Перед сном воспитатели читали или рассказывали содержание различных книжек, фильмов или событий, взятых из жизни. Иногда рассказывали и сами ребята.

Выход в школу по утрам тоже превращался в своеобразный ритуал. После завтрака нужно была спуститься в раздевалку, где начиналась чистка обуви. Потом мытье рук, пальто на плечи, завтрак в ранец. И, наконец, прощание с воспитателем, который стоит тут же и помогает детям по мере надобности.

Я уже писала о том, что важная черта системы Корчака – воспитание уважительного отношения к труду. Этот культ труда можно было заметить уже с самого порога. В небольшом холле, ведущем вглубь «Дома Сирот», на самом видном месте размещались щетки, ведра, тряпки. Именно эти предметы в других приютах прятали по углам, а здесь они наоборот являлись как бы визитной карточкой Дома.

Корчак задумывался о том, каким должно быть самовоспитание детей. Методу принуждения он противопоставлял метод самоуправления. У него было проверенное средство для достижения цели: создание детского Товарищеского суда. Суд должен научить детей обдумывать свои поступки, быть самостоятельными, а значит – самокритичными.

Подобную же роль играл и детский Совет самоуправления, и детский сейм – два необходимых инструмента самоуправляемого воспитания, которое стало основой корчаковской воспитательной системы.

Вместе с Корчаком в «Доме Сирот» работала Стефания Вильчинская, известная польская воспитательница, получившая образование в Бельгии и Швейцарии и после этого всю жизнь работавшая с детьми в приюте, несмотря на протесты богатых родителей. Так же в «Доме Сирот» работал и известный польский писатель Игорь Неверли. Сначала он исполнял обязанности секретаря Корчака, затем преподавал труд в мастерской, а в 1930 г. стал редактором журнала «Малое обозрение».

Впоследствии Игорь Неверли напишет воспоминания о работе в «Доме Сирот».

3. Опекуны и воспитанники.

Каждый вновь поступивший в «Дом Сирот» получал своего опекуна из числа воспитанников. Опека, как правило, длилась три месяца. По желанию обеих сторон срок опеки мог быть продлен или сокращен. Желающие стать опекунами выдвигали свои кандидатуры на общем собрании воспитанников. Опекун в специальной тетради записывал все важнейшие случаи из жизни новичка и в конце опекунского срока давал всестороннюю характеристику подопечному, отмечая все его положительные и отрицательные качества.

Опекуну прежде всего жаловались, когда его воспитанник опаздывал, врал, обижал других. Он отвечал за все проступки подопечного. Через каждый год проводился детский плебисцит. Дети не просто голосовали – они играли. Игра так и называлась: «Мое мнение». Перед завтраком опекун раздавал всем по три листика: с плюсом, минусом и с ноликом. Плюс – люблю, уважаю; минус – не люблю и знать не хочу; нолик – мне все равно, он мне безразличен. После завтрака Корчак сам обходил столы, держа в руках ящик. Затем комиссия подсчитывала результаты плебисцита. Если большинство листов было с плюсом, это значило, что о подопечном было в общем хорошее мнение. Он мог получить звание «гражданина» «Дома Сирот». Опекуну объявляли благодарность за воспитание достойного «сына». После этого опекун мог опять выбирать себе подопечного. Если опекун воспитывал нескольких подряд достойных детей, ему присваивали самое высокое звание «товарища». За помощью к «товарищу» могли обращаться и подопечные, и их опекуны. Но звание «товарища» не давалось навсегда. «Товарищ» мог скомпрометировать себя, и тогда он его лишали этого высокого звания.

В Доме были и «неисправимые» подопечные. Раз в год «неисправимый» мог обращаться в детский совет самоуправления, чтобы получить разрешение бороться за звание «гражданина», если найдет себе опекуна на испытательный срок – на три месяца.

Иногда очень хорошие опекуны, воспитавшие не одного достойного «гражданина», потом работали воспитателями вместе с Янушем Корчаком в «Доме Сирот».

