Кругосветной путешествие Сен -Пре и пребывание его на необитаемых островах дает Руссо повод отвлечься от сюжетной линии романа в строну типично -руссоистских восхвалений “естественного состояния” человека и его жизни на лоне природы. В своих чувствительных письмах Юлия и Сен- Пре находят место для подробного обсуждения таких проблем, как право дуэли, предрассудки социального происхождения моральность театра, самоубийство, воспитание детей, атеизм и т.п.

Руссоизм, заявляет о себе повествовательным элементом “Новой Элоизы” -картинами швейцарской природы, имевшими огромный успех читателей ХVIII в. и совершившими полный переворот в искусстве литературного пейзажа. Оживотворенная, насыщенная красками, эмоционально воспринимаемая природа входит в “Новую Элоизу”, как один и основных компонентов романа. Драмы сердца и восторги чувств протекают на фоне гармонирующих с ними ландшафтов. Старые пейзажные клише литературы ХVII и начала ХVIII в. уступают место детальным описаниям природы, которую Руссо очень любил и превосходно знал, предпочитая ее городу и, находя в ней умиротворение для своей души и источник вдохновения для творчества.

Идеология Просвещения находила выражение и в разных художественных направлениях литературы, изобразительного искусства: просветительском классицизме, просветительском реализме, сентиментализме. Для писателей эпохи Просвещения характерно стремление приблизить литературу к жизни, превратить ее в действенный фактор, преобразующий общественные права. Литератору Просвещения отличало ярко выраженное публицистическое пропагандистское начало; она несла высокие гражданские идеалы, пафос утверждения положительного героя и т.д.

Яркие образы художественной просветительской литературы дали Вольтер, Руссо, Дидро, Бомарше во Франции; Г. Месинг, И. Гете, Ф. IIIиллер в Германии; С. Ричардст, Г. Филдинг, Т. Смоллетт, Р. Шеридан в Англии и другие.

Философия XVIII века ушла в прошлое. Высшее ее достижение – просветительский материализм – был «снят» идеалистической диалектикой начала XIX века, с тем чтобы затем быть восстановленным в своих правах уже в новой форме и совсем в иных условиях социально – классовой борьбы. К этому добавляют, что с не меньшим правом XVIII столетие должно носить имя века Разума, века Просвещения.

3 Творчество Шарля Луи Монтескье

3.1 Жанровые особенности философского романа

Ш.Л. Монтескье “Персидские письма”

Первым философским романом в просветительской прозе XVIII в. по праву считаются “Персидские письма” Монтескье (1721г.). Отечественные литературоведы внесли значительный вклад в разработку проблем художественного творчества великого французского просветителя. Однако, несмотря на глубокий анализ произведения в целом, проблема жанровой структуры, жанровых особенностей “Персидских писем” специально не рассматривалась. Вопросы жанровой специфики романа остаются за пределами научных интересов и французских исследователей Монтескье (работы Сореля, Дедье, Баррьера, Адама и т. д.). Широко распространенной среди французских критиков является, идущая еще от Д’Аламбера традиция механического разделения. «Персидских писем» на критическую, философскую часть, представляющую из себя «шедевр», и собственно “романную”, относящуюся к интриге в серале, и к ряду вставных эпизодов и третируемую как “плохой роман” (Ле Бретон, Лансон). Лишь в самое последнее время предпринимаются попытки реабилитации “романной” части “Персидских писем”, истолкования ее как важной составной части романа в целом.*¹ Столь распространенный во французской литературной науке взгляд на “романическую” часть “Персидских писем” как на “пикантный” соус, способствующий более приятному усвоению пресных блюд из философских рассуждений и социальной критики, как на дань фривольным вкусам времени Регентства, как на «плохой роман», ничем не связанный с философско-критической частью, мешает пониманию идейно-художественного единства произведения в целом, искажает истинный смысл всего романа. Между тем сам Монтескье в предисловии к изданию

_

*¹ Roger Laufer. La reussite Romanesque et Ia signification des “Lettres persanes” de Montesquieu. RHLF, avr-juin 1961: R. Mercier, Le roman dans Ies “Lettres persanes”.

“Персидских писем” 1754 г. дал ряд весьма интересных объяснений в отношении структуры романа, его жанровой природы: “Читателю нравилось в “Персидских письмах” больше всего то, что он неожиданно встречал в них своего рода роман. Мы находим там завязку, развитие и развязку последнего: герои связаны между собой соединяющею их цепью… Но в форме писем, при которой действующие лица не подобранны и где сюжет не зависит от какого-либо замысла или определенного плана, автор позволил себе присоединить к роману философию, политику и мораль, связав все это таинственною и некоторым образам незаметною цепью”*¹ Таким образом, сам автор указывает на особую связь между всеми пластами содержания в своем произведении и потому особенно далее настаивает на том, что “Письма” не допускают никакого продолжения.

Характерно, что многочисленные подражатели Монтескье, (к примеру, мадам де Графиньи и ее роман “Письма жительницы Перу”), старательно копируя сам принцип соединения экзотической тематики с философско-критической, понимали его как чисто механическое, “пикантное” соединение развлекательного и поучительно-серьезного. Но “незаметная цепь”, соединившая все элементы романа Монтескье и у его подражателей их чисто художественной неудачи. Если роман Монтескье – художественный сплав, одушевленный единым и философским заданием, то его имитации – не больше чем беллетристическая смесь, составленная по нехитрому рецепту, определенному позднее Лансоном как простое соединение “сатирического очерка нравов и шаловливого описания чувственных удовольствий”.*²

Выяснение жанровой специфики романа представляется, таким образом, не просто узко профессиональным вопросом «инвентаризации произведения в литературном “хозяйстве”, а непосредственно относится к оценке его идейно-эстетической сущности и значения в целом. В философском романе Монтескье нас интересует не конкретный анализ богатого материала, не содержание прямо

_

*¹ Монтескье, “Персидские письма”, М., ГИХЛ, 1956., стр. 367 – 368.

*² Г. Лансон., История французской литературы XVIII века СПб, 1899, стр. 55.

высказываемых или проводимых в художественной форме мыслей и идей, а особая качественность нового типа романа, созданного Монтескье, те его структурные формы, в которых движется мысль и реализуется задание автора. Одним словом, нас интересует, какую новую романную структуру создает тот тип романа, главная особенность которого, по точному определению В.Г. Белинского, “в силе мысли, глубоко прочувствованной, вполне созданной и развитой”.*¹

Предварительно можно определить философский роман Монтескье как такой тип романа, в котором все элементы содержательно-формальной структуры служат проведению единого задания, объединяющего все эти элементы в специфическое целое. Это задание – в философской идее, вернее, в целом комплексе просветительских идей, включающих в себя как разрушение старых основ, так и созидание новых принципов морали, права, политики, социального устройства общества. В ряде повестей Вольтера основная философская идея произведения четко обозначена уже в самом его названии: “Задиг, или Судьба”, “Кандид, или Оптимизм” и т. д. Идея философского романа Монтескье выражается не столь однозначно – она включает большой комплекс разнообразных философско-правовых, социально-критических и морально-этических проблем. Эта содержательная энциклопедичность находит себе адекватную формальную полифоничность, создает своеобразную локально-жанровую многопластовость “Персидских писем”. Так, отмеченыен выше три идейно-содержательных пласта (философско-правовый, социально-критический, морально-этический) реализуются в трех различных локально-жанровых формах: риторической, моралистической и собственно романной.