В предшествующие десятилетия на огромной территории России интенсивно развивается процесс географического разделения труда, придавая отдельным частям страны определенную хозяйственную специализацию. Все более глубокой становится географическая дифференциация хозяйства страны. Ее экономические районы приобретают отчетливый, ясно ощущаемый образ.

В конце XVIII в. промышленность, развивающаяся между Москвой и Нижним Новгородом, притягивает на отхожие промыслы от 1/5 до 1/3 взрослого населения нечерноземных губерний и одновременно подавляет зачатки промышленности в соседних черноземных областях; наоборот, огромные обозы курского, воронежского, рязанского хлеба, прибывающие в города и фабричные села Подмосковья, ускоряют здесь разрушение зернового земледелия, исход в города, развитие “кустарной избы”, распространение специализации на технических культурах.

В начале XVIII в. Урала как целостного экономического района еще не существовало: крепостные деревни Урала “по эту сторону хребта” снабжали Москву солью; хлебным Зауральем (“по ту сторону хребта”) начиналась Сибирь; переселенческая колонизация как бы обтекает хребет, и лишь транзитный Верхотурский тракт соединял эти два Урала (“соляной” и “хлебный”), смотревшие в разные стороны и издавна принадлежащие разным частям страны. Но начавшееся в XVIII в. строительство металлургичеких заводов охватывает оба склона хребта и создает крупнейший горнозаводской район, хозяйственно и социально однородный.

Нельзя было познать по-новому складывающуюся географию страны, не построив сетку ее экономического районирования, а построить такую сетку можно было, только уловив те районные различия, которые формировались в объективной действительности. Следовательно, не потому возникла идея экономического районирования России, что разнообразна ее территория. Эта идея возникла на определенном этапе исторического развития страны, когда формирование хозяйственных связей между районами создало для этого необходимые экономические основания. Чем дальше и глубже шел процесс географической дифференциации страны и вместе с тем чем больше накапливалось в науке экономико-географических наблюдений, отражавших его, тем яснее осознавалась необходимость экономического районирования страны и принципиально нового подхода к ее изучению, по сравнению с тем, который был возможен в рамках традиционной камеральной статистики[2].

Камеральная статистика ставила задачей собирать и систематизировать все имеющиеся справочные сведения о государстве (его границах, территории, хозяйстве, правительственных учреждениях, войске, финансах и т.п.). Фактически она представляла собой, по словам Маркса, “мешанину из разнообразнейших сведений”. Содержащиеся в толстых фолиантах разнохарактерные, нередко случайные и плохо обработанные справочные сведения, распределенные по рубрикам и параграфам, но лишенные какого-либо анализа и обобщений, не раскрывали экономического смысла явлений, которые должны были отразить.

Новые идеи в науке были связаны с требованиями “ разумно мыслящей статистики”, “суда над действительностью” в ней, с осознанием, например в работах К.И. Арсеньева, огромности природных богатств России (“все то, что природа производит во всех почти климатах, Россия имеет или по крайней мере иметь может”), призывом к созданию социальных условий, которые открыли бы возможность реализации этих богатств (“крепостность земледельцев есть великое препятствие для улучшения состояния земледелия”), с мужественным в условиях крепостнической России времен аракчеевщины заявлением, что дворянство и духовенство являются “трутнями”, “непроизводящим классом”, который в политико-экономическом отношении “есть тягостное бремя для государства”[3].

Наряду со смелыми политическими высказываниями, яркими идеями политико-экономического характера, с попытками создать статистические произведения, ставящие целью нарисовать широкую целостную картину страны, ее природы, хозяйства, ее государственных институтов под определенным критическим углом зрения, умами наиболее зорких, вдумчивых исследователей овладевает мысль о существовании глубоких районных различий от места к месту и необходимости научного районирования России.

В 1791 г. А.Н. Радищев, размышляя над картой России, писал: “Как можно одинаково говорить о земле, которой физическое положение представляет толико разнообразностей, которой и нынешнее положение толико же по местам между собой различиствует, колико различны были перемены, нынешнее состояние ее основавшие . Хорошо знать политическое разделение государства, но если бы весьма удобно в великой России сделать новое географическое разделение . тогда из двух губерний вышла бы иногда одна, а из одной пять или шесть”[4].

Первый опыт экономического районирования России, осуществленный К.И. Арсеньевым, завершил длительный период исканий в науке, отражавших объективный ход экономического развития страны. Наступил момент, когда различия между хозяйственными районами страны, формировавшиеся в реальной действительности, были, наконец, осознаны наукой; экономико-географические факты, долгое время комплектовавшие лишь “магазины для справок”, были охвачены “единым взглядом” и на их основе была создана, хотя и весьма еще не совершенная, но первая и целостная картина разделения страны на экономические районы.

Первый опыт экономического районирования и смелые политические высказывания его автора вызвали ожесточенную полемику в печати; это была одна из первых в России научных дискуссий, в которой за внешними формами научного спора скрывалась непримиримая противоположность взглядов.

К.И. Арсеньев оказал своими работами большое влияние на развитие русской географической мысли, особенно на формирование русской экономической географии в первой половине XIX в.

Оценивая роль и значение работ К.И. Арсеньева как первого русского профессионального экономиста-географа, внесшего в развитие нашей науки исключительный по широте и важности вклад, следует подчеркнуть широкую поддержку, которую оказывала его трудам, в том числе по экономическому районированию страны, передовая русская общественность, а также большое число последовавших затем опытов районирования России. В упоминавшейся полемике 1818-1819 гг. К.И. Арсеньева поддерживал “Сын отечества” - самый влиятельный и прогрессивный журнал того времени, вокруг которого группировались наиболее прогрессивные деятели эпохи - Пушкин, Жуковский, Крылов, Рылеев, Бестужев, Кюхельбекер и другие. Идея районирования стала доминирующей идеей дореволюционной экономической географии России, так что справедливо говорят, что история экономической географии России есть история ее районирования. Эта идея привлекла внимание декабристов; П.И. Пестель и Н.М. Муравьев в своих проектах административного районирования России стремились сочетать задачи экономического развития и управления страной. Дальнейший шаг в развитии идей и методов районирования в это время принадлежит П.Крюкову, работы которого заслуживают весьма высокой оценки. Следует подчеркнуть, что объективный ход развития страны в целом привлекает большое внимание передовых людей того времени к изучению экономической географии Росии, создает “замечательное статистическое движение”, которым особенно отмечены предреформенные 40-е гг. XIX в. В эти годы в круг людей, в умах которых складываются ведущие идеи экономической географии, вступает большая группа общественых деятелей, экономистов, статистиков, высказывающих ценные для географии мысли и обобщающие ее разработками важных вопросов, - П.И. Кеппен, В.П. Безобразов, Д.П. Журавский, Н.И. Надеждин, Г.П. Небольсин, К.С. Веселовский, Д.А. и Н.А. Милютины, А.П. Заблоцкий-Десятовский, Ч.Ч. Велиханов и др.