УПЦ-КП насчитывала на конец 1995 года свыше 1700 общин, 15 монастырей (47 монахов), 11 духовных учебных заведений (свыше 800 слушателей) 1320 священников. Сейчас точная статистика отсутствует, но известно, что с того времени из ее состава вышло много общин. В частности, ее покинул один из главных участников объединительного Собора 1992 года, авторитетный деятель церкви митрополит Антоний (Масендич).

Не признанная Поместными Православными Церквями, она главную надежду своего бытия и развития возлагала на Украинскую державу. Покойный патриарх Владимир (Романюк) неоднократно подчеркивал, что рассматривает свою Церковь прежде всего не как духовный феномен, а как фундамент украинской государственности и настаивал на статусе государственной Церкви для УПЦ-КП. Он к тому же (очевидно, не без влияния УНА-УНСОвской теории славянской империи с центром в Киеве) пестовал заведомо утопическую идею насчет объединения вокруг Киевского патриархата православных Церквей трех восточнославянских народов (Москва как “Третий Рим” оказалась несостоятельной, стало быть, слово за Киевом).

Специфические условия образования УПЦ-КП, запрограммированная практически заранее острая борьба в ее руководстве определили перманентную нестабильность этой Церкви и явное доминирование политического начала над собственно церковным. “Политический уклон” в то же время постоянно прослеживается в, условно говоря, компенсаторных акциях вроде принятия в состав Церкви архимандрита Адриана, последовательно исключенного из трех российских православных юрисдикций вместе с его приходом в Московской области, принятие “Митрополита Миланского” Евлогия, который имеет довольно сомнительную репутацию, создание Белгородско-Обоянской и Дубоссарской епархий и т.п. (не говоря уже об акциях чисто политических).

После смены президентской администрации в июле 1994 г руководство УПЦ-КП ощутило серьезную угрозу своим позициям и начало поиск путей взаимопонимания с новой властью. Но дело это было нелегким: отношения были испорчены и с исполнительной, и с законодательной ветвями. Киевский патриархат критиковал Л.Кучму во времена его претендентства; А.Морозу на выборах противостоял член Высшего Церковного Совета УПЦ-КП О.Шевченко, которого публично поддерживал патриарх Владимир (Романюк). В предвыборной борьбе не обошлось без язвительности по адресу будущего спикера.

Вместе с тем УПЦ-КП делала превентивные шаги: уже в июле 1994 г. группа депутатов подписала довольно наступательное письмо в защиту Киевского патриархата. Но ни действенная поддержка группы парламентариев, ни широкие связи митрополита Филарета в финансово-коммерческих и банковских кругах не улучшили взаимоотношения с центральной властью. Надежды на то, что официальный Киев снова должен обязательно поставить на независимую Церковь, не оправдывались. УПЦ-КП постоянно пыталась выйти из тени. Как это ни цинично звучит, в таком смысле 18 июля прошлого года было для этого очень удобной возможностью .

2.8. Что же дальше ?

Сложившиеся тенденции остаются стабильными. Растут числом УПЦ и УАПЦ, приходит в упадок УПЦ-КП, множатся церковки, секты, секточки, новоязыческие культы и т.п. В обществе отнюдь не становится больше доверия к исконной вере своих предков. Каждая из сторон гнет свою линию, не “грешит” толерантностью относительно противников. Константинополь и Москва толкут в ступе одно и то же: нельзя давать согласие на автокефалию расколотой на несколько частей экзархии.

Не слишком ли много уже разбросано камней? Не время ли собирать их вместе?

3. Протестантское влияние униатской и Греко-католической церкви

Протестантизм — наиболее гибкая и утонченная форма христианства. Особенности идеологии и ориентации современного протестантизма обусловленные историей его возникновения и дальнейшего развития.

3.1. Униатская церковь.

Победоносному оружию Александра Великого удалось лишь создать эфемерную империю, которая не пережила своего основателя; но победы элладского гения над варварами оказались все же прочными. Язык, законы, словесность, науки, искусства Греции завоевали Фракию, Малую Азию, Сирию и Египет; и даже если грекам не удалось создать и сохранить на этих обширных территориях могущественную империю и мощное политическое единство, тем не менее греческая цивилизация действительно пустила здесь глубокие корни. Восток стал греческим и остался греческим, даже когда римляне подчинили его своему господству.

На другом краю империи Галлия, Испания, Африка не только были завоеваны оружием римлян, но и были ввергнуты в завершенные формы римского общества; они приобрели его четкий отпечаток, они восприняли его язык с его нравами и законами. Когда эти обширные страны создали единую империю, в ее лоне было два языка, две цивилизации, или, как сказали бы сегодня, две национальности — национальность греческая и национальность латинская.

Проповедуя Евангелие и основывая Церковь Христову, апостолы оказались перед лицом такового положения вещей; не мечтая с ним бороться, они его восприняли таким, каким оно было; они разбросали семена божественного слова среди греков и латинян и дали им произрасти среди тех и других, не заботясь о вопросах языка и национальности. В результате этого Церковь, адаптируясь к характеру этих двух народов, приобрела различный облик у тех и у других. Вера была одна и та же, Церковь была едина, но богослужение не везде пользовалось одним и тем же языком; постепенно возникли и утвердились разные обычаи совершении святых тайн, в преподании таинств, вформах молитвы, в некоторых дисциплинарных моментах. Эта совокупность обычаев и церемоний, принятая как латинянами, так и греками, есть то, что мы называем обрядом, и уже до Никейского собора она приобрела достаточно стабильную форму.

Итак, в Церкви с этих отдаленных времен существовали два разных обряда, греческий и латинский, и одновременное существование этих двух обрядов никак не подрывало ни единство веры, ни единство Церкви. Отсюда возникла привычка обозначать названием греческой Церкви ту часть Церкви, которая придерживалась греческого обряда, а названием латинской Церкви — ту ее часть, которая придерживалась латинского обряда, но не потому, что в действительности существовали две Церкви, отделенные друг от друга, а только потому, что обе половины Церкви придерживались одна греческого обряда, а другая — латинского.

Эти наименования получили еще более определенный характер, когда Римская империя была окончательно разделена. Обе части Церкви стали соответствовать двум половинам империи: Греческая Церковь — Восточной империи, а Латинская Церковь — империи Западной. Во все времена епископ Римский, кроме власти, которой он был облачен как глава вселенской Церкви, осуществлял более непосредственную и прямую власть в Латинской Церкви: это то, что составляло Западный патриархат. На Востоке также с древнейших времен епископы Александрийский и Антиохийский обладали, каждый в рамках своей компетенции и под верховной властью папы, определенным правом надзора и определенной властью над епископами, которые относились к их кафедрам. Позже в результате учреждения Константинопольского и Иерусалимского патриархатов Восток оказался разделенным на четыре большие, независимые друг от друга, территории, которые возглавляли патриархи Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский. Такое положение вещей не представляло собой ничего несовместимого с единством Церкви.