На протяжении последних нескольких лет между Москвой и Вашингтоном обострились противоречия, связанные с так называемыми «цветными революциями» на постсоветском пространстве. Если Соединенные Штаты оказали решительную поддержку «смене режимов» в бывших союзных республиках, то в России увидели в этих событиях еще одно свидетельство враждебности США и Запада. По мнению автора, «цветные революции» неспособны привести к формированию устойчивых демократических режимов в новых независимых государствах, ибо их новый правящий класс, национальная буржуазия, заинтересован не столько в установлении либеральной демократии и обеспечении прав человека, сколько в правовом порядке и защите национального суверенитета. Необходимость обеспечения самостоятельности и национальной независимости сближает такие евроазиатские страны, как Китай, Россия, центральноазиатские государства.

* * *

О том, что революционные события на постсоветском пространстве стали реальной угрозой для Москвы, сказано и написано немало. Кто-то со злорадством, а кто-то – с тревогой говорит о том, что у Запада, наконец, появилось сильнодействующее средство подрыва российского влияния в «ближнем зарубежье» – средство, которому российской стороне фактически нечего противопоставить.

«В данный момент, после успешной операции на Украине, геополитические стратеги в США считают возможным нанести непоправимый ущерб государственности РФ… – с тревогой пишут в своей книге «На пороге «оранжевой» революции» группа авторов патриотической ориентации С. Кара-Мурза, А. Александров, М. Мурашкин, С. Телегин. – Главный вывод для РФ из «оранжевых революций» в Сербии, Грузии и на Украине состоит в следующем: преодолеть операцию Запада по смене типа государственности России, по превращению ее в полностью контролируемого вассала с внешней легитимацией его власти и «новым народом», нынешняя власть («режим Путина») не в состоянии» [21]. [c. 15]

С другой стороны, придерживающийся либерально-прозападных взглядов Д. Фурман с удовлетворением констатирует: «Волна цветных революций остановилась, пройдя по наиболее развитым обществам и сметя наиболее слабые режимы управляемой демократии, но вопрос о падении остальных режимов этого типа – лишь вопрос времени. Мы обречены на неудачи, поскольку пытаемся сдерживать неумолимые и необратимые процессы. И мы не можем не пытаться их сдерживать, ибо это стремление вытекает из нашей природы» [13].

В новых исторических условиях контрреволюционные интервенции по модели 1848–1849 или 1968 гг. совