1. О его работе «Герои и толпа»

“Громадная начитанность в разных обла­стях знания дозволяла ему черпать свои данные и из биологии, и из психологии, и из политической экономии, и из криминалистики, и не знаю еще откуда, не говоря уже о литературе, критике и пуб­лицистике, и затем остроумно сближать категории явлений, по-ви­димому, одна от другой крайне отдаленных, и прочно обобщать эти явления в формулах, открывавших новые горизонты. Михайловский-критик всегда дополнялся Михайловским-творцом в области социо­логии. Теория Михайловского, «Героев и толпы», прекрасно начатый, но, жаль, оставшийся недописанным трактат. Прибавлю еще вот что, образцом того, как у нас критиковали Михайловского люди, не верящие, что­бы из Назарета могло выйти что-либо хорошее, может служить утверждение одного критика, будто автор заимствовал основные идеи этого своего трактата у Тарда. Простая хронологическая справка показывает, что Михайловский на целые восемь лет предупредил книгу Тарда «Законы подражания». Книга «Герои и толпа» Михайловского, поя­вилась в свет в 1882 году, а книга Тарда лишь в 1890. В 1882 году это была тема новая, а трактование ее вполне оригинальным остается и доселе. Мало того: ознакомившись с теорией Тарда, Михайловский сумел со своей, более широкой и плодотворной точки зрения пока­зать, что было недостаточного в теории французского социолога. «Ге­рои и толпа» вообще один из первых по времени и очень важных до сих пор по значению трактатов в области коллективной психоло­гии, к которой, как и к психологии индивидуальной, влекли его одинаково, кроме того, и жизненные, и литературные интересы, а не одна отвлеченная социологическая теория.”[5]

Еще необходимо упомянуть имя Н.К.Михайловского, в связи с тем, что его работа "Герои и толпа" (1896) дала толчок дискуссии, которую повели с Михайловским революционные марксисты, и в наиболее острой форме - В.И.Ленин. Интерес Михайловского к социальной психологии был связан с разработкой взглядов народничества и поэтому в центре его внимания - проблемы массовой психологии. “Он обосновывает необходимость выделения этой области в специальную ветвь науки, поскольку ни одна из существующих социальных наук не занимается изучением массовых движений как таковых. "Коллективная, массовая психология еще только начинает разрабатываться, - писал Михайловский, - и сама история может ждать от нее огромных услуг". По его мнению, для становления этой области исследования важен анализ механизмов изменения психического состояния и поведения больших социальных групп”.[6]

Другая, противоположная, точка зрения, что “разгром «Народной воли» и последовавшая за ним политическая и общественная реакция привели Михайловского к идейному кризису который выразился в его теории «героев и толпы», объяснявшей механизм коллективного действия склонностью человека к подражанию”.[7]

«Герои и толпа»

Начиная свою работу Михайловский пропускает перед своими читателями множество фактических данных, «пеструю картину: Васька Андреев, Бланка Кастильская, милетские девушки, наполеоновские солдаты, овцы и козы Иакова, безрукие дети, геликониды и лепталисты, хамелеон . »[8], и оценку тех объяснений, которые даются этому материалу в различных областях знания. Он считает, что “только этим путем удастся разгадать великую загадку, выражающуюся словами; герои и толпа.”

Задача этой работы Михайловского состоит в изучении механи­ки отношений между толпой и тем человеком, которого она признает великим, а не в изыскании мерила величия. Поэтому заведомый зло­дей, глупец, ничтожество, полоумный — для этой работы так же важны в пре­делах поставленной задачи, как и всемирный гений или ангел во пло­ти, если за ними шла толпа, если она им искренне, а не по внешним побуждениям, повиновалась, если она им подражала и молилась, еще раз повторю, что это не зависит от цели и соображений героев, как бы эти цели ни были сами по себе ценны и полезны.

“Бывает величие, озаряющее далекие исторические горизонты. Бывает так, что великий человек своей бессмертной сто­роной, своей мыслью живет века, и века влияют на толпу, увлекая ее за собой. Но бывает и так, что великий человек мелькнет как падучая звезда, лишь на одно мгновение станет идолом и идеалом толпы, и потом, когда пройдет минутное возбуждение, сам утонет в рядах темной массы. Безвестный ротный командир бросается в ми­нуту возбуждения на неприятельскую батарею и увлекает своим при­мером оробевших солдат, а затем опять становится человеком, кото­рому цена — грош. Вы затруднитесь назвать его великим человеком, хотя, может быть, согласитесь признать известную долю величия в его выходке. Но во всяком случае, какая разница, в интересах нашей задачи, между этим ротным командиром, которому раз в жизни удалось воодушевить и увлечь за собой солдат, и счастливым, «вели­ким» полководцем, появление которого пред фронтом всякий раз вы­зывает в солдатах энтузиазм и готовность идти на смерть? Разницы никакой или весьма малая. Мы можем, конечно, отметить в послед­нем случае некоторое осложнение психическими моментами, кото­рых нет в первом.”

Он обращается, на первый взгляд, к разнородным, не связанным между собой явлениям: массовым движениям и психическим эпидемиям средневековья, гипнотизму, сомнамбулизму, душевно-патологическим явлениям, явлениям массового "автоматического подражания" и т. п. Все эти явления Михайловский подводит под общий знаменатель, выдвигая для них общую причину: "подавление индивидуальности". Как позднее признавали самые разнообразные критики и комментаторы, сделано это было им необычайно интересно и оригинально. Самое главное здесь - введение в научный обиход проблем и приемов социальной психологии, ближайшей, наряду с политэкономией союзницей социологии, прежде всего на примерах изучения поведения толпы". Михайловский попытался дать и определение основных характеристик поведения (анонимность, внушаемость, обезличенность), ее классификацию, управление толпой, лидерство в ней и т. п. Это главные темы его незаконченной статьи "Герои и толпа" (1882г.), "Научных писем" (1884г.) и последующих публикаций в 90-е годы.

«Герой» у Михайловского “Это не первый любовник романа и не человек, совершающий великий подвиг”. Герой может, пожалуй, быть и тем и другим, но не в этом заключается та его черта. Герой по Михайловскому “просто первый «ломает лед», как говорят францу­зы, делает тот решительный шаг, которого трепетно ждет толпа, что­бы со стремительной силой броситься в ту или другую сторону”. И важен не сам по себе герой, а лишь вызываемое им массовое движение. “Сам по себе он может быть, как уже сказано, и поло­умным, и негодяем, и глупцом, нимало не интересным. Для меня очень важно во избежание разных возможных недоразумений, что­бы читатель утвердился на этом значении слова «герой» и чтобы он не ожидал от героев, непременно чего-ни­будь «героического» в том двусмысленном значении, которое обык­новенно соединяется с этим словом.” С этой именно целью он начал очерк убийством Амвросия. С этой же целью он напоминает чита­телю одну высокохудожественную сцену из «Войны и мира» — сцену убийства Верещагина. Михайловский считает, что лучшего исторического примера момента возбуждения толпы под влиянием примера он не находил