интересы бюрократических структур и сохранить коллективное

руководство, сосредоточенное в окружении одного человека-символа.

Немалую роль в этом играл непрерывный и все парализующий

компромисс между трудносочетаемыми общими установками и

столь же противоречивой практикой как центре, так и на местах.

Политический консерватизм или экономическая реформа, стабильность кадров или выдвижение новых поколений функционеров, личная преданность или компетентность, жесткое администрирова-

ние или допущение элементов рынка, приоритет тяжелой и

оборонной промышленности или легкой, партийность или

технократические ценности, руковадящая роль партии или ак-

тивность масс в общественных организациях, более или ме-

нее надежно контролируемых,- все эти фундаментальные про-

блемы, решение которых предполагало выбор, никогда не дово-

дились до конца из-за боязни нарушить консенсус, коснувшись

сути вещей.

Такой подход к делу приводил к торможению, а затем и

провалу многих попыток реформ, проистекавших из желания

решить проблемы, не затрагивая причин их возникновения:

централизации, бюрократизма органов управления, утвердив-

шегося еще в ЗО-е гг, волюнтаризма[5].

КПСС оставалась главной структурой, привлекавшей людей к общественной жизни. За пятнадцать лет - с 1965 по 1980 г,-число ее членов выросло на 42% [6](ежегодно в партию вступало полмиллиона че-

ловек), и к началу 80-х гг. партия насчитывала 17 млн. комму-

нистов[7]. Значительно выросла доля членов КПСС с высшим об-

разованием: к концу 70-х гг. более четверти членов партии име-

ли высшее образование, среди вступавших в нее с высшим

образованием было уже более 45% [8]. Партийный билет становил-

ся все более и более полезным дополнением к диплому, спо-

собствуя карьере и налагая лишь минимальные и формальные

обязательства на его владельца. Они состояли главным образом

в уважении к правилам игры, - что означало не критиковать

открыто режим, закрывать глаза на противоречия между поли-

тическими речами и реальной жизнью, в которой царила, апа-

тия, цинизм и коррупция и, в более общем плане, преоблада-

ние личных интересов над общественными. В этих условиях

коммунист жил с двойной моралью, лояльно служа режиму и

нередко не разделяя при этом в глубине души убеждений,

выражаемых во всеуслышание.

Из 17 млн. коммунистов почти четверть занимала выборные

посты в 400 тыс. первичных партийных организациях[9]. Эти 4 млн.

коммунистов, с большим преувеличением называвшиеся акти-

вом, составляли своего рода банк данных из которого проводили

дальнейший отбор примерно 400 тыс. освобожденных работников

аппарата[10]. В действительности путь поступенькам выборных

должностей, обеспечивавший выдвижение активистов из низовых

организаций (коммунисты из профсоюзов, Советов, различных

общественных организаций, первичных партийных организаций),

все реже приводил к желанным постам, входящим в союзную,

республиканскую, региональную номенклатуру. Кандидаты на такие

должности, все более тесно связанные с административными и политическими функциями, все чаще подбирались и назначались непосродственно в вышестоящих организациях. 70-80 гг. были от

мечены прочной стабилизацией элиты и прекращением ее по

полнения снизу[11]. Система становилась замкнутой и закрытой.

Номенклатура - понятие, вошедшее в повседневные разговоры после успеха одно именной книги М.Вселенского,-представляла собой настоящую касту, с трудно поддающейся оценке численностью. Политическая стабильность брежневского периода позволила расцвести могущественной элите. Уверенной в себе, в своих правах и привилегиях, в возможности самовоспроизводства, Однако укоренение этой, словно перенесенной из феодального общества элиты со своей иерархией, территорией и двором входило во все большее противоречие с другой стороной политики власти, заключавшейся в вовлечении масс в общественную жизнь: стоило ли стремиться к ак-

тивному участию в ней, если достижим был лишь формально

почетный статус, но не реальная принадлежность к избранным?

В условиях, когда номенклатура смыкала свои ряды, когда

все глубже становилась пропасть между власть предержащими и

рядовыми гражданами, поощряемое властями участие в новых

общественных объединениях, которые могли бы составить

гражданское общество, становилось все более и более формаль-

ным.

4. Генеральный секретарь - вершина класса

номенклатуры

Византийский культ личности генерального секретаря

не способен скрыть от мира то, что на самой вершине

класса номенклатуры происходит борьба прежде всего

именно за этот пост, хотя обладатель его всегда изобра-

жается как незаменимый и как бы прямо для него рож-

денный.

Борьба за власть в Кремле ассоциируется с драматическими

дискуссиями чуть ли не как в западном парламенте. Между тем

ничего подобного нет. Борьба идет не при помощи парламентского

красноречия, а путем длительного - годами - подсиживания,

сложнейших хитросплетений и интриг, понять которые

политики демократического Запада вообще, вероятно, неспособны.

Красноречие же, если слово это можно применить к подготов-

ленным аппаратом и читаемым по бумажкам речам на

номенклатурно-бюрократическом жаргоне, используется

лишь на заключительном этапе, когда нужно наклеивать

политический ярлык на уже поверженного противника.

До того никаких открытых выступлений против него не

бывает; наоборот, его бдительность стараются усыпить де-

монстративной дружественностью.

Пост генерального секретаря может получить только

какой-то один человек, поэтому верхушка номенклатуры

старается при каждой смене генерального секретаря

создать более выгодные исходные позиции для очередного

тура борьбы в целом[12].

Кого эта верхушка стремится выбрать в генеральные

секретари: самого сильного и способного? Наоборот,

того из членов Политбюро, что кажется ей самым недале-

ким и безобидным. Таким казался Сталин в начале 20-х го-

дов на фоне членов ленинского Политбюро[13]; таким казался

Хрущев после смерти Сталина[14] (Маленков, наоборот, счи-

тался очень сильным); таким казался Брежнев после сме-

щения Хрущева, когда сильным считался Шелепин[15]. Фео-

дальные князья всегда старались посадить на королевский

трон возможно более слабого монарха, князья класса но-

менклатуры избирают по этому же принципу Генераль-

ного секретаря ЦК. Вот почему тот из членов Политбюро,

кто очень хочет стать генеральным секретарем, должен

не поражать воображение своими талантами и динамизмом,

а выглядеть ограниченным и бескрылым, скромным, по

груженным в техническую работу бюрократом, как это

сделал Сталин; Иванушкой-дурачком, какого любил

разыгрывать из себя Хрущев; стандартным провинциаль-

ным партработником, каким казался Брежнев; исполни-