Итак, мы приходим к выводу, что философию и религию необходимо не противопоставлять, но сопоставлять. Этому сопоставлению в свете исторического развития человечества (философии, религии) и посвящен “Курс лекций по философии религии”.

До рассмотрения эволюции религий Гегель считает необходимым доказать, что должна существовать религиозная точка зрения дабы возможно было возвышение от чувственного к духовному: “религиозное сознание есть в себе самом обособление и уход от непосредственного, конечного, переход к интеллектуальной сфере”. Религия есть осознание в себе и для себя истинного в противоположность чувственной, конечной истине и конечному восприятию. Тем самым она есть “рефлексия, возвышение, переход от непосредственного, чувственного, единичного . следовательно, выход и уход к другому”. В этом переходе религиозная точка зрения являет себя как точка зрения истины, в которой содержится все богатство мира, природы и духа. “Любая другая форма существования этого богатства неизбежно окажется внешней, убогой, скудной, самой себе противоречащей и самое себя уничтожающей формой действительности, в которой истина гибнет и оказывается не-истиной; и лишь, обращаясь к религии, эта действительность может вернуться к своей основе и своим истокам”.

Десятки веков назад ощутил человек потребность в религии, вере. На заре истории в первых, так называемых, естественных религиях идея бога выступает как абсолютная сила природы, перед которой человек сознает себя ничтожным и порабощенным. “Под естественной религией в новое время понимали совокупность того, что человек может различить и познать в боге сам, посредством своего разума. Естественную религию тем самым противопоставляли религии откровения, утверждая, будто для человека может быть истинно только то, что содержится в его разуме”. Человек здесь определяется как бы в тождестве с природой и понятием вещей, его бытие и бытие вещей еще не разделены, человек видит душу вещей, природа еще не стала для него чем-то негативным, омраченным. И поскольку человек постигал природу в ее глубочайшем внутреннем определении и познавал ее истинное отношение соответственным сторонам самого себя, он относился к природе как к соответственному внешнему облачению, не разрушающему организацию. С этим представлением связана идея, согласно которой “дух тем самым полностью обладал искусством и наукой в целом; более того, идея, что человек, пребывая в подобной всеобщей гармонии, непосредственно созерцает гармоническую субстанцию, самого бога не в виде абстрактности мысли, но как определенную сущность”. Таково представление о “примитивной религии”, как о непосредственной и исторически первой.

В этой религии человек выступает в своей непосредственной собственной силе, страсти, деяниях и поступках. Он еще не ставит теоретических вопросов: кто создал все это? и т. п. Для него еще не существует разделения предметов в себе на случайное и существенное, на причинно обоснованное и просто положенное. Для него еще нет действия.

Самая первая форма религии, именуемая нами колдовством, состоит в том, что духовное — есть власть над природой; однако “духовное еще не наличествует в качестве духа, еще не есть в своей всеобщности; это — лишь единичное, случайное, эмпирическое самосознание человека, который, несмотря на то, что он есть только вожделение, осознает себя в своем самосознании выше природы, знает , что духовность — есть мощь над природой”. Однако мир природы здесь совсем не имеет той широты, которая присуща ему в нашем представлении, ибо наибольшая его часть еще безразлична человеку или настолько привычна, что он не представляет ее иной. Здесь все стабильно. Другое — это землетрясения, грозы, наводнения, животные, несущие смерть, враги и т.п. Против этого применяется колдовство. Такова самая древняя религия, наиболее дикая и грубая форма. Религию колдовства мы обнаруживаем преимущественно в Африке, а также у монголов и китайцев.

Следующая ступень в развитии религии состоит в том, что силы, действующие в различных вещах, централизуются и представляются как единая всеохватывающая, абсолютная, божественная мощь, а человек осознает себя как существо ничтожное и бессильное. Это — религия природы, или субстанции, и эта религия является по-настоящему пантеистической. Гегель понимает под пантеизмом следующее: “Выражение пантеизм двойственно, подобно всеобщности вообще. ‘En cai Pan‘ (одно и все) называется одно всеединое, все которое остается одним, но Pan (все) называется и все, что есть в мире, таким образом, представление о всеедином переходит в лишенное мысли, дурное не философское представление.

Так, под пантеизмом понимают обожествление всего, а не всеединое божество, ибо если бог — всеединое, то есть лишь один бог; во всеединстве растворены единичные вещи они — лишь тени, схемы: они приходят и уходят, смысл их бытия в том, что оно исчезает.

Философии приписывают пантеизм именно в первом значении и прежде всего теологии”.

В первоначальном варианте пантеистичной религии — китайском — центральным моментом является чувственное представление мирового целого: всеохватывающая сущность есть небо, середину его занимает земля, в середине земли лежит Серединное царство (то есть Китайская империя), в центре которого сын неба, главный волшебник, господствующий над царствами живых и мертвых. Небо китайцев находится фактически на земле, управляет им не небесный владыка, а император. В этом царстве все регламентировано, измерено, словно по циркулю, каждый шаг человека определен законом. Поэтому Гегель называет верования китайцев религией меры. “Что касается меры, то здесь имеются твердые определения, именуемые разумом (Дао). Законы Дао, или меры, суть определения, конфигурации, не абстрактное бытие или абстрактная субстанция, а конфигурации субстанции, которые могут постигаться и более абстрактно, но суть вместе с тем — определения для природы и духа человека, законы его воли и разума”. Определения меры составляют основу, разум. Люди должны соразмерять с ними свое поведение.

Культ в этой религии носит всеобъемлющий характер, внутренний мир человека заменен внешними церемониями. “Китайцы пребывают в постоянном страхе всего, так как все внешнее имеет значение, есть для них мощь, которая может осуществить свою власть над ними, может влиять на них . Индивидуум сам не принимает здесь никаких решений и не имеет субъективной свободы”.

В индийской религии — брахманизме — монархическая форма пантеизма сменяется монистической. Высший бог, Брахман — скорее единое, чем единый сущность среднего рода. Из него все возникает, к нему все возвращается. Первоначально по индийским представлениям “не существовало ни бытия, ни ничто, ни верха, ни низа, ни смерти, ни бессмертия, было лишь единое, свернутое в себе и темное; кроме этого единого не было ничего, и оно предавалось одинокому размышлению в себе самом; силой созерцания оно произвело из себя мир”. Брахман расчленяется на трех богов: себя самого, Кришну, олицетворяющего жизнь в образе человека, и Шиву — начало всякого созидания и разрушения, рождения и смерти. Такова индийская троица — Тримурти, изображаемая в виде символической и, по мнению Гегеля, некрасивой фигуры о трех головах. Цель человеческой жизни — воссоединение с Брахманом, с всеединым. Это достигается аскетическим образом жизни, медленным самоумервщлением, отказом от мирских интересов и склонностей, полной неподвижностью. Индийская религия насквозь пронизана поэтическим творчеством. Гегель называет ее религией фантазии.