2.3. «Пра-фауст»

«Пра-Фауст» состоит из отдельных сцен, на основе которых еще нельзя судить о всей драме в целом, написанной много позже. Все же мы уже обнаруживаем в нем крупный вступительный монолог «Фауста»: «Я богословьем овладел,/ Над философией корпел,/ Юриспруденцию долбил / И медицину изучил» (2, 21). Этот монолог вводит нас в ход действий, которое начинается тщетными попытками Фауста, то созерцающего знак макрокосма, то призывающего земного духа вырваться из тесных стен своего существования. Находим мы в «Пра-Фаусте» и последующий диалог с Вагнером, и в заключение – насмешливые строки Фауста, иронизирующего над типичным школяром-обывателем:

Охота надрываться чудаку!

Он клада ищет жадными руками

И, как находке, рад, копаясь в хламе,

Любому дождевому червяку.

(2, 28-29)

Далее беседа Мефистофеля со студентом представляет собой едкую сатиру на студенческую жизнь и университетские будни. За этим следует веселая и буйная сцена в погребе Ауэрбаха в Лейпциге, написанная по преимуществу в прозе. В значительной мере разработана также и трагическая линия Гретхен, которая начинается сразу же с предложения Фауста на улице: «Рад милой барышне служить. / Нельзя ли мне вас проводить?» (2, 98) 2 – завершается гибелью соблазненной девушки в тюрьме; не было лишь еще реплики голоса свыше: «Спасена!»

Конечно, наброски «Пра-Фауста», эти эскизы, выполненные рукой юного адепта «Бури и натиска» в его обычной стремительной манере, игнорирующей какие ба то ни было правила или строгую последовательность эпизодов, и сами по себе представляют безусловную ценность и впечатляют, но все же по ним еще нельзя увидеть, каким образом они могли быть соединены в единую драму. В то же время уже рельефно вырисовывалась трагедия ученого, который сомневается в пределах своих знаний и вызывает земного духа, чтобы самому приобщиться к мировому творческому процессу. Мефистофель же просто присутствует здесь как партнер и как антагонист Фауста, но автор еще не представляет его читателю в отдельной сцене и не очерчивает досконально его функций.

Полнее всего изображена любовь Фауста и Гретхен и гибель героини. Из-за того, что начальная часть мало разработана, у читателя «Пра-Фауста» создается впечатление, что главное в произведении – трагическая история Гретхен, и в целом «Пра-Фауст» выглядит скорее как любовная, чем как философская трагедия.

2.4. Часть 1

Три вступления

Завершенная поэтом первая часть «Фауста» была, как известно, опубликована в 1808 году, и в ней Гете уже соединил отдельный разрозненные сцены в единую пьесу. Правда, нельзя сказать, что все части тщательно соотнесены и пригнаны друг к другу, также как и трудно утверждать, будто все, что происходит и говориться в пьесе, мотивировано достаточно однозначно и убедительно. Как таковая, первая часть остается неизменным вызовом для толкователей, могущих предлагать все новые и новые анализы и интерпретации.

Чтобы прояснить всю совокупность основных идей, которым он задумал подчинить как все устремления Фауста, так и происки Мефистофеля, Гете придумал «Пролог на небе», где господь бог и Мефистофель дискутируют об игре, затеваемой с Фаустом и вокруг Фауста, как и о заключенном в ней смысле. Тем самым все последующее, что совершает Фауст и что совершается с ним, разыгрывается словно бы на сцене, перед очами самого господа бога. Драма обретает черты мистерии, театром же служит ей вся вселенная. Высокий зритель, он же высший судья, неизменно присутствует при развитии действий, хотя впоследствии в процессе развертывания сюжета присутствие это почти никак не проявляется. На глазах у зрителя свершает свой круг человеческая судьба в ожидании того, когда же высший судья вынесет ей приговор.

Однако Гете не удовольствовался «Прологом на небе». Он предварил «Пролог» еще и стихотворением «Посвящение» и «Театральным вступлением». В торжественных стансах стихотворения звучат глубоко личные авторские мотивы – воспоминание о долгих годах работы над трагедией: «Вы снова здесь изменчивые тени,/ Меня тревожившие с давних пор» (2,7). За этим следует в легкой, свободной манере написанное «Театральное вступление», в котором директор театра, поэт и комический актер на глазах у публики беседует о роли, задачах и возможностях, причем в беседе этой четко проступают примеры времени, в котором создавалась трагедия. Гете не сдерживает здесь иронии и все же подает высказывания поэта в серьезном ключе, близком к исповедальному. Противоречие между позициями директора театра и автора, жившее в его собственной душе, он воплотил здесь в бойком диалоге реальных персонажей.

Идею «Театрального вступления» Гете заимствовал из драмы индийского классика Калидасы (V век) «Шакунтала». Гете воспользовался приемом «Театрального пролога» для того, чтобы раскрыть читателям художественный замысел произведения – не идею, а эстетическую форму.

В «Прологе» не только обнажен основной конфликт и дана завязка той борьбы, которая развернется вокруг вопроса о призвании человека, но и намечено оптимистическое разрешение этого конфликта. Гете пользуется привычным для того времени образами христианской легенды, но, конечно, вкладывает в них совершенно иное содержание. Гимны архангелов создают своего рода космический фон. Вселенная величественна, все в природе находится в непрерывном движении, в борьбе:

Грозя земле, волнуя воды,

Бушуют бури и шумят,

И грозной цепью сил природы

Весь мир таинственно объят.

Есть глубокий смысл в том, что сразу же по окончании этого гимна мирозданию начинается спор о человеке, о смысле его существования. Поэт как бы приоткрывает перед нами величие космоса, а затем спрашивает: что же такое человек в этом огромном, бесконечном мире?

Мефистофель отвечает на этот вопрос уничтожающей характеристикой человека. Человек, даже такой, как Фауст, по его мнению, ничтожен, беспомощен, жалок. Мефистофель издевается над тем, что человек гордится своим разумом, считая это пустым самомнением. Этот разум, утверждает Мефистофель, служит лишь во вред человеку, ибо делает его «еще более животным, чем любое животное» (в переводе Н. Холодковского: «чтоб из скотов скотиной быть»).

Трагедия ученого

Изучая народную поэзию, Гете познакомился с сочинениями Ганса Сакса (1494- 1576 гг.) Его сочинения увлекли Гете формой стихов, напоминающей русский раешник. Стих Ганса Сакса – кнительферс – привлек Гете тем, что он близок к живой разговорной речи и звучит легко и естественно. Первый же монолог Фауста написан типичным кнительферсом.

С первых строк первого монолога Фауста одним махом отвергаются и философия, и медицина, и законоведение, и – что звучало особенно вызывающе – богословие. Фауст полностью отрицает все идеологические основы феодального строя. Здесь перед нами – сценическое воплощение трагедии ученого. Фауст разочаровался во всех науках, будучи не в силах примириться с их ограниченностью. Многому выучился он, да только не постиг «вселенной внутреннюю связь».

Гете не ограничивается страстным монологом. Конфликт между подлинной наукой и мертвым знанием он рассказывает, сталкивая Фауста с его учеником Вагнером. Вагнер – это тип обывателя в науке. Кропотливо роясь в пыльных пергаментах, замкнувшись в полумраке средневекового кабинета, Вагнер, в отличие от Фауста, вполне удовлетворен своим жребием. Он далек от жизни и не интересуется жизнью: