Оглавление

1. Оглавление

2. Андрей Смирнов о Уимблдоне

3. 10 фактов из истории

4. Кириллица Уимблдона – 2003

5. Традиции Уимблдонских газонов

6. Литература и ссылки на источники

Андрей Смирнов о Уимблдоне

(Впервые материал был опубликован в журнале “ДОМОВОЙ”)

“История тенниса проста: Бог создал Англию, англичане придумали теннис”. Кто именно изрёк этот бессмертный афоризм - неизвестно. Кажется, никто. Но занятный народ эти самые англичане, и загадочные противоречия их характера не поддаются российскому уму. И как это они ухитряются соревнования дачного масштаба превратить во вселенское зрелище, а потом сто лет неусыпно заботиться о том, чтобы эта шумная затея не потеряла свой первоначальный дачный вид?

Вот байка из газеты Daily Telegraph.

«Каждый год в конце июня, когда начинается Уимблдонский турнир, вице-президент Всеанглийского клуба лаун-тенниса и крокета Бэзил Хатчинс отправляется вместе с тремя другими членами правления на кладбище в Консал Райс для исполнения странного ритуала. Он заключается в осмотре и проверке состояния могилы майора Уолтэра Клоптона Уингфилда. Человека, получившего в 1874 году патент на изобретённую им игру под названием «Сферистика» - ту самую, которой предстояло стать лаун-теннисом. Чёрный «ситроэн», принадлежащий клубу, был дольше обычного задержан на выезде с кладбища. Мистер Хатчинс терпеливо разъяснял привратнику смысл церемонии, в которой по традиции участвуют четверо. «Прошу прощения, сэр, - не моргнув глазом, отвечал привратник, - мы уже так привыкли, что, если зашли четверо, то выходят обычно трое».

Каким образом нации, которая склонна гордиться своим чувством юмора, удаётся сохранять эпическую серьёзность, доходящую до занудства, во всём, что касается досуга - собак и кошек, цветов для сада, рождественских подарков, посуды, всех видов коллекционирования, всяких хобби, спорта и увеселений?

Почему-то в еде они поразительно неприхотливы (чтобы не сказать - не разборчивы), но сорт пива выбирается не менее тщательно, чем подруга жизни. И всегда словоохотливо объяснят, какими тонкостями эта марка превосходит все остальные, а марок - море, чуть меньше, чем женщин, и кажется, жизни не хватит даже для беглого знакомства.

Но вернёмся к Уимблдону. Жара стояла тропическая. Температура объявлялась по Фаренгейту, и мои размягчённые мозги не справлялись с переводом, но по ощущению - верные наши сорок. Единственный дождик полил в выходной 2 июля, когда игр не было, а к утру дисциплинированно стих. Газеты сообщили, что это первый случай за последние 23 года и всего третий за все 109 турниров, когда ни один матч не переносился из-за непогоды.

ТЕННИС КАК ВИД САМООБОРОНЫ

Лет эдак двадцать назад я пламенно верил, что коммунизм рухнет, но наверняка поздно, а не рано, и сам я рухну прежде. Запойное, почти истерическое чтение было самообороной души. Другим видом самообороны - и, надо сказать, очень действенным, стал теннис. Вид, конечно же, жалкий, когда на четвёртом десятке берёшь в руки ракетку и стараешься не обращать внимания на ухмылки тренера, который годится тебе в сыновья. Зато, научившись кое-как перекидывать проклятый мячик через сетку, вы покупаете у спекулянта белые штаны и самозабвенно носитесь по корту, а потом за стаканом холодного пива в заведении напротив важно обсуждаете сравнительные достоинства Борга и МакИнроя, которых вы в глаза не видели. И никогда нам не повидать лучших травяных игроков мира, никогда не отведать «ихней» клубники со сливками. Зато мы знаем об Уимблдоне абсолютно всё - начиная с даты, когда шестеро джентльменов основали Всеанглийский клуб крокета (это случилось 23 июня 1868 года в доме №346 по улице Стрэнд, Лондон), к которому в названии вскоре присоединился и «лаун-теннис» (в 1877 году, через девять лет), и кончая тем, откуда эту самую клубнику каждый год привозят (почему-то непременно из графства Кент).

Вот она у меня в руках - бумажная чашечка за фунт семьдесят пять центов с кентской клубникой, засыпанной сахаром и обильно политой сливками, а перед глазами трава Уимблдона, ещё не затоптанная, свежая и ярко-зелёная, какой ей и положено быть в конце июня, подстриженная немыслимо ровными полосами. Клубника как клубника, ягода к ягоде, точно на заводе штампованная. И всё остальное здесь подстать клубнике. Всё здесь отлажено до мелочей, чтобы вы могли получить удовольствие вволю. Никто не остановит хорошо смазанную машину Уимблдона, разве что дождь, да и то ненадолго.

Ничего не скажешь, хорош дачный турнир посёлка Уимблдон. Несколько сот игроков, 128 мужчин и столько же женщин только в одиночных соревнованиях, а ещё микст - пары женские, мужские, турниры для девушек, юношей, ветеранов, 3357 человек персонала, почти полмиллиона зрителей, больше сорока миллионов долларов прибыли. И всё это - за тринадцать дней, без единой коммерческой рекламы и без какого бы то ни было участия государства. Официальное название - не Чемпионат мира, и даже не Открытое первенство Соединённого Королевства, а скромно - Wimbledon Championships, то есть Уимблдонские соревнования, как и подобает затее небольшого кружка друзей. Что за этим? Мощь частного капитала? Или свойство английского характера относиться с величайшей серьёзностью ко всему, что скрашивает тяготы жизни?

КАК ЭТО БЫЛО

Через три дня я не мог взглянуть на мяч без содрогания. В Уимблдоне 18 кортов, из коих по телевизору показывают в основном Центральный да иногда Первый. Оба они снабжены трибунами, сидячее место стоит от 15 до 20 фунтов, как в лондонских театрах. Основная масса зрителей довольствуется билетом за 8 фунтов в первую неделю турнира и за 7 во вторую, а после пяти вечера цена автоматически понижается почти до стоимости кружки пива - 3 центов. За трёшку вам открыты все кор-ты, кроме двух первых. И вы можете бродить от площадки к площадке, пока не стемнеет, и за какой-нибудь час увидеть живьём всех игроков первой мировой десятки.

А происходит у вас на глазах чёрт знает что: Рихард Крайчек, один из сильнейших игроков мира, посеянный под двенадцатым номером, безнадёжно проигрывает свой первый матч середняку Шелтону, а прямо у вас за спиной, на соседней площадке, валится посеянный десятым Марк Россэ со своей пушечной подачей, бессильной против никому не известного Джойса. А чтобы спокойно смотреть матч Кафельникова с немцем Карбахером, место пришлось занимать часа за полтора.

Через какое-то время уже тупеешь от жары. И вдруг, услышав, что Агасси проигрывает первый сет Элтингу, машешь рукой и думаешь: «да Господь с ним, всего не ухватишь, пойду-ка я выпью в тенёчке пива».

СТРАСТИ УИМБЛДОНА

Осатанев к четвертьфиналу, дойдя до ручки и до незаслуженных проклятий в адрес блаженной памяти майора Уолтэра К. Уингфилда, начинаешь задаваться простым вопросом: каково же тем двоим, в белом, что мечутся у сетки? Каким же слоновьим здоровьем должен обладать несчастный, которому достанется выиграть все семь матчей?

Цена слишком высока, под её тяжестью психика игроков даёт сбои. Клубная, по-домашнему дружелюбная атмосфера Уимблдона таит в себе горючее вещество страстей.