Франсуа Вийон (1431 – после 1463 г.)

На исходе Средневековья городская лирика Франции выдвигает поэта огромного дарования, жизнь и творчество которого являются типическим выражением кризиса средневекового мировоззрения, Франсуа Вийон (Вильон, 1431 -- ум. после 1463 г.); он принадлежал к парижской студенческой богеме. Пылкий и морально неустойчивый, он не раз участвовал в кражах, драках с кровопролитием и т.п. Его несколько раз присуждали к тюремному заключению, даже к смертной казни, которая затем заменялась изгнанием. В 1456 г., собираясь бежать их Парижа после одной совершенной им кражи, Вийон написал свое шуточное "Малое завещание", в котором "оставлял в наследство" приятелям и недругам принадлежавшие и не принадлежавшие ему вещи – пустой кошелек, кружку пива, трактирную вывеску и т.д. За последующие шесть лет бродячей жизни Вийон испытал немало невзгод; одно время он скитался в компании "кокильяров" – профессиональных бродяг из числа обезземеленных крестьян, беглых солдат и т.п., живших милостыней или грабежом. Получив амнистию, Вийон решает вернуться в Париж; в это время он пишет свое "Большое завещание". Цикл этот по своему построению аналогичен "Малому завещанию", однако Вийон включил в него под разными предлогами ряд совершенно посторонних стихотворений, написанных им в годы скитаний. Через год Вийон был снова арестован в Париже по уголовному делу, приговорен к смерти, которая была заменена изгнанием; с 1463 г. следы его теряются.

Поэт огромного темперамента, глубокого самосознания, Вийон с исключительной откровенностью рассказывает в "Большом завещании" о своих увлечениях и беспутствах, страданиях и пороках – о бессердечии его возлюбленной, которая любит деньги; о том, как по приказу другой своей возлюбленной он был избит "так, как колотят белье на речке"; как потом он жил в качестве сутенера с "толстухой Марго", пьянствуя с ней и в дурные дни угощая ее побоями; как он странствовал по большим дорогам в обществе воров; как томился в тюрьме и обливался холодным потом накануне ожидаемой казни.

Вийон вкладывает в свои признания небывалую остроту личного чувства, а также, отдаваясь своим переживаниям, Вийон в то же время возвышается над ними с помощью иронии и критического отношения к себе и к окружающей действительности. Ум и чувства Вийона окончательно сформировались во время его скитаний на проезжих дорогах, в общении с простым людом, бедняками, нередко даже профессиональными ворами, представителями гущи жизни. Здесь он узнал и передумал очень многое, недоступное поэтам придворного направления. Вийон обладал той пылкостью и отзывчивостью, которые не позволили ему отмежеваться от соблазнов и жестокости жизни в поисках обеспеченного покоя. Вийон глумиться над богачами, ростовщиками, монахами-хищниками и лицемерами всех родов. Уже в первой своей поэме он с замечательным реализмом рисует представителей городских низов, делая своими наследниками преимущественно бедняков, воров, бродяг.

Вийон – враг всякой мистики и метафизики. Он утверждает в своей поэзии тему плоти, развенчивая куртуазную идеализацию тонких чувств. Вийон воспевает вино, знаменитых пьяниц древности – Ноя, Лота из Библии. Он воспевает также утехи чувственной любви, и образы его, даже когда он вздыхает о прошлом, оплакивая его невозвратность, полны пылкого эротизма.

Но наряду с этим через всю поэзию Вийона проходит идея тленности, гибели всякой красоты. На этой теме целиком построена "Баллада о дамах былых времен" с ее припевом: "Но где же прошлогодний снег?". Вийона преследует образ смерти; мы находим у него картину смертных мук, изображаемых им со страшным реализмом. Наиболее жуткое впечатление производит его "Баллада повешенных", написанная в тюрьме, в ожидании казни. Это – песня повешенных, обращенная к прохожим. Их мочил целыми днями дождь, потом солнце иссушило их лица, вороны выпили глаза, а другие птицы выщипали волосы на голове, брови, ресницы.

Качает ветер нас, качает средь полей,

Туда, сюда, по дикой прихоти своей.

Несмотря на эти трагические тона, в поэзии Вийона все же преобладает страстная любовь к жизни и прославление чувственных радостей.

Поэзия Вийона соткана из противоречий; это закат средневековья и преддверие Возрождения. В Вийоне рождается новый человек, который стремиться понять себя – и не может, ищет пути – и не находит.

Себастьян Брант (1457 – 1521)

Представитель немецкой бюргерской сатиры был Себастьян Брант, уроженец Страсбурга, доктор прав и профессор Базельского университета, впоследствии городской секретарь в своем родном городе. Брант был близок к кружку страсбургских гуманистов, хорошо знал латинских авторов, но остался в стороне от гуманистического свободомыслия. Широкой популярностью пользовалась его стихотворная сатира "Корабль дураков" (1494), положившая начало "литературе о глупцах", к которой примыкает и "Похвала глупости" Эразма Роттердамского. Как и Эразм, Брант высмеивает представителей общественных пороков своего времени. Толпа глупцов наполняет корабль, отплывающий в Наррагонию ("страну глупцов"). Среди них ученые –педанты, астрологи, шарлатаны-врачи, модники и модницы, пьяницы и обжоры, игроки, прелюбодеи, хвастуны и грубияны, богохульники и многие другие. Каждому их них автор читает проповедь, пересыпая ее моральными примерами и сентенциями из Библии и античных писателей. Религиозно-моральное мировоззрение автора еще ограничено средневековыми представлениями. Он сетует на упадок благочестия и осуждает танцы и любовные серенады. Нападая на схоластическую ученость, он в то же время жалуется на чрезмерное распространение книг, предостерегает от увлечения языческими поэтами и вместе с алхимией и астрологией отвергает математику, смеясь над суетными попытками "циркулем" измерить поверхность земли. Моральная проповедь еще заслоняет мотивы политические и социальные. Осуждая корыстолюбие и эгоизм богатых и знатных, Брант противопоставляет им евангельскую бедность как основу всех христианских добродетелей. Он предчувствует грядущие социальные потрясения и говорит о них образами Апокалипсиса: "Час близится! Близится час! Боюсь, что антихрист уже недалеко".

Сатира Бранта, написанная простым и ярким народным языком, имела огромный успех, которому немало содействовали гравюры на дереве, наглядно иллюстрирующие галерею изображенных им "глупцов". Книга неоднократно переиздавалась в течение XVI в. и была переведена на многие европейские языки. Она предваряет позднейшую сатирическую литературу гуманизма и Реформации, хотя сам Брант еще тесно связан с традициями средневековой бюргерской дидактики.