4. Воспитание и самовоспитание.

У Корчака не было готовой методики. Но главным он считал то, что ребенка должна воспитывать та детская среда, в которой он находится. На этом основывалось все детское самоуправление. Пока ребенок воспитывался в интернате, все его поступки и дела оценивались другими детьми. Ребенок постоянно чувствовал, как относятся к нему товарищи. Мнение о воспитаннике передавалось в Совет самоуправления. Он, в свою очередь, подводил итоги плебисцита и давал воспитаннику «гражданские права», не забывая учесть того, как он учится в школе, как соблюдает распорядок, заведенный в «Доме Сирот», то есть как работает на кухне, в прачечной, в котельной, в мастерской.

Каждый воспитанник в «Доме Сирот» знал, что на него смотрят со стороны, а потому, прежде, чем что-либо сделать, задумывался. Стараясь закалить свою волю, заключал пари с Корчаком или записывался в группу «Вставай раньше солнышка». Дети таким образом воспитывали сами себя.

5. Товарищеский суд.

Детский суд, действовавший в обоих интернатах Януша Корчака, был судом без наказаний. Кодекс детского Товарищеского суда гласил:

«Если кто-то и совершит проступок, то лучше всего провинившегося простить. Если он и виноват, то по незнанию, а когда узнает, почему виноват, то не повторит подобного. А если повторит, то потому, что сразу трудно исправиться. Если его кто-то уговорил совершить проступок, то в следующий раз он уже не станет слушать»[10].

Но были и статьи, по которым суд имел право наказывать:

Суд не прощал обвиняемого, если он совершил проступок, за который был дважды судим. Суд лишал подсудимого прав на целую неделю.

Суд не прощал обвиняемого, если он постоянно нарушал порядок, заведенный в «Доме Сирот», и не хотел исправляться. Судьи имели право сообщить о поведении обвиняемого его родственникам. Приговор оглашался в газете.

Суд не прощал обвиняемого, если он нарушал порядок после принятых мер, и никто из ребят не хотел за него поручиться. Суд имел право вызвать родственников обвиняемого для переговоров, а так же исключить его из «Дома Сирот». О приговоре суд сообщалось в газете.

Подобные меры наказания были для особо неисправимых. За тридцать лет существования «Дома Сирот» произошло два-три таких случая.

В суд можно было обратиться в любое время. В зале суда висела доска, и достаточно было ребенку написать на ней свое имя, фамилию, кратко изложить суть жалобы, как в тот же день воспитатели выслушивали его и все заносили в «книгу показаний». Затем приглашали ответчика и свидетелей. Суд заседал еженедельно. Каждый раз проводились выборы судей. Выбирали обычно тех, кто сам, в течение недели к суду не привлекался. Нужно было пять судей. Секретарем был воспитатель. Секретарь не судил. Он только собирал показания и вел протокол. Долгое время секретарем был Корчак. Он очень ценил эту работу. «На одном таком заседании я узнаю о детях больше, чем за целый месяц общения с ними»[11], - говорил он.

6. Вилла «Ружичка.

Я уже упоминала о Вилле «Ружичка», которую Януш Корчак создал по возвращении из Киева.

«Ружичкой» Виллу назвали памяти покойной дочери Максимилиана Кона, отдавшего эту землю и этот дом польским сиротам. Но Корчак построил здесь еще два каменных дома. В первом открыл в 1928 г. детский сад для маленьких сирот – филиал варшавского «Дома Сирот», а другой отвел под общежитие, куда постоянно приезжали дети на летние и зимние каникулы. Здесь они помогали воспитателям в работе. У них был кружок полезных занятий, кружок игрушки, кружок самовоспитания, красный уголок, санитарная детская группа, совет самоуправления, детская газета, детский Товарищеский суд – словом, такая же республика, как на Крахмальной улице, где правили дети, а взрослые были только наставниками.