Театр абсурда.

Недавно президент назвал прошедшие парламентские выборы "шагом в укреплении демократии". Допустим. Но о какой демократии идет речь? Очевидно, об "управляемой".

Сейчас много говорят об "управляемой демократии", не совсем понимая, что это такое. "Как можно управлять демократией?" — спросит не искушенный в политике человек и будет прав. Демократия "управляется" своими внутренними механизмами: реальным (а не фиктивным) разделением независимых властей, реальными (а не декоративными) гражданскими свободами, верховенством закона, свободными (а не управляемыми) выборами, свободными и независимыми средствами массовой информации, разделением власти и собственности, местным самоуправлением, гражданским контролем над властью (прежде всего над спецслужбами) и т.д. Если демократией пытаются "управлять" как-то иначе, то и называть такой строй надо как-то иначе, например, автократией или авторитарным режимом. "Управляемая демократия" (у нас ее называли "направляемой") впервые возникла в Индонезии в последние годы правления президента Сукарно (1957 — 1965). Автором концепции был сам президент. Она была задумана как средство преодоления постреволюционного кризиса. Исполнительная власть (фактически президент) "направляет" социальные, политические, экономические процессы на благо всей нации. По сути же это был авторитарный режим с почти неограниченными президентскими полномочиями.

"Направляемой демократии" соответствовала "направляемая экономика". Главным результатом ее функционирования, был необычайно быстрый и массовый рост бюрократического капитала, т.е. капитала, формирующегося не за счет частного предпринимательства, а посредством незаконного использования государственных средств и рычагов власти. Это привело к мощной концентрации политической и экономической власти в руках бюрократического государственного аппарата. Военные и гражданские чиновники после революции возглавили национализированные предприятия. Доходы от этих предприятий перешли в их собственность. Таким образом, госсектор экономики, разграбленный новыми владельцами, стал основным каналом первоначального накопления капитала. Те же люди, прежде всего офицеры и генералы, сумели захватить в свои руки и многие частные предприятия. Довольно быстро они заняли руководящие позиции во всех административных органах. Именно в Индонезии в период "направляемой демократии" появился термин "капиталисты-бюрократы" (по-индонезийски — кабиры). Ядро нового класса составили представители военной элиты и высшие гражданские чиновники.

Россия не Индонезия, но наша "управляемая демократия" в определенной степени повторяет ее опыт, хотя имеет, конечно, свою специфику (в Индонезии, когда она приступила к построению "направляемой демократии", все же не было позади 70 с лишним лет тоталитарной власти). Но у нас бюрократическая буржуазия тоже является правящим классом. Она тоже стала "хозяйствующим субъектом" и пытается установить контроль над экономикой и политикой. Бюрократия всегда и везде — враг свободы, частной инициативы и гражданского общества. В Индонезии не было кабиров-чекистов, а у нас есть. Жадные и обозленные, они идут напролом. Ради захвата и удержания власти они готовы на любые художества. В России режим "управляемой демократии" начал формироваться при Ельцине (примерно с 1993 г.). У истоков этого проекта стояли либеральные теоретики и политики, полагавшие, что в специфических условиях, сложившихся после краха коммунизма, именно "просвещенный" авторитарный лидер приведет страну к демократии. Это была иллюзия, в чем революционные романтики имели потом возможность убедиться. Однако тогда прекраснодушные надежды охватили многих.

Теоретически оформленной концепции "управляемой демократии" в то время не существовало, но практические шаги в этом направлении безусловно были предприняты. Прежде всего в Конституцию ввели статьи, наделяющие вполне конкретного "прогрессивного" президента почти самодержавными властными полномочиями. То, что в дальнейшем этими полномочиями сможет воспользоваться другой, менее прогрессивный президент, в голову новаторам почему-то не приходило. Напротив, они были уверены, что "гарант Конституции" будет единоличным гарантом прав и свобод граждан. Даже война в Чечне, затеянная "гарантом" вкупе со своим военно-полицейским окружением, не остудила мессианскую веру его либеральных приверженцев

"Августовская революция" 1991 года открыла для России возможность эффективного демократического транзита. Реформы, проведенные в 1992-1995 гг., — либерализация цен, приватизация, финансовая стабилизация — были гигантским шагом вперед по сравнению с существовавшим прежде бюрократическим рынком и номенклатурным разграблением страны. Началось реальное преобразование государственной экономики в рыночную. Частная собственность стала легитимной. Был ликвидирован товарный дефицит. Появилась альтернатива государственно-монополистическому капитализму. Начало формироваться гражданское общество. Однако социально-политической опорой власти осталась бюрократия, и, оправившись от первоначальной растерянности, она стала готовиться к реваншу. Понятно, что "большой скачок" в экономике был невозможен и опасен — он мог привести к полномасштабной гражданской войне. Но продвижение вперед могло быть более успешным. Беда была не в том, что проведенная у нас приватизация была слишком быстрой, а в том, что она оказалась непоследовательной, несправедливой и не была завершена. Оттого и рыночные преобразования были медленными. Оттого и произошло столь резкое социальное расслоение и последовавшее за ним массовое недовольство, позволившее бюрократии дискредитировать и демократические реформы, и саму демократию.

Еще при Ельцине сформировался неономенклатурный режим, экономической основой которого стала номенклатурная приватизация. Реформаторам не удалось отделить власть от собственности, а тем более собственность от бюрократии. Она конвертировала власть в собственность, не потеряв при этом и власти. Не удалось отделить от бюрократии и бизнес. Не удалось создать правовое государство и устойчивое гражданское общество. Не было создано демократической политической системы. И хотя при Ельцине все же существовали независимые СМИ и какое-никакое разделение властей, не удалась попытка построить сильное демократическое государство с помощью "мягкого" авторитаризма. У авторитаризма своя логика: плюрализм и демократия не просто чужды ему — они с ним не совместимы. Произошел разрыв между либеральной рыночной экономикой и авторитарной манерой властной элиты "управлять" демократией, структурировать общество по своему усмотрению. Мы застряли на полдороге, а потому трансформация тоталитарной системы в демократическую получилась ублюдочной. Произошла замена государственно-монополистической системы номенклатурно-бюрократическим госкапитализмом. Экономическая база бюрократической буржуазии не была разрушена, и наши отечественные кабиры стали готовиться к сталинистской реставрации. Межеумочный режим Ельцина, с его "демократическими" закидонами, их не удовлетворял. Слишком много они натерпелись при этой власти. Спецоперация "Путина в президенты!" — это был бюрократический (точнее, чекистско-бюрократический) проект, и он увенчался полным успехом. Был поставлен Ельцину жесткий ультиматум или нет, мы не знаем, но Путин — это не его личный выбор. Это выбор, который он был вынужден сделать "по сумме обстоятельств".