Первый роман Набокова «Машенька» многие исследователи считают лишь незрелым опытом молодого автора, аргументируя это тем, что и сам Набоков называл его «пробой пера» и перевел впоследствии на английский язык последним.

Роман о тоскующих пленниках, лишенных родины, пронизан грустным пафосом и даже некоторой безысходностью. В нем раскрывается трагедия русской интеллигенции, потерявшей опору на чужой почве. Роман начинается эпиграфом из «Евгения Онегина»: «Воспомня прежних лет романы, воспомня прежнюю любовь…»

Конфликт строится на контрасте «исключительного» и «обыденного», «подлинного» и «неподлинного», так что с самого начала перед Набоковым возникает проблема создания незаурядного героя и доказательства его незаурядности. В «Машеньке» эта проблема не находит исчерпывающего решения; исключительность декларируется, но так до конца и не «срастается» с внутренним «я» героя.

Герои романа «временно», как им кажется, живут за границей, мечтают о России. Но для них это теперь во многом уже известная, страшная Россия. «Страшно, - ох, страшно, - что когда нам снится Россия, мы видим не ее прелесть, которую помним наяву, а что-то чудовищное. Такие, знаете, сны, когда небо валится и пахнет концом мира», - говорит старый поэт Подтягин Ганину, главному герою романа.

С первых строк романа начинается набоковская игра в имена: « - Лев Глеево… Лев Глебович? Ну и имя у вас, батенька, язык вывихнуть можно…

- Можно, - довольно холодно подтвердил Ганин…» - и сюжет романа реализует скрытую угрозу, заключенную в этом ответе. Антагонист продолжает: «Так вот: всякое имя обязывает. Лев и Глеб – сложное, редкое соединение. Оно от вас требует сухости, твердости, оригинальности». В этом вздоре есть потаенный элемент истины.

Набоков пользуется сторонним взглядом на своего героя, чтобы подчеркнуть его «особенность». Хозяйке русского пансиона Ганин «казался вовсе не похожим на всех русских молодых людей, пребывавших у нее». Но герой сам прекрасно знает о своей исключительности, выраженной прежде всего в том, что он носит в себе воспоминание о подлинном мире. Для него существует изначальный рай, символом которого становятся «дедовские парковые аллеи» и первая любовь – Машенька.

Воспоминание же о Машеньке, потерянной любви, юности возвращает Ганину прежнюю Россию. «Нет, - сказал Ганин, - мне снится только прелесть. Тот же лес, та же усадьба. Только иногда бывает как-то пустовато, незнакомые просеки. Но это ничего». Томление, тоска, грусть по неосуществленному, несбыточному, утраченному наполняют роман чеховской атмосферой.

Любовь Ганина развивается на фоне старинной усадьбы на протяжении одного лета (как чаще всего в романах Тургенева). Роман «Машенька» как будто продолжает русский классический роман XIX века. Это роман «усадебный». Чистые, идиллистические отношения влюбленных, таинственная простота и загадочность героини и последующая несостоятельность героя, романтическое восприятие окружающего мира, слабоволие, тонкость чувств и переживаний Ганина также традиционно восходят к героям Тургенева и Чехова.

Сама любовь Ганина к Машеньке, сожаление по поводу многих неудач этой любви и ненужный расставаний ассоциируется с любовью и сожалением русских эмигрантов по поводу расставания с Россией. Осталась трогательная нежность и грусть от невозвратности и единственности того места, где только и можно жить. Слова Ганина о том, что он не разлюбит никогда Машеньку, читаются по-другому: что он не разлюбит никогда Россию.

Узнав о том, что Машенька жива, Ганин буквально просыпается в своей берлинской эмиграции: «Это было не просто воспоминанье, а жизнь, гораздо действительнее, гораздо «интенсивнее», - как пишут в газетах, чем жизнь его берлинской тени. Это был удивительный роман, развивающийся с подлинной, нежной осторожностью».

Герой оказывается не на высоте положения, и, утратив рай, попадает в атмосферу пошлости (берлинская эмиграция), наиболее ярким воплощением которой становится антагонист, антигерой Алферов – нынешний муж Машеньки.

Пошлость Алферова «густо» проявлена автором в первой же главе книги (ее сюжет начинается в лифте: герой и антигерой застревают между этажами – «тоже, знаете, - символ…», как замечает Алферов). Все пошло в Алферове: слово («бойкий и докучливый голос», претенциозные банальности. К моменту написания «Машеньки» у Набокова готов невидимый им тип пошляка, который писателя преследовал и которого он преследовал всю жизнь. «Пошлость, - писал Набоков позднее, - включает в себя не только коллекцию готовых идей, но также и пользование стереотипами, клише, банальностями, выраженными в стертых словах». В понятии «пошлость» у Набокова соединяются посредственность и конформизм, но пошляк, добавляет писатель, известен и другими свойствами. Он псевдоидеалист, псевдострадалец, псевдомудрец, любит производить на других впечатление и любит, когда производят впечатление на него. Культ простоты и хорошего тона в старой России, считает Набоков, привел к точному определению пошлости. Гоголь, Толстой, Чехов «в поисках простой правды с легкостью обнаруживали пошлую сторону вещей, дрянные системы псевдомысли»); запах («теплый, вялый запашок не совсем здорового, пожилого мужчины», - Ганин - по контрасту – здоров, молод; объединенный культ молодости и спорта отличает произведения Набокова от предшествующей, очень «неспортивной» русской литературы); наконец, вид («было что-то лубочное, слащаво-евангельское в его чертах…»).

Важным моментом фабулы нарождающегося метаромана становится любовная связь героя с псевдоизбранницей, малоприятная роль которой в «Машеньке» отведена Людмиле, наделенной чертами сладострастной хищницы и полностью лишенной женской интуиции.

Герой предпринимает решительную попытку обрести потерянный рай: отказывается от псевдоизбранницы и собирается похитить Машеньку у Алферова. При этом для достижения своей цели герой совершает неэтичный поступок (напоил соперника в ночь перед приездом Машеньки и переставил стрелку будильника, с тем, чтобы Алферов не смог встретить Машеньку, а сам бросается на вокзал), и возникает далее развивающийся мотив недуэлеспособности антагониста, по отношению к которому герой может позволить себе совершить любое действие. Он не испытывает при этом ни малейшего угрызения совести и не признает за противником права на удовлетворение оскорбленного чувства. В мире теней совесть героя спит.

Приезд Машеньки – символ приближающей России. «Завтра приезжает вся его юность, его Россия», - с восторгом думает Ганин. «Машенька светится отблеском России, и потому вдвойне очарователен ее облик – и сам по себе, и своим отраженным светом; она пленяет как личность, она пленяет как символ, и не только она, но и сам роман, который окрещен ее ласковым именем», - писал Ю. Айхенвальд.

Главная сюжетная коллизия – противоборство двух персонажей: Ганина и Алферова. Оно основано и на разности их характеров, и на разности отношений к миру, а, главное, на разности отношения к их общей Родине, к России. Противник Ганина наделен любовью и презрением к России. И оттого, что пошлый Алферов, своеобразно продолжающий галерею пошлых героев Чехова, говорит вроде бы общественные и очевидные вещи, с которыми нужно согласиться, они вдруг начинают казаться неверными и неприемлемыми. Вначале Ганину просто «не любо» слушать все, что говорит Алферов, а затем все его выражения, такие, как «прекрасная русская женственность сильнее всякого террора переживет революцию…» или «России больше нет» - начинают вызывать активное неприятие. Хотя России «больше нет» и для самого Ганина, и для автора, и для многих эмигрантов, но когда об этом говорит Алферов, это рождает протест, кажется неверным, неубедительным. Клара, желая угодить Ганину, заявляет: «А все-таки, мсье Алферов не прав». Значит ли это, что Россия не исчезла? Она осталась? Но где, в памяти героев? Слова «проклятая Россия» звучат как вызов для того, чтобы ярче оттенить всю ее невозвратимую прелесть для Ганина. Сам Ганин хранит трогательную память о прошлом.