Таким образом, резюмируя существующие научные положения и международный опыт борьбы с терроризмом, представляется возможным, остановится на следующем обобщающем определении терроризма как явления, выраженного в деянии: Терроризм - это публично совершаемые общеопасные действия или угрозы таковыми, направленные на устрашение населения или социальных групп, в целях прямого или косвенного воздействия на принятие, какого - либо решения или отказ от него в интересах террористов.

1.3 Идеологические основы терроризма

Исследование мотивационно-ценностной и социально-философской основы такой формы конфликтов "малой интенсивности", как терроризм, имеет серьезное практическое значение, в частности для разрешения конкретных конфликтных ситуаций, например, при оценке степени реальности угрозы террористического акта, при переговорах об освобождении заложников и т.п. Надо иметь ввиду, что психология (и философия) террористической деятельности имеет существенную специфику, иногда мало понятную, если исходить из общепринятых мотивационных и поведенческих стандартов. "Эффективная антитеррористическая политика, — пишет американский исследователь Д. Хаббард, — зависит от понимания того, что думают террористы, и того, почему они делают то, что делают; если мы берем самих себя в качестве модели, поведение террористов будет казаться необъяснимым".

Существует мнение, что террористы используют идеологию лишь для оправдания уже совершенных террористических актов. Подтверждением этому служит то, что многих террористов не волнует идеология, они не имеют четкие и построенные планы и цели, одним словом действуют импульсивно, а не разумно. "Новое поколение террористов нередко состоит из молодежи, не задумывающейся об идейных мотивах своего поведения и примкнувшей к террористической деятельности из любопытства, по случайному увлечению" .

Западные исследователи разработали целый ряд мотивационных типологий терроризма, выделяя два их основных типа — личностные и политико-идеологические мотивации. Личностные мотивы обращения к терроризму в свою очередь могут подразделяться на три вида: эмоциональные, невротическо-психопатологические и корыстные.

Что касается политико-идеологических мотивов, то их роль в мотивационной системе терроризма далека от однозначности. Нередко даже те исследователи, которые придают им большое значение, считают их все же чаще всего скорее формой "рационализации" других, неосознанных мотивов, чем основным фактором. Однако многие специалисты, напротив, подчеркивают самостоятельный и особо значимый характер идеологических мотиваций. Так или иначе, вряд ли можно сомневаться, что личностные мотивы, как правило, переплетаются с идейными в разных пропорциях. Перевес тех или других зависит от конкретного случая, но вместе они составляют мотивационную основу экстремистского сознания.

Иногда идеология выступает лишь обрамлением террористических групп. В таком качестве идеи изменяются, забываются первоначальные цели. Иногда идеология изменяется в зависимости от среды, в которой она существует.

В террористических группах обладающих идеологией наиболее сильные идеи - это идеи почвы и крови, поскольку они самые древние и волнующие. "Член ИРА, палестинец, франко-канадец, моллуканец или баск, корсиканский автономист или тирольский сепаратист могут понятно выразить свои мотивы", - писал Функе. Можно сделать вывод, что самые идеологически обоснованные действия у националистических и сепаратистских террористических группировок, что делает их уничтожение гораздо более трудно выполнимой задачей. Идейные мотивы, как уже было сказано ранее, могут быть социально-политическими, националистическо-сепаратистскими и религиозными. Мотивационная основа националистического и сепаратистского терроризма часто значительно прочнее, чем у социально-политического, поскольку связана с кровными узами и семейными традициями, передается из поколения в поколение и закладывается с раннего детства. Еще более "мощной" оказывается мотивационная основа, когда националистические мотивы переплетаются с религиозным фундаментализмом, который нередко приводит к особенному фанатизму. В приведенных в журнале "Терроризм" результатах опроса 26 шиитских террористов все опрошенные высказали готовность совершить самоубийственные террористические акты.

У религиозного фанатика, готового совершить самоубийственный террористический акт, возможно наиболее рельефно проявляется то, что можно условно обозначить как "экстремистское сознание". Пытаясь выделить основные компоненты этого сознания, следует иметь ввиду, что это понятие представляет собой скорее рабочую абстракцию, своего рода "идеальный тип", необходимый для проникновения в существо мотивов и идей рассматриваемого нами вида конфликтов. Правда, было немало попыток сконструировать обобщенный образ террориста, но постепенно исследователи стали все более скептически относиться к такому универсальному конструированию, придя к выводу, что тип личности террориста не поддается однозначному определению. Так, например, Р. Дрэйк констатирует, что попытки создать комплексный образ террориста с помощью статистического анализа не принесли заметных успехов.Тем не менее, если не в личностных, то во всяком случае в политико-идеологических мотивах терроризма, несмотря на все их разнообразие, даже иногда несовместимость, можно выявить некую общую мотивационную доминанту, которая собственно и позволяет говорить об "экстремистском сознании" как о своего рода идеальной модели. Эта доминанта может возникать в разной психологической "среде" — в люмпенской и интеллигентско-радикалистской психологии, в психологии обездоленных и пресыщенных, она равным образом присутствует в социально-политическом, этно-политическом и религиозном видах терроризма, всюду являясь краеугольным камнем экстремистского сознания. Такой мотивационной доминантой является вера в обладание высшей единственной истиной, уникальным рецептом "спасения" своего народа, социальной группы или всего человечества. Известный специалист по терроризму Б. Дженкинс считает, что "террористы могут рассматриваться как абсолютисты, как "истинно верующие". Такая вера задает тип ценностных и поведенческих моделей террористических групп. В принципе императив единственной истины заложен в любой религиозной и квазирелигиозной вере, однако своего крайнего выражения он достигает сейчас вероятно в религиозном фундаментализме. Поэтому последний часто обращается к терроризму в самых крайних формах. Д. Капитанчик считает, что "терроризм .находит свое наиболее угрожающее выражение в контексте возрождения исламского фундаментализма".

Однако, нетрудно заметить, что указанной мотивационной доминанты недостаточно для обращения к террористической деятельности. Людей убежденных, что они достигли высшей и единственной истины немало в самых разных сферах и лишь немногие из них обращаются к терроризму. Очевидно, что мотив обладания истиной является существенной, но недостаточной предпосылкой обращения к терроризму. Вероятность обращения к нему возрастает при наличии некоторых других условий, стимулов и мотивов, при наличии специфической ценностно-мотивационной системы. Необходимым элементом этой системы является крайняя нетерпимость к инакомыслию, а также ко всякого рода сомнениям и колебаниям, перерастающая в убеждение, что нормальный, полноценный человек просто не может видеть вещи в ином свете, чем тот, который открывается благодаря обладанию абсолютной истиной. Однако, поскольку на практике исключение инакомыслия оказывается невозможным, возникает другой важнейший компонент экстремистской мотивационной системы — идея обращения инакомыслящих в единственно истинную веру. Это возможно двумя способами — путем мирной пропагандистской или миссионерской деятельности, либо с помощью всех возможных, в том числе насильственных средств. Второй путь в пределе ведет к терроризму. Соответственно два других компонента экстремистской мотивационно-ценностной системы — отказ от общечеловеческих ценностей и крайняя агрессивность. Разумеется, в реальности крайние формы откровенного аморализма нечаевского типа встречаются довольно редко. Во-первых, они просто "не выгодны", во-вторых, начальным пунктом движения по пути к терроризму может быть вполне искренний идеализм и романтизм. Лишь дальнейшее движение по этому пути приводит к отказу от общечеловеческих ценностей, включая основной принцип — "не убий", что становится допустимым, если цель оправдывает средства. Фанатичная убежденность в высшей правоте может также вытесняться соображениями практического интереса, корыстными мотивами, стремлением захватить и удержать власть и т.п. Фанатики-идеалисты превращаются в прагматиков и циников или устраняются последними. Укоренение "единственно истинной" веры требуют самых крайних средств, агрессивности, готовности разрушить "несправедливые" порядки. "Чтобы стать террористом, — говорит К.Л. Оотс, — человек должен иметь такую систему верований, которая позволяет ему рассматривать насилие как приемлемое средство для достижения цели . Уверенность в собственной правоте является основополагающим элементом, поскольку немногие способны в достаточной мере посвятить себя делу совершения насильственных актов, если не убеждены в моральной правоте дела, поскольку только правота делает такие акции правыми".