Эволюция Гоголя от “Вечеров” к “Миргороду” была результатом более углублённого критического осмысления писателем действительности.

По свидетельству Гоголя, Пушкин говорил ему, что ещё ни у одного из писателей не было “дара выставлять так ярко . пошлость человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы в глаза всем”. “Вот моё главное свойство, - добавляет Гоголь, - одному мне принадлежащее и которого, точно, нет у других писателей”. Позднее, во втором томе “Мёртвых душ”, Гоголь писал, что изображение “несовершенства нашей жизни” является главной темой его творчества. К неё писатель вплотную подошёл уже в “Миргороде”.

Характерна в этом отношении повесть “Старосветские помещики”.

Писатель отразил в ней распад старого, патриархально-помещичьего быта. С иронией - то мягкой и лукавой, то с оттенком сарказма - рисует он жизнь своих “старичков прошедшего века”, бессмысленность их пошлого существования.

Тускло и однообразно протекают дни Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны, ни одно желание их “не перелетает за частокол, окружающий небольшой дворик”. Никакого проблеска духовности нельзя заподозрить в этих людях. Мир, в котором живут герои гоголевской повести, тесен. Он совершенно замкнут границами их небольшого и неуклонно хиреющего поместья. Товстогубы ведут натуральное хозяйство. Оно вполне удовлетворяет все их незатейливые потребности. И нет у этих людей никакого побуждения, чтобы привести дела, заставить землю приносить больше дохода. Нет интересов у них и нет забот. Праздно и безмятежно течёт жизнь Афанасия Ивановича Пульхерии Ивановны. И кажется им, что весь мир кончается за частоколом их двора. Всё что там, за частоколом, представляется им странным, далёким и бесконечно чужим.

Гоголь рисует внутреннее убранство домика, в котором живут Товстогубы. Обратите внимание здесь на одну деталь. На стенах их комнат висит несколько картин. То, что на них изображено - единственное напоминание в этом доме, что за его пределами есть какая-то жизнь. Но, замечает Гоголь, “я уверен, что сами хозяева давно позабыли их содержание, и если бы некоторые из них были унесены, то они бы, верно, этого не заметили”. Среди картин - несколько портретов: какого-то архиерея, Петра III, герцогини Лавальер. В бессмысленной быстроте этих портретов отражена бессмыслица существования этих хозяев.

Гоголь посмеивается над бесхитростным бытиём своих героев. Но вместе с тем он и жалеет этих людей, связанных узами патриархальной дружбы, тихих и добрых, наивных и беспомощных.

Пушкин оценил эту повесть как “шутливую трогательную идиллию, которая заставляет вас смеяться сквозь слёзы грусти и умиления”. Конечно, идиллия здесь носит шутливый и, в сущности, иронический характер. Сочувствуя своим героям, писатель вместе с тем видит их пустоту и ничтожность. Идиллия в конце концов оказывается мнимой.

Повесть пронизана светлым, добрым, человеческим участием и её героями. Они и вправду могли бы стать людьми в условиях другой действительности! Но кто же виноват, что они не стали ими, что человеческое в них измельчено и принижено? Повесть проникнута грустной усмешкой по поводу того, что жизнь старосветских помещиков оказалась столь пустой и никчёмной.

Гуманистический смысл этой повести многозначен: он выражен и в чувстве глубокой симпатии писателя к своим героям, и в осуждении тех условий общественного бытия, которые сделали их такими, какими они есть. Но та же действительность могла превратить человека в бездушного торгаша, дерущего “последнюю копейку с своих же земляков” и наживающего на этом изрядном деле изрядный капитал. Перо Гоголя обретает бичующую сатирическую силу, когда он от патриархальных старичков переходит к тем “малороссиянам, которые выдираются из дегтярей, торгашей, наполняют, как саранча, палаты и присутственные места, дерут последнюю копейку с своих же земляков, наводняют Петербург ябедниками, наживают наконец капитал .”

“Старосветские помещики” развивали ту тенденцию творчества Гоголя, которая впервые наметилась во второй части “Вечеров на хуторе близ Диканьки” - в повести “Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка”. Но “Старосветские помещики” знаменовали собой уже следующий и более зрелый этап в художественном развитии Гоголя. Мелочность и пошлость гоголевских героев вырастала уже здесь в символ тупой бессмысленности всего господствующего строя жизни. Свойственное героям “Старосветских помещиков” чувство любви, дружбы, душевной привязанности становится никчёмным, даже в какой-то мере пошлым - потому, что прекрасное чувство несовместимо с пустой, уродливой жизнью этих людей. Своеобразие гоголевской повести тонко подметил Н, В. Станкевич, писавший своему другу Я. М. Неверову: “Прочёл одну повесть из Гоголева “Миргорода” - это прелесть! (“Старомодные помещики” - так, кажется, она названа). Прочти! Как здесь схвачено прекрасное чувство человеческое в пустой, ничтожной жизни!”.

Суть дела, однако, в том, что само это “прекрасное чувство человеческое” тоже оказывается не настоящим, мнимым. Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна нежно привязаны друг к другу. Кажется, что они любят друг друга. Но Гоголь осложняет это впечатление размышлением о том, что а отношениях героев повести преобладает сила привычки: “Что бы то ни было, но в это время мне казались детскими все наши страсти против этой долгой, медленной, почти бесчувственной привычки”. Цитированные строки привлекли к себе внимание современной писателю критики. Шевырев ополчился против них, отметив, что ему очень не понравилась в повести “убийственная мысль о привычке, которая как будто разрушает нравственное впечатление целой картины”. Шевырев заявил, что он вымарал бы эти строки. В их защиту выступил Белинский. Он писал, что никак не может понять “этого страха, этой робости перед истиной”. Упоминание о привычке действительно разрушало ”нравственное впечатление”, первоначально создаваемое гоголевской “идиллией”. Но это впечатление и должно было, по мысли писателя, быть разрушено. Никаких иллюзий! Даже в той среде, в которой, казалось, могло бы проявиться высокое человеческое чувство героев повести, - оно искажено и там.

В художественном отношении “Старосветские помещики” весьма заметно отличаются от романтических повестей “Вечеров на хуторе близ Диканьки”. Поэтика, да и сама стилистика этого произведения весьма наглядно свидетельствовала о вызревании в Гоголе нового взгляда на жизнь и на искусство. Принципы изображения характеров и их повседневных условий жизни, бытопись “Старосветских помещиков” - всё это предвещало могучий взгляд реалистического творчества Гоголя и открывало прямую дорогу к “Мёртвым душам”.

Реалистические и сатирические тенденции гоголевского творчества углубляются в “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”. История глупой тяжбы двух миргородских обывателей осмыслена Гоголем в остро обличительном плане. Жизнь этих обывателей уже лишена атмосферы патриархальной простоты и непосредственности, характерной для старосветских помещиков. Поведение обоих героев возбуждает в писателе уже не мягкую усмешку, но чувство горечи и гнева: “Скучно на этом свете, господа!” Эта резкая замена юмористической тональности обнаженно сатирической с предельной ясностью раскрывает смысл повести. С виду забавный, весёлый анекдот превращается в сознании читателей в глубоко драматическую картину действительности. Гоголь как бы хочет сказать: люди, подобные Ивану Ивановичу и Ивану Никифоровичу, к сожалению, не прихотливая игра писательской фантазии; они действительно существуют, они среди нас, и потому жизнь наша так печальна. “Да! Грустно думать, - писал Белинский, - что человек, этот благороднейший сосуд духа, может жить и умереть призраком и в призраках, даже и не подозревая возможности действительной жизни! И сколько на свете таких людей, сколько на свете Иванов Ивановичей и Иванов Никифоровичей!”.