: - Слава богу!

Слабеет дождь . вот-вот . еще немного .

И все пойдет обычным чередом.

А ведь именно присутствием своего мира отличается истинный Поэт. Лирический поэт пишет стихотворение, когда какое-то впечатление от жизни вдруг нарушило его творческий покой, пишет для того, чтобы усилием сердца при помощи творчества вернуть утраченное равновесие. Если бы можно было зафиксировать этот процесс, то сейсмограф выписал бы кривую, подобную той, которая образуется при подземных толчках: возбуждение, усилие сердца, исход, покой .

Рукой раздвинув темные кусты,

Я не нашел и запаха малины,

Но я нашел могильные кресты,

Когда ушел в малинник за овины .

Пускай меня за тысячу земель

Уносит жизнь! Пускай меня проносит

По всей земле надежда и метель,

Какую кто-то больше не выносит!

Когда ж почую близость похорон,

Приду сюда, где белые ромашки,

Где каждый смертный свято погребен

В такой же белой горестной рубашке .

Это уже песня . Ну, конечно: некрасовская или есенинская, словом, русская традиция в книгах Н.Рубцова существует еще и в том, что его стихи естественно, незаметно вдруг переходят в песню, вернее, не в песню, а в песенную стихию:

Не грусти на знобящем причале,

Парохода весною не жди!

Лучше выпьем давай на прощанье

За недолгую нежность в груди.

Стихи молодого поэта не отличаются большим своеобразием. Отражается в них повседневность матросской службы с выходами в дозор, учебными атаками, мечтами об отпуске и встрече с близкими ("Утро на море", "Морская служба", "В дозоре", "Возвращение", "Учебная атака", "Море"). Кое-какой опыт был у него со школьных лет, но говорить об устойчивых навыках поэтической работы в ту пору, когда он пришел служить на флот, не приходится. Написаны стихи "как надо" - дисциплинированно. Но я бы не сказал, что созданы они по приказу, что ли, - в них выразилось вполне искреннее единство молодого стихотворца с друзьями по литобъединению - в понимании поэзии и с товарищами по службе - в понимании воинского долга.