Поэтому в легенде о Сиддхартхе нельзя не увидеть иносказательное изображение общечеловеческой проблемы. Правда, иносказание здесь представляет собой, в сущности, лишь усиление, более яркое освещение трагедии человеческого существования, чем то, которое возможно в обыденной жизни. И если присмотреться к ней внимательно, то можно заметить, что в смягченной, как бы усеченной форме вопрос, который стремился разрешить Шакья-Муни, имеет непосредственное отношение к самым, каза­лось бы, заурядным человеческим судьбам. Открытие, подобное тому, которое сделал принц шакьев, делает рано или поздно каждый человек. Но трагическая сторона жизни раскрывается перед ним не тогда, когда он просто узнает о ее существовании. Любой подросток прекрасно знает, что люди болеют и умирают, знает о сложностях человеческих взаимоотношений, о несовершенстве мира, и утаить это от него не в силах никакое лицемерие. Но это — знание со стороны: подрост­ковое сознание не относит всех этих печальных истин к себе. Так, молодой Николай Ростов в "Войне и мире" не мог поверить, что погибнет в сражении, раз все родные и близкие так любят его. И взрослым человек становится, лишь осознав истину: он — часть несовершенного мира, он не представляет собой счастливого исключения из об­щего печального правила, зло и страдания, при­сутствующие в жизни, имеют к нему такое же отношение, как к другим людям.

Почему же в таком случае большинство молодых людей, при всех неизбежных трудностях и внутренних конфликтах, благополучно переживают эту драму и переходят порог взросления? Дело в том» что обычно, при нормальном состоянии духовной среды, окружающей человека, встреча юного со­знания с трагической реальностью смягчается при помощи в высшей степени действенных средств. Эти средства — существующие в обществе правила поведения, религиозные традиции, мифы, помогаю­щие человеку обнаружить смысл в бессмысленном и не потерять надежду в безысходной ситуации, объясняющие и оправдывающие как неустранимые жизненные невзгоды, сопровождающие его в этом мире, так и то, что рано или поздно приходит время с этим миром расстаться. Они заслоняют от него наиболее мучительные для восприятия сторо­ны жизни и не дают ему остаться с ними наедине. Так обстоит дело обычно. Но не всегда.

Иногда мучительному "переходному возрасту" подростка можно уподобить и то состояние, в ко­тором оказывается целое общество. История многих цивилизаций знает периоды (нередко длительные) болезненных духовных кризисов, когда привычные способы смягчения неизбежных, неустранимых тра­гедий человеческого существования вдруг отказы­вают и человек остается беззащитным перед их лицом. В многовековой летописи народов и культур это самые тяжелые, самые трагические страницы. Но одновременно — и самые увлекательные: вы­сочайшие взлеты человеческого творчества прихо­дятся именно на такие эпохи.

Бессмысленность бытия, внезапно обнаружив­шаяся в результате утраты веры в древние мифы, мучила безвестных мыслителей Египта и Месопо­тамии, о суете сует размышлял библейский Екклезиаст, восстановить порвавшуюся связь времен мечтал шекспировский Гамлет. Умирание старых, привычных традиций и возникавший в результате духовный вакуум приводили в одних случаях к рождению новых религий (Иран), в других — к решительному обновлению старых (Иудея), в тре­тьих — к формированию философских школ (Гре­ция). В Индии же произошло и первое, и второе, и третье.

Итак, вопросы, вызвавшие к жизни учение буд­дизма, не были проявлением индийской специфики. Оригинальным и неповторимым было их решение.

Храмовое изображение Будды.

Философия буддизма.

Эммануил Кант говорил о том, что любая религия непременно должна содержать три идеи: во-первых, мысль о сотворении мира и, следовательно, о Боге-Творце, во-вторых, представление о свободе воли и, в-третьих, учение о бессмертии души. Первое необходимо, чтобы обосновать реальность мира: если этого нет, то теряет смысл и все остальное; второе – для утверждения этических норм: если не признать, что человек способен выбирать между добром и злом, его нельзя объявить праведником за благие дела и грешником за дурные. И, наконец, отвергая существование бессмертной души, мы отрицаем и присутствие того начала в человеке, на которое возлагается ответственность; в этом случае некого поощрять за добродетель и наказывать за порок.

Я неспроста привел здесь слова великого немецкого философа. Вопреки совершенно разумным соображениям мыслителя-европейца, на Востоке воз­никла религия, не просто не знающая этих трех принципов, но прямо отвергающая их и прини­мающая противоположные. Реальность мира — главный предрассудок, преодолеть который чело­веку необходимо, чтобы вырваться из цепи перево­площений. Представление о том, что мир непременно должен быть кем-нибудь создан, — это как раз та мысль, опровержению которой буддийские фило­софы посвятили особенно много сил; что же каса­ется бессмертия души, то буддисты отрицают не только существование ее после смерти тела, но и правомерность самого этого понятия.

Буддизм — это религиозная система практики и доктрина, созданная на основе древних религиозно-философских учений Индии, краеугольным камнем которых является вера в перевоплощение. Основная идея буддизма, заключающаяся в утверждении, что «жизнь есть страдание» и «существует путь к спасению" не противопос­тавляет буддизм другим религиозным системам Общеизвестно, что человек — существо социальное. Канонически и буддизм рассматрива­ет человека как обособленный мир в себе, себя порождающий и себя же уничтожающий или спасающий. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с сущностью буддизма, которая излагается в так называемых четырех «истинах», открытых и сформулирован­ных Буддой в своей первой проповеди.

Первая «истина» — «существует страдание». Его непременно и обязательно испытывает любое живое существо, поэтому всякая жизнь — страдание Рождение есть страдание, расстройство здоровья — страдание, болезнь — страдание, смерть — страдание. Соприкосновение с неприятным — страдание. Разлука с приятным — страдание. Не обладание желанным также ведет к страданию. Ос­новным законом мироздания является закон зависимого происхож­дения, по которому ни одно явление не возникает без 1скандх, возбуждая их, и тем самым еще более привязывает человека к «колесу жизни», следовательно увеличивает его страдания. Таким образом, согласно буддизму, момент страдания познается не только на чувственном опыте, но и заложен в самом процессе жизни. Поэтому бытие определяется тремя качествами: непостоянством, страданием, неотделимостью «я» от других форм жизни.

Вторая «истина» — «имеются причины страдания». Человек, пользуясь материальными вещами и духовными ценностями, рассмат­ривает их как реальные, постоянные, поэтому он желает обладать и наслаждаться ими, отказываясь от других. Подобные желания ведут к продолжению жизненного процесса, создавая непрерывную цепь борьбы за существование. Однако эти желания, согласно буддизму, стимулированы невежеством и приводят к волевому действию, которое образует карму. Этот процесс может протекать в пассивной и активной форме. Активная сторона существования возможна тогда, когда дхармы возбуждаются, приводят к кармическому эффекту. Последний порождается сознанием. Следовательно, там, где нет соз­нания, нет и кармы, поэтому непроизвольные действия не влияют на карму. Согласно закону зависимого начала, процесс кармы также бесконечен: «каждое живое существо имеет свою карму, она его соб­ственность, его наследство, его причина, его родственник, его убежи­ще. Именно карма приводит живые существа в низкие или высокие состояниям. Так как волевые действия мотивируются желанием, то именно желания в первую очередь определяют качество кармы и тем самым постоянно возобновляют и поддерживают процесс перевоп­лощений.