Учредителем Музея и общественного центра является Фонд Андрея Сахарова, а его председателем – Елена Боннэр. Об её отношении к России красноречивее всего говорит тот факт, что в 1992 г. на «свободном» ведущем российском телевизионном канале, в лучшее эфирное время, в течение двух часов вдова А.Д. Сахарова на всю страну критиковала Б.Н. Ельцина за то, что он не выполнил до конца заветы покойного диссидента по разрушению СССР как «тюрьмы народов» и не создал на территории России еще 50–60 и более самостоятельных демократических государств. Сколько десятков миллионов граждан второго сорта появится на территориях вновь образованных государств, сколько территориальных претензий они будут иметь друг к другу, сколько при этом прольется крови, каков будет характер «самостоятельных » политических режимов – все эти вопросы Е. Боннэр не интересовали. Главное – «Карфаген должен быть разрушен!» – любой ценой. Ну, а в случае возникновения конфликтных ситуаций на бывшей территории Российской Федерации всегда можно пригласить международные силы в лице НАТО, которые своими «точечными» ударами высокотехнологичного «гуманного» оружия быстро наведут демократический порядок, отделят «чистых» от «нечистых». К последним, очевидно, отнесут «русских колонизаторов», которых нужно будет вернуть на территорию Московии. Саха (Якутия), Ханты-Мансийское государство, княжества абазов, камчадалов, эскимосов, ительменов, эвенков и т.д. будут самыми «демократическими» государствами, с помощью «демократических» выборов под контролем международных наблюдателей сформируют этнически чистые автохтонные правительства и создадут все условия для деятельности транснациональных корпораций на своей территории. Мечта американской администрации поставить под международный контроль природно-сырьевые ресурсы России для более «справедливого» их использования будет воплощена в жизнь руками наиболее последовательных российских «демократов»10.

С. Бычков в своей критике «Русской доктрины » также не утруждает себя серьезными аргументами.

Передергивание смысла концептуальных предложений авторов доктрины, цитатничество на основе манипуляционной интерпретации, наклеивание ярлыков, использование либеральных штампов представляют собой основной ернический инструмент автора («марксистские догмы», «марксистская фразеология», «словотворчество», «сногсшибательные открытия», «бесхитростные предложения», «воинственность» и т.п.)11.

Подобные аргументы дополняются намеками на корыстные и криминальные интересы авторов доктрины. Например, по утверждению Г. Поляковой, «спрос на универсальные идеологические основы и ценности государства, по законам рыночного жанра, породил массу предложений со стороны различных сил, начиная от либерально-демократических и заканчивая православно-консервативными. Этим не преминули воспользоваться рвущиеся к власти олигархические группы, в том числе и связанные с РПЦ (достаточно вспомнить скандалы по поводу огромных капиталов, сколоченных на торговле безакцизными сигаретами и водкой). Именно они приняли самое деятельное участие в разработке и курировании таких масштабных политических проектов, как “Основы православной культуры” и “Русская доктрина”»12.

Г. Полякова констатирует, что «оба проекта, появившиеся на свет в год политических выборов, делают ставку на декларативный популизм и имеют мало чего общего с реалиями сегодняшнего дня. Например, авторы “Русской доктрины” ратуют за восстановление России в границах СССР на 1 января 1989 года, призывают отказаться от признания ценностей прав человека и принципа разделения властей»13. Кроме того, в документе объявляется, что все государственные посты в России должны занимать исключительно православные.

Примером того, как можно увести читателя от серьезного обсуждения «Русской доктрины», может послужить статья П. Круга14. Приемы очень просты, но достаточно действенны. Первый заключается в уничижительной характеристике авторов доктрины как группы публицистов, «чьи имена, что называется, широко известны в узких кругах».

Второй прием состоит в запугивании представителей различных этнических групп современной России: «в правозащитных кругах уже бьют тревогу: текст “Русской доктрины” содержит “дискриминационные положения в отношении представителей нерусских этносов и неправославных верующих”». При этом никакого анализа проявлений «дискриминации» нет, есть лишь ссылка «на авторитеты».

Ну и, наконец, третий – основной прием, суть которого сводится к настраиванию читателя на несерьезное, юмористическое отношение к данному документу: «слишком многое мешает воспринимать документ всерьез. Настолько пафосно звучат речи разработчиков проекта, настолько насыщен экзотическими метафорами его текст». Для подкрепления такого восприятия П. Круг приводит оригинальную терминологию авторов “Русской доктрины” «Тут и “смыслократия”, и “остальгия”, и “нейромир”, и “псевдоморфоз”, и “макрос государственности” » без ее авторского разъяснения.

Интерпретация русской истории, по мнению П. Круга, «местами вообще напоминает фэнтези, а рассуждения об особой русской православной экономике – сказку Николая Лескова о том, как тульский левша аглицкую блоху подковал. Правда, вряд ли авторы стремились к такому эффекту. В любом случае слушать их во сто крат веселее, чем изучать журналы заседаний Священного Синода или тем более читать экзерсисы наших высокопоставленных чиновников в области православного вероучения»15.

Если суммировать всю критику «Русской доктрины », то суть ее можно свести к ряду тезисов. По мнению либералов, в случае её реализации Россия будет: теократической (то есть как Иран при аятоллах или Афганистан при талибах); самодержавной (то есть тюрьмой народов); националистической (русский фашизм).

Ни один из этих тезисов в содержании доктрины реально не представлен. Главный ее смысл, по справедливому утверждению А. Ципко, заключается в том, что «новый, молодёжный русский патриотизм пронизан пафосом “собирания камней”, пафосом собирания русских святынь, русской истории и даже русских земель. Понятия “Россия”, “империя”, “державность” соединены воедино в этом новом молодёжном сознании»16.

Молодёжный российский консерватизм создаёт проблемы не только для тех, кто победил в октябре 1993 г., но и для новой власти. За молодёжным консерватизмом стоит главный запрос новой России – запрос на духовную, политическую суверенность. По мнению А. Ципко, «сейчас трудно и, наверное, опасно переиначивать нашу подражательную Конституцию 1993 года, написанную с позиций испуганного ученика демократии, под новые требования национального развития. Но не реагировать на многие разумные предложения “Русской доктрины” нельзя. Без союза, взаимодействия, сотрудничества власти с молодой, национально ориентированной Россией у нас нет будущего»17.

Смысл же неконструктивной, огульной и бессодержательной либеральной критики «Русской доктрины», по нашему мнению, заключается в том, чтобы оправдать свою идейно-мировоззренческую несостоятельность в вопросе о поддержке преобразований 1990‑х гг., которые привели к превращению России в сырьевой придаток западных стран, к укреплению олигархического, компрадорского варианта экономического развития и его соответствующего политического оформления. Это попытка переложить