Нравы бурсы были жестокие. Доводилось отведывать «май­ских» (то есть розг) и безо всякой провинности, по причуде пьяного учителя, и во время «великих сечений», когда наказывали всех без разбора. Понятно, что если за плохое знание закона божьего ребенка истязали, то истинную веру этим не укрепляли. Ведь даже прекрасные христианские заповеди всеобщей любви и прощения, непротивления злу насилием превращались в пустые звуки, лицемерные слова, потому что опровергались действиями, поведением тех самых учителей, которые их провозглашали.Физически сильные ученики частенько поколачивали сла­бых, отнимали у них гостинцы и деньги. Игры обычно были не только на ловкость и удачу, но и на выдержку, когда приходи­лось терпеть сильные удары, щипки и шлепки, издевательства и оскорбления. Правда, с Василием Докучаевым даже забияки предпочитали не связываться: обладал он большой силой, и если уж выходил из себя, то, вспылив, мог разбросать трех-четырех обидчиков.

При своем высоком росте он нередко сиживал на задних .партах, «на Камчатке». Аборигены этих мест были преимуще­ственно великовозрастными оболтусами. Время свое они проводили «балдежно»: раскладывали под партами пальто, заваливались и шепотом пересказывали были и небылицы, порой закатываясь от смеха.

Бурса уродовала слабых, безвольных, но закаляла твердых духом, волевых. Василий Докучаев был физически крепок, мог постоять за себя. Но и это могло обернуться ему же во вред:молодой, человек, привыкший силой подавлять других, переста­ет рассчитывать на свой разум, плохо понимает окружающих людей, а в трудные моменты жизни теряется, не умея противостоять неудачам.

Василий Докучаев выдержал испытание бурсой. Вряд ли он точно знал, какую выбрать дорогу в жизни. Он был вполне подготовлен к профессии священнослужителя. Успешная учеба упрощала дальнейшее продвижение по этому пути. Можно было поступить в духовную академию, где его принимали на полное казенное обеспечение», что было очень кстати для семьи Докучаевых. Академия — это уже серьезная надежная ступень, приближающая к высоким должностям и полной материальной обеспеченности.

Как быть? Кем быть?

Василий Васильевич Докучаев мог бы считать себя предста­вителем своеобразного деревенского пролетариата (есть доку­мент, подтверждающий, что заштатный священник В. С. Доку­чаев ценных вещей как из движимого, так и недвижимого имущества не имел). Семейные условия и положение в об­ществе заставляли юных братьев Докучаевых получать духов­ное образование. Старший брат Тимофей первым окончил учи­лище, семинарию и поступил в духовную академию. Млад­ший брат, как мы знаем успешно продвигался по стопам старшего.

И вдруг Василий неожиданно круто сворачивает с прото­ренного пути. Поступает в Петербургский университет, где по крайней бедности ему до третьего курса, по его выражению, «неизвестно было употребление чулок».

«Что побудило Докучаева перейти в университет, обречь себя на полуголодное существование?» — спрашивает его био­граф Г. Ф. Кирьянов. И отвечает: «Материалов или свиде­тельств, раскрывающих причины такого шага, нет. По всей вероятности, тут сказалось вынесенное из семинарии отвраще­ние к богословию и схоластическим наукам».

Однако почти все бурсаки питали отвращение или лютую ненависть к богословию и схоластике, которые им приходилось долбить до отупления, получая за неточные ответы «майских». Но главное даже не в этом. В аттестате Василия Докучаева об окончании семинарии сказано, что он выказал способности «весьма хорошие» при поведении и прилежании «отлично хорошем». Выходит, учился он очень прилежно.

Правда, почти все биографы считают своим долгом под­черкнуть его особенные успехи в естественных науках. «Его аттестат пестрит блестящими отметками по естественной истории, физике, алгебре и геометрии»,— писали, например, Б. Б. Полынов, И. А. и Л. А. Крупенниковы. В действитель­ности, однако, единственная хорошая (для него — самая низкая) отметка Докучаева была по еврейскому языку, а наивысшие («отлично хорошие») — по гомилетике (изучению христианской проповеднической деятельности), по учению о богослужебных книгах. В остальных церковных, а также светских науках он имел одинаковые — «весьма хорошие» от­метки. Следовательно, даже по невысоким требованиям семи­нарии, Докучаев не особенно отличался в естественных науках, а с теоретическим богословием справлялся совсем неплохо,

По-видимому, близок к истине был ученик Докучае­ва П. В. Отоцкий, по мнению которого на решение Василия Васильевича подействовали общая «весенняя» социальная обстановка 60-х годов (освобождение крестьян, демократизация общества) и влияние старшего брата. Однако благоприятная социальная среда сложилась для всех бурсаков России, из которых великими учеными стали, пожалуй, только В. В. Доку­чаев да И. П. Павлов. Вот почему следует всерьез задуматься о роли брата Тимофея в судьбе Василия Докучаева.

Впрочем, первый решительный шаг Василия Докучаева — решение вместо духовной академии поступить в универси­тет — вполне мог быть вызван личным примером старшего брата. Поступили они в университет в один и тот же год, хотя и на разные отделения. Последнее обстоятельство весьма поучительно. Тимофей Васильевич не тянул брата за собой, по своим стопам, хотя, как мы знаем, Василий вполне успешно справлялся с гуманитарными науками, во всяком случае не хуже, чем с естественными.

Учеба Василия Докучаева в университете прошла под неглас­ной опекой брата. Но недостаток средств сказывался: порой Ва­силий бедствовал, находясь на материальном обеспечении Тимофея, который и сам жил очень скромно. Впору было отча­яться. Но тут как бы неожиданно Василию Докучаеву было пред­ложено место репетитора в богатой княжеской семье Гагариных. (Произошло это благодаря протекции педагога-словесника Н. X. Весселя, близкого знакомого Т. В. Докучаева.)

Известно, что старший брат внимательно следил за жизнью младшего (живя вдали от него, в Москве). Об этом можно судить по некоторым письмам Н. X. Весселя. Так, он писал Т. В. Докучаеву: «Ваш брат значительно пообтерся, поживя в доме Гагариных, научился выдержанности и т. п.». Как бы то ни было, а Т. В. Докучаев постарался пробудить в брате интерес к наукам о Земле, прислав ему работы геолога и популяризатора Г. Е. Щуровского. Вновь — нена­вязчивая опека, и вновь очень кстати: в то время Василий Докучаев впервые ощутил интерес к изучению истории Земли и жизни.

Закончив университет, надо было окончательно решать, как быть дальше. Он порывает с прежними «веселыми» друзьями, в круг которых попал в доме Гагариных. Вновь — крайняя бедность, обитание в «хижине» на Офицерской улице (где нищие встречались чаще, чем офицеры), питание в дешевых «обжорках». Возникла мысль поступить в Медико-хирургическую академию. Но еще сильнее было желание поехать в Москву, к брату, и стать преподавателем средней школы. Самый простой и надежный путь. Тут брат мог оказать существенную помощь, и сделал бы это с удоволь­ствием .

Василий пишет письмо старшему брату, делясь с ним своими сомнениями. Ответ был в общем-то неожиданный. Брат, верный своему педагогическому принципу, не стал давать разумных советов. Он писал: «Твое письмо возбудило во мне сильную жалость: я очень живо представил себе теперешнее твое положение: ты нахо­дишься на распутии мира сего и не знаешь, куда броситься, чтобы после не раскаиваться».