Следующая ступень — буддизм, религия “в-себе-бытия”. Здесь бог представляется как ничто: из ничего все произошло, в ничто все обратится. Но познается бог как вполне определенный человек — Будда, Далай-Лама и т.д. Эта религия в-самом-себе-бытия есть концентрация и успокоение духа, который из страшного беспорядка индийской религии возвращается в самое себя и в существенное единство.

Бог здесь становится ближе к человеку. Если мы сравним это представление с предрассудком, согласно, которому о боге ничего нельзя знать, то эта религия при всех ее недостатках окажется выше религии, утверждающей, что бог не может быть познан ибо в последнем случае вообще не может быть никакого почитания бога, так как чтить можно только то, что доступно знанию, познанию.

Следующий этап в развитии религии — разделение высших сил на негативные и позитивные. Тем самым бог определен как добро. Ему противопоставлены силы зла, и между этими двумя началами неизбежно возникает борьба.

Древнеперсидская религия добра и света выступает в качестве переходной формы от пантеизма к более высокой стадии в развитии религиозной идеи. Всякая целесообразная деятельность наталкивается на препятствие, добру противостоит зло, свету — мрак. Эта борьба двух начал — Ормузда с Ариманом — составляет содержание древнеперсидской религии, основанной Зороастром. Зороастризм импонирует Гегелю также и потому, что в нем выражен государственный принцип: царь — представитель Ормузда.

Дуализм персидских верований устраняет финикийская религия страдания. Божество имеет здесь свою противоположность не вне себя, а в себе: бог Адонис умирает и преодолевает свою смерть, рождаясь заново. Весенний праздник Адониса продолжался несколько дней. Двое суток искали умершего Адониса, предаваясь печали, поминая усопших, на третий день бог воскресал, и это был праздник радости, жизни, пробуждения природы.

В культе Адониса в чувственной, символической форме выражен бесконечный процесс жизни. Но здесь еще нет идеи бессмертия. Она появляется лишь у египтян. Египетская религия загадки занята великой тайной жизни и смерти, она сделала эту тайну предметом культа. Нигде такое внимание не уделялось погребальному обряду, непреходящим воплощением которого являются гигантские пирамиды. Дворцы царей и жрецов превратились в груды мусора, а могилы их сопротивляются времени.

Загадки жизни и смерти, заданные египетской религией, разгадываются в религиях “духовной индивидуальности”, к которым Гегель относит иудейскую, древнегреческую и древнеримскую веру, где бог выступает уже как некая выделившаяся из природы “свободная субъективность”.

Согласно господствующей в иудейской религии основной идее, иудейский народ — народ избранный. О боге говорится, что он могущественнее и сильнее других богов (как будто наряду с ним есть и еще боги; но для иудеев это ложные боги). “Его чтит именно этот народ, и таким образом, он есть бог этого народа, а именно, его господин. Он есть тот, кого знают как творца неба и земли, он положил всему цель и меру, наделил все его собственной природой; таким образом, и человеку он дал цель, меру и закон”.

Иудейский фанатизм отличается от мусульманского: последний не знает национальных границ, направлен на обращение в истинную веру всех народов, первый же служит самоутверждению одной нации.

В преодолении этой национальной ограниченности видит Гегель задачу дальнейшего развития религиозной идеи. Эту задачу решает древнегреческая религия красоты, знакомая каждому с детства через мифы. Здесь конкретный человек со всем, что в нем есть, со всеми своими потребностями, склонностями, страстями, привычками, нравственными и политическимисвойствами “находит себя в своих богах”. Главной, характерной чертой богов этой религии является “свобода, которая есть веселое настроение и блаженство. Они не привязаны к единичным существованиям, а выступают как существенные силы, и в то же время как ирония по поводу того, что они намерены делать; они не придают никакого значения отдельному эмпирическому существованию. Веселость греческой религии, основная черта ее настроенности, имеет свое основание в том, что хотя и существует некоторая цель, нечто почитаемое, священное, но одновременно налицо и свобода от этой цели, а еще непосредственнее это основание в том, что греческих богов много”. Свобода, духовность и красота проникают в повседневную жизнь греков и их религиозный культ представляет собой продолжение поэзии жизни.

В отличие от греческой — римская религия, по мнению Гегеля, глубоко прозаична. Ее боги сухи и серьезны, лишены идеальной красоты, а религиозная идея подчинена одной цели — государству, достижению мирового господства. Эта религия целесообразности. В римской религии личность служит безраздельно делу империи. Римский император, как властелин мира, оказался выше формального права, он стал римским богом. Так, римское мировое господство воплотилось в одном человеке, в деспоте. “Рим — это пантеон, где боги стоят рядом друг с другом, взаимно друг друга поглощают и подчиняются единому — Юпитеру Капитолийскому.

Римляне завоевывают Великую Грецию, Египет и т.д., грабят храмы; мы видим, как Рим стал собранием всех религий: греческих, персидских, египетских, христианских, культа Митры. В Риме царит терпимость, здесь сходятся и смешиваются все религии. Римляне хватаются за все религии, и общее состояние представляет собой путаницу, в которой перемешаны разные виды культа и утрачен образ, принадлежащий искусству”.

Бесспорная важность и необходимость римской религии состояли в том, что в ней все мировые цели были соотнесены с одной целью — римским государством.

Венчает курс философии религии христианство. Гегель называет христианство абсолютной и бесконечной религией, которая уже не может быть превзойдена. В христианстве произошло наконец примирение бога и человека, религия достигла самосознания. “Конечное сознание знает бог лишь постольку, поскольку бог знает в нем себя; таким образом, бог есть дух, и именно дух своей общины, то есть тех, кто его почитает. Это — совершенная религия, понятие, ставшее для себя объективным. Здесь открылось, что такое бог; он больше не является чем-то потусторонним, неизвестным, ибо он возвестил людям, что он есть, и не просто во внешней истории, а в сознании. Итак, здесь мы имеем религию явления бога, поскольку бог знает себя в конечном духе. Бог совершенно открыт”.

Следует отметить, что из истории религий, созданной Гегелем, выпал ислам, несмотря на то, что в начале XIX века число мусульман превышало число приверженцев любой из остальных религий. Остается предположить, что Гегель умышленно “забыл” об исламе. Мусульманство появилось несколькими столетиями спустя после христианства, уложить его в религии “все более адекватного познания бога” было невозможно. Может быть философ имел свое мнение на этот счет.

Лекции по философии религии Гегеля содержат грандиозную для своего времени попытку осмыслить историю религиозных верований как единый, закономерный процесс. Перед нами встает гигантская панорама рождения и гибели богов. В ходе развития религии образ бога все более очеловечивается, бог приближается к человеку. Этот процесс идет рука об руку с углублением сознания свободы, что составляет, по Гегелю, содержание всемирной истории. В конце концов бог и человек сливаются воедино.