Вечерами в своей классной комнате Сара и Бен часто разговаривали о странной проблеме — о христианстве и иудаизме. Почему им ставили точно в упрек происхож­дение, которого они не выбирали и отказаться от кото­рого было не в их власти? Когда они спрашивали объяс­нений у отца, Исаак д'Израэли, философ-вольтерьянец, пожимал плечами. Все это ничего не значило. Пред­рассудки. Он лично нисколько не стыдился своего ев­рейства. Наоборот, он всегда с гордостью говорил о древности своей расы. Но он считал совершенно бес­смысленным в век рациона-лизма придерживаться обы­чаев и верований, которые соответствовали несколько тысяч лет тому назад потребностям и умственному уров­ню арабского кочевого племени. Как его отец, так и он, в угоду ему, был приписан к местной синагоге и уплачи­вал налоги. Он даже разрешил, во избежание споров, которые могли бы отнять у него несколько часов, чтобы раввин приходил обучать его сына древнееврейскому языку. Но он не верил ни в какие догматы и не соблю­дал никаких обрядов.

Несмотря на такую позицию, а может быть, благода­ря ей, он узнал однажды в 1813 году, что лондонские ев­реи, гордясь его литературной репутацией, избрали его председателем своей общины. Он был возмущен и тотчас же написал резкое письмо: «Человек, который жил всегда вдали от вашей среды, который ведет уеди­ненную жизнь и не может участвовать в ваших сужде­ниях, так как в современных своих формах они уби­вают, а не вызывают религиозные эмоции, такой чело­век, склонный к большим уступкам в вопросах, для него безразличных, ограничивается тем, что допускает не­которые из ваших обрядов, но если он не лишен чести и разума, то ни в коем случае не может брать на себя каких-либо официальных обязанностей среди вас».

Консистории приговорила председателя поневоле к сорока фунтам штрафа. Исаак д'Израэли отказался платить. Его оставили в покое в течение трех лет, по истечении которых еврейская община потребовала уп­латы. За это время умер дедушка д'Израэли, сумевший, несмотря на отвратительную жену и не оправдавшего его ожиданий сына, сохранить до девяноста лет свою солнечную жизнерадостность. С ним исчезала и единст­венная нить, правда очень тонкая, связывающая семью с современным иудаизмом. Мистер д'Израэли ответил консистории просьбой об исключении его из списка ве­рующих. Этот очень покладистый человек мог делаться свирепым, когда посягали на его спокойствие.

Переставши быть евреем, он тем не менее не стал и христианином и прекрасно примирялся с этим про­межуточным состоянием. Один из его друзей, историк Шэрон Тернер, обратил однако его внимание на то, что детям было бы выгодно принять господствующее в Англии вероисповедание. Для сыновей особенно, если они не будут крещены, многие карьеры будут за­крыты, так как евреи, как, впрочем, и католики, были лишены гражданских прав. Мистер д'Израэли очень уважал этого Тернера, который первым занялся иссле­дованием англо-саксонских рукописей Британского музея. К тому же прекрасная и черствая бабушка, вер­ная антипатиям своей юности, убеждала его освободить ее внуков от общества, которое заставило ее столько страдать. Исаак д'Израэли дал себя убедить. Катехизис и молитвенник появились в доме, и один за другим дети были крещены в церкви Святого Андрея.

Бенджамину было тогда тринадцать лет. Было же­лательно вместе с переменой религии переменить и школу. Куда же его послать? Отец подумывал об Ито­не , мать же боялась, что он там будет несчастен. Было очевидно, что прием, который будет оказан юному, только что крещеному еврею, не сулит ничего хорошего. Бен готов был попытать счастья, но осторожность за­ставила его последовать советам матери. Случилось, что мистер д'Израэли часто встречал у букинистов не­коего преподобного Когана, который покупал редкие издания и слыл единственным пастором-ноаконформистом, знающим греческий язык. Человек, который столь­ко читал, не мог не быть совершенством. Было решено, что Бен будет поручен ему…

Выбор сферы деятельности

Исаак Д'Израэли мечтал, чтобы его сын стал юристом, поэтому Бенджамина отдали для обучения в фирму лондонских адвокатов. Работа, однако, не понравилась молодому клерку. Впоследствии Дизраэли так писал об этом периоде своей жизни: “Я проводил вечера дома один и всегда занимался самообразованием. Я стал задумчив и беспокоен, и ещё до своих 20 лет был вынужден положить конец мечте моего отца. Ничто не могло удовлетворить меня, кроме путешествия. Тогда отец сделал слабую попытку отправить меня в Оксфорд, но час приключений настал”. Присущие Дизраэли честолюбие, стремление к славе, успеху и материальному благополучию заставили его желать большего, чем скучная работа в адвокатской конторе. Со свойственной молодости опрометчивостью он пустился в авантюры, плачевные итоги которых давали о себе знать на протяжении всей его последующей жизни. Пытаясь быстро разбогатеть, Дизраэли занялся спекуляциями на бирже. Результатом были финансовая катастрофа и огромные долги. Потерпев неудачу на бирже, он попытался заняться изданием политической газеты. Это предприятие тоже завершилось крахом, но провал с выпуском газеты побудил Дизраэли заняться самостоятельной литературной деятельностью. В 1826 г. он написал роман “Вивиан Грей”, в котором всю вину за свои неудачи несправедливо переложил на друга своего отца, известного издателя Мюррея. Книга имела скандальный успех, потому что автор вывел в ней как отрицательных персонажей многих представителей великосветского общества. Имена, конечно, были вымышленными, но личности легко узнавались.

Первые неудачи вызвали у Дизраэли нервное расстройство, из-за которого следующие четыре года он почти ничем не интересовался. Лучшим лекарством оказались путешествия. Сначала он отправился в поездку по Европе, а в 1830 г. — в 16-месячное странствие по государствам Средиземноморья и Среднему Востоку. Вернувшись в Лондон, Дизраэли с головой окунулся в общественную и литературную жизнь столицы. Выдающиеся способности, огромная эрудиция и великолепное владение ораторским искусством быстро привлекли к нему внимание высшего света. Однако его большое самомнение, манера экстравагантно одеваться и несколько скандальная репутация делали нежелательным его присутствие в домах некоторых известных знатных персон.

К 1831 г. Дизраэли окончательно определил сферу своей деятельности. Это политика. Причём, как и во всех начинаниях, Дизраэли ставит перед собой максимально высокие цели. Ещё в начале политической карьеры на вопрос, чего бы он хотел добиться, Дизраэли неизменно отвечал: “Я хочу стать премьер-министром Великобритании”. В 30-е гг XIX в. это звучало фантастически. Серьёзным препятствием к достижению этой цели было его еврейское происхождение. В то время в Англии евреи были ещё ограничены в гражданских правах, и в обществе существовало сильное предубеждение против них. Однако главным было то, что Дизраэли не принадлежал к высшей земельной аристократии, выходцы из которой только и могли в то время занять пост премьер-министра. И всё же он воплотил свою мечту в реальность. Но до этого было ещё очень далеко. Пока же Дизраэли предстояло сделать первый шаг на политическом поприще — попасть в парламент.