25 марта 1922 года В.И. Ленин возвратился в Москву.

А в это же время шла долгая и мучительная переписка между Советом Народных Комиссаров, Наркомземом, Главнаукой и Моссоветом о передаче земель Троицкого-Лыкова в распоряжение Государственного Зоологического сада. Начался этот спор 20 января 1922 г., а закончился 22 августа полной победой Зоосада. Решение о передаче Троицкого-Лыкова Зоосаду подтверждает «Выписка из протокола заседания Президиума ВЦИК от 10 июля 1922 г…

Почему Зоосад не переехал в село – пока остается загадкой еще в течение двух лет усадьба радушно принимала на отдых сотрудников ГПУ. А в августе 1924 г. начался новый и совершенно неожиданный этап жизни древней усадьбы.

Туркменский дом просвещения

С первых дней советской власти Туркменская республика, которая входила тогда в состав России, стала получать от русских, украинцев, белорусов кредиты, семена, сельскохозяйственные машины, оборудование и квалифицированные кадры. Однако вскоре стало ясно, что Туркмения остро нуждается и в собственных специалистах, способных поднять страну.

В водовороте событий оказался человек удивительной судьбы – Николай Николаевич Йомудский, получивший русское имя вместо туркменского Караш. Его дед Киятхан был вождем племени йомудов. Дети и внуки Киятхана состояли на царской службе. В октябре 1917 года полковник царской армии Н.Н. Йомудский перешел на сторону революции.

Целью своей жизни Н.Н. Йомудский всегда считал образование народа, его просвещение. Он был убежден в том, что грамотные люди очень скоро потребуются молодой республике. Ему хотелось скорее взяться за создание учебного заведения для туркменских ребят, но в республике была очень сложная обстановка. Тогда возникла идея : вывезти группу ребят за границу, чтобы дать им образование.

Весной 1924 году Николай Николаевич едет в далекую Москву, чтобы войти с этим предложением к И. В. Сталину. Но Сталин решил этот вопрос проще: зачем за границу? И под Москвой место найдем – в Серебряном бору, бывшая усадьба господ Карзинкиных…

В первой партии приехавших были ребята самого разного возраста – от 10-летних мальчиков до 18-летних юношей, но их объединяло одно: почти все они были родом из Челекена, где располагалось имение Н.Н. Ймодувского. В большинстве своем это были дети из многодетных семей или сироты. Всего собралось около 200 человек.

Поначалу очень трудно складывались отношения с селянами. Ведь «басурман» поселили на территории трех православных церквей, и у селян это вызывало недовольство, вспоминал Н.Н. Йомудский. На Масленицу на улице Троицкого-Лыкова возникла драка. Воспитанников всех возрастов было 250 человек, а крестьян значительно больше. Во всех церквах и в Строгине даже били в набат. Из Москвы выслали конный отряд ГПУ, который и навел порядок. Йомудовского в это время не было, но когда он вернулся, то сумел восстановить мир. А дальше постепенно все наладилось, стало привычным и ясным.

У туркмен быстро появились свои друзья в селе. Вместе ходили в лес за грибами и ягодами, вместе занимались, читали книги, играли в волейбол, городки. Сохранилась в усадьбе и крокетная площадка, которую также использовали по назначению. Н.Н Йомудский вспоминает: «Домашняя церковь находилась в главном здании. Потолки были расписаны картинами изумительной красоты. Этот большой зал служил нам клубом, здесь проходили лекции, собрания, и здесь же крутили кино.»

…Беда пришла неожиданно. 12 февраля 1919 года, когда вечером после ужина разошлись по укромным и уютным уголкам, запахло дымом… Огонь охватывал все новые и новые комнаты огромного здания. Сбежались все обитатели дома, жители деревни. Не имея подручных средств, они ничего не смогли предпринять против разбушевавшейся стихии, а пожарных из Москвы так и не дождались.

Сразу после пожара учеников младших классов эвакуировали в Ашхабад, а ученики трех старших классов остались учиться до июня. Ребят пересилили во второе здание господской усадьбы, а затем всех вывезли – кого в Ашхабад, а кого – в Ташкент.

После закрытия Туркменского Домпроса в селе стало чуточку тише, но остался Туркменский рабфак, и осталась дружба.

Строгино

До того, как были построены канал Москва – Волга и Карамышевская плотина, местность к северу от села Троицкого-Лыкова представляла собой огромный полуостров, окруженных с трех сторон широкой излучиной Москвы-реки. В те времена водный режим реки не был постоянным, поэтому селится на берегу в этих местах было рискованно, и постоянных поселений здесь не было, хотя остатки старинных селищ встречаются во многих местах.

Лишь одно из этих селений, расположенное в северо-восточной части полуострова на сравнительно высоком участке берега Москвы-реки, сохранилось до нашего времени. Заливные луга служили отличные пастбищами для скота, а по их краям тянулись поля с плодородной лессовой почвой. В Москве-реке водилось много рыбы, в том числе и крупной – щука, лещ, судак, которых можно было добывать с помощью остроги. Возможно, что от названия этой заостренной палки, которой «били» рыбу, и получило свое имя село Острогино. Есть и другая легендарная версия, которую рассказывают старожилы.

Якобы был в далекое время на Москве-реке, при впадении Сходни, остров. Весной вода поднималась и практически заливала его, оставляя лишь верхушку, напоминавшую по форме рог. Во время паводков по Москве-реке и Сходне гоняли в Москву плоты с дровами, сеном и другими нужными городу грузами. Течение было сильным, и нередко плоты, налетавшие на Острый рог, разрывались. Вот от этого острова, по преданию, и пошло название деревни.

В XVI века это село принадлежало царскому двору, а первые упоминания его относятся к 1570 и 1573 годам. В приправочных книгах села Тушина указывается, что его межа (граница земельного владения) по Москве-реке доходит до государева дворцового села Остогина. К Остогину принадлежала и земля напротив него, на левом берегу реки Москвы до пресечения речки Химки со старой Волоцкой дорогой.

Северный угол Сетунского Стана, округляемый Москвой-рекою, в котором и теперь находятся бывшие селения Рублево, Луг, Мякинино, Строгино, Троицкое, в начале XVII века принадлежал частично боярам Романовым, а частично князьям Лыковым. Именно Острогино упоминалось как большое село, которое принадлежало Романовым.

Описание первой половины XII века свидетельствуют, что село, находившееся слишком близко к Тушинскому лагерю Лжедмитрия II, было разорено польскими интервентами. В межевой грамоте соседнего села Троицкого в 1623 г. оно упоминается как деревня, принадлежавшая Великой государыне инокине Марфе – матери царя Михаила Федоровича, Марии Романовой, насильственно постриженной в монахини Борисом Годуновым.

Разрушенная в Смутное время церковь Параскевы Пятницы так и не была восстановлена. Село Хорошево стало для жителей этой деревни приходским центром, священнослужителям которого они платили оброк за используемую церковную землю. После смерти инокини Марфы Острогино остается в составе Хорошевской конюшенной волости.