Кропоткин. - Вы же спасли мне жизнь!".

Практически сразу после окончания Академии Бехтерев стал работать в

области познания деятельности головного мозга. Конец XIX века для

исследования мозга был чем-то схож с эпохой великих географических

открытий. Лаконичный латинский афоризм "Строение темно, функции весьма

темны" исчерпывающе отражает ситуацию. Карты мозга уточнялись, обрастали

деталями. Они и поныне сохраняют самые причудливые названия своих областей,

островов и закоулков: роландова борозда, варолиев мост, морской конек, лира

Давида, турецкое седло, запятая Шульца. В перечне названий много имен, и

имя Бехтерева повторяется там трижды - много ли можно насчитать

первооткрывателей земель, чьи имена трижды повторяются на географической

карте?

Бехтерев, пройдя конкурс на заграничную командировку, отправился в

Лейпциг, к Флексингу, директору психиатрической колонии, знаменитому в то

время исследователю нервной системы, автору нескольких новых методов

исследования мозга. Железное правило Флексинга: не пускать врача в клинику,

пока две пары штанов не просидит за микроскопом.

Впоследствии Флексинг писал: "Здесь начал Бехтерев - этот подлинно

врожденный исследователь свой славный путь". И был неправ. Начал Бехтерев

еще в Петербурге, и отправился в заграничный вояж опубликовав уже более

пятидесяти работ.

В ту пору в ходу у исследователей мозга был в основном единственный

метод: из уплотненного в спирту мозга выделялись, выщипывались, друг от

друга отделяясь, отдельные волокна. Да еще окрашивались. В книге

"Проводящие пути головного и спинного мозга" Бехтерев предлагает свой

"метод сравнения последовательных срезов одного направления". За этими

словами стоит изнурительный многочасовой труд. Нож микротома отсекает

тончайший срез замороженного мозга, и этот срез, укрепленный на стеклышке

попадает под микроскоп для рассмотрения и зарисовки. Второй срез, пятый,

трехсотый, и удается проследить наверняка и до конца пути нескольких

нервных волокон и связи нескольких клеток. Новое направление, тысячи новых

срезов - кропотливый и терпелиый муравьиный труд. Около двадцати лет

рабочий стол Бехтерева был завален стеклышками со срезами. Уезжая на новое

место, он всегда оставлял на старом многотысячную коллекцию срезов. Книга

"Проводящие пути" была переведена на несколько языков, удостоилась золотой

медали Российской Академии Наук. На ней основаны все современные атласы

мозга. И один из составителей этих атласов, сам потративший на них всю

жизнь, немецуий профессор Копш, произнес некогда такую фразу: "Знают

прекрасно устройство мозга только двое: Бог и Бехтерев".

После Лейпцига Бехтерев отправился во Францию, в госпиталь Сальпетриер.

Благодаря его основателю и руководителю профессору Шарко Сальпетриер стал

Меккой неврапатологов Европы. Бехтерев привез мэтру Шарко изумительно

изготовленные препараты срезов мозга. Благодарность Шарко была

величественной: вместо того, чтобы поручить практиканта из России одному из

своих врачей, он лично показал ему интереснейшие явления применения гипноза

на истеричных. В ту пору гипноз только-только входил во врачебную практику

и вокруг этого метода лечения велось немало споров. В их центре стояло

противостояние школы Шарко и школы профессора Бернгейма. Шарко утверждал,

что состояние гипноза - ненормальное и нездоровое состояние мозга, что это

искуственно вызванный невроз. Бернгейм же считал гипноз просто сном,

вызванным внушением. И все, чего удается добиться гипнозом - такое же

следствие словесного внушения.

Время принесло поражение школе Шарко, сдвинув, однако, и школу Бернгейма

с ее усердно охраняемых позиций. И если бы Шарко знал, что молодой русский

приезжий Бехтерев примет сторону Бернгейма, и станет не только утверждать

нормальность гипнотического сна, но и его чрезвычайно целебное воздействие,

он бы, верно, не был так приветлив. Уже спустя несколько лет после

короткого пребывания в Сальпетриере профессор Бехтерев читал в Обществе

неврологов лекцию по поводу очень интересной болезни: "Сдавление поясничной

части спинного мозга, осложненное припадками сомнамбулизма и ревматическим

поражением суставов с благоприятным лечением этих состояний гипнозом". Но

коллегам-врачам лекции Бехтерева об исцелении под гипнозом нужны были тогда

и полезны до чрезвычайности не только по богатству научного материала, а

сосвсем по иным, куда более важным причинам. Дело в том, что гипноз в

России был в то время под подозрением. И сильно, очень сильно рисковал тот,

кто его пропогандировал. Только неустанная работа Бехтерева и его

товарищей: статьи в журналах, лекции, удачно вылеченные пациенты и многое

другое способствовало тому, что гипноз, как метод лечения различных недуго

был принят официально. Кстати, коллективную психотерепию алкоголиков под

гипнозом ввел в Росии тоже Бехтерев. Разработанная им методика до сих пор -

с небольшими изменениями применяется повсеместно. Сохранились уникальные

кинокадры: Бехтерев гипнотизирует огромную аудиторию из специально

собранных больных. Он начинал говорить о вреде алкоголя, слова его тем

вернее западали в душу, чем глубже спал человек. Многим, очень многим это

спасло жизнь, и свой последний доклад, всего за тридцать два часа до

внезапной смерти, делал семидясителетний Бехтерев как раз о коллективной

психотерапии под гипнозом.

Еще будучи в заграничной командировке Бехтерев получил предложение

занять вакантную кафедру психиатрии в Казанском университете. После

внутренних терзаний (уж очень не хотелось покидать ему обустроенные

лаборатории) Бехтерев все-таки согласился и вместе с женой отправился в

Казань.

Восемь лет преподавания в Казани - пожалуй, самый плодотворный период в

жизни Бехтерева. В начале девяностых годов, спустя десять лет после

"Проводящих путей спинного и головного мозга", начал выходить его авторский

семитомник "Основы учения о функциях мозга" - уникальная, единственная не в

России, а в мире энциклопедия всего что знал человек к тому времени о

мозге. Это было документальным, надежным и основательным фундаментом тех

идей, что под названием "невризма" отстаивались в те годы думающими

исследователями и врачами во всем мире. Бехтерев употребил впервые это

слово - "неврология", чтобы обозначить им весь круг наук о нервной системе,

изучать которую будет еще века. Он же основал в России специальный журнал:

"Неврологический вестник".

Летом 1893 года неожиданно пришел вызов. Начальник Военно-медицинской

академии предлагал профессору Бехтереву принять главную в стране

психиатрическую должность - кафедру нервных и душевных болезней,