В результате Сиддхартха провел юные годы в роскоши, как и подобало богатому молодому человеку. Он женился на двоюродной сестре Яшодхаре, завоевав ее в состязании на ловкость и силу (сваямвара), в котором посрамил всех прочих участников. Будучи человеком, склонным к размышлениям, он вскоре устал от праздной жизни и обратился к религии. В возрасте 29 лет, вопреки стараниям отца, он все же увидел четыре знамения, которым предстояло определить его судьбу. Впервые в жизни он увидел старость (дряхлого старика), затем болезнь (человека, изнуренного болезнью), смерть (мертвое тело) и истинную безмятежность (бродячего нищенствующего монаха). В действительности увиденные Сиддхартхой люди были богами, принявшими такой вид для того, чтобы помочь Сиддхартхе стать Буддой. Сиддхартха был поначалу весьма опечален, но вскоре понял, что три первые знамения указывают на постоянное присутствие страдания в мире. Страдание показалось ему тем более ужасным, что, согласно верованиям того времени, человек после смерти был обречен на все новые рождения. Следовательно, страданию не было конца, оно было вечным. В четвертом знамении, в безмятежной внутренней радости нищенствующего монаха, Сиддхартха прозрел свою будущую судьбу.

Даже счастливая весть о рождении сына не обрадовала его, и однажды ночью он покинул дворец и ускакал на своем верном коне Кантхаке. Сиддхартха снял дорогие одежды, переоделся в монашеское платье и вскоре поселился отшельником в лесу. Затем он присоединился к пяти аскетам в надежде, что умерщвление плоти приведет его к прозрению и покою. После шести лет строжайшей аскезы, так и не приблизившись к цели, Сиддхартха расстался с аскетами и начал вести более умеренный образ жизни.

Однажды Сиддхартха Гаутама, которому было уже тридцать пять лет, уселся под большим деревом бо (род смоковницы) вблизи городка Гайя в восточной Индии и дал обет, что не сдвинется с места, пока не разрешит загадку страдания. Сорок девять дней он сидел под деревом. Дружественные боги и духи бежали от него, когда приблизился искуситель Мара, буддийский дьявол. День за днем Сиддхартха противостоял разнообразным искушениям. Мара призвал своих демонов и напустил на медитирующего Гаутаму смерч, наводнение и землетрясение. Он велел своим дочерям – Желанию, Наслаждению и Страсти – соблазнить Гаутаму эротическими танцами. Когда Мара потребовал, чтобы Сиддхартха представил доказательства своей доброты и милосердия, Гаутама коснулся рукой земли, и земля изрекла: «Я его свидетельница».

В конце концов Мара и его демоны бежали, и утром на 49-й день Сиддхартха Гаутама познал истину, разрешил загадку страдания и понял, что должен делать человек для его преодоления. Полностью просветленный, он достиг предельной отрешенности от мира (нирваны), которая означает прекращение страданий.

Еще 49 дней провел он в медитации под деревом, а затем отправился в Олений парк близ Бенареса, где нашел пятерых аскетов, с которыми жил в лесу. Им Будда и прочитал свою первую проповедь. Вскоре Будда приобрел множество последователей, самым любимым из которых был его двоюродный брат Ананда, и организовал общину (сангху), по сути, монашеский орден (бхикху – «нищие»). Посвященных последователей Будда наставлял в освобождении от страданий и достижении нирваны, а мирян – в нравственном образе жизни. Будда много путешествовал, на короткое время вернулся домой, чтобы обратить собственную семью и придворных. Со временем его стали называть Бхагаван , Татхагата и Шакьямуни.

Существует предание, что Дэвадатта, двоюродный брат Будды, задумав из ревности убить Будду, выпустил бешеного слона на тропу, по которой тот должен был пройти. Будда кротостью остановил слона, который пал перед ним на колени. На 80-м году жизни Будда не отказался от свинины, которой угостил его мирянин Чанда-кузнец, и вскоре умер. Тело его было сожжено в соответствии с обычаями населения Индии, а прах поделен между восемью ею последователями, шесть из которых были посланы монашескими общинами. Все получившие прах захоронили его и воздвигли каждый над своей частью надгробную пирамиду (ступу). Культ ступ в разных архи­тектурных вариантах и поныне распространен во всех странах буд­дийского мира. Кроме того, как гласит легенда, один из учеников Будды сумел выхватить из огня погребального костра один из его зубов. Со временем зуб также стал объектом культа им очень доро­жили, во время войн перевозили в целях безопасности из страны в страну. В конце концов он обрел постоянное место пребывания на Шри-Ланке в городе Канди, в его честь

построен специальный храм Зуба Будды и ежегодно проводятся храмовые торжества. Описания этих праздников встречаются в литературе, начиная с V в нашей эры. Можно сказать, что по сути своей они мало изменились за прошедшие с тех пор 15 столетий. Настоящий ли это зуб или подделка — неизвестно, и в ближайшем будущем никакой научной экспертизы на этот счет не ожидается. На сегодняшний день это главная реликвия буддизма.

Разумеется, в преданиях о нем мы можем обнаружить немало таких деталей, не усомниться в достоверности которых, пожалуй, затруднительно. Но, во-первых, они, скорее всего, не что иное, как естественный результат «обрастания» вполне реальной истории сказочными подробностями, неминуемого в древности. И во-вторых, не эти красочные узоры составляют основное содержание ранней истории буддизма.

Воссоздание этой истории – вовсе не простое занятие. Главная трудность связана с тем, что, как бы ни датировалась жизнь Будды, его эпоху и время создания самых древних письменных памятников буддизма разделяют столетия.

Вернемся к началу легенды. Если мы отнесемся к ней не как к памятнику старины, а как к описанию реальных человеческих переживаний, то заметим некоторые необычные обстоятельства. Можно ли представить себе молодого человека, дожившего до двадцати девяти лет и не ведавшего о болезнях и иных горестях, выпадающих на долю человека, кем бы он ни был – принцем или сапожником? Во многих пересказах буддийского предания особое внимание обращается на необыкновенную роскошь двора шакийского царя, заслонявшую от Сиддхартхи печальную действительность. Эти версии возникли, однако, спустя много столетий после смерти Будды. Между тем, государство шакьев было всего-навсего небольшим полудиким княжеством, где образы жизни царя и его подданных не слишком сильно различались. Впоследствии, о одной из своих проповедей Гаутама вспоминал, как его отец работал в поле. Поэтому описания великолепия придворной жизни нельзя интерпретировать иначе как преувеличения, символизирующие нечто иное. Но что?

Образ основоположника буддизма остался не толь­ко в сознании народов, исповедующих созданную им религию. Легенда об индийском принце, оста­вившем царский дворец и обратившемся к духов­ному самосовершенствованию, стала известна далеко за пределами буддийского мира — в Иране, Сирии, Греции, арабских странах, Армении. Даже русская православная церковь 19-го ноября чествует свя­тых Варлаама и Иоасафа, царевича индийского. Разумеется, попадая в иную культурную среду, образ Сиддхартхи Гаутамы претерпевал серьезные изменения. Святой Иоасаф открывает для себя и начинает проповедовать не четыре благородные ис­тины, а истину христианства. Но какие бы превращения религиозного характера ни происходили с героем предания, основная сюжетная канва ос­тавалась прежней. А вместе с ней — и образ внут­ренней драмы, пережитой принцем-подвижником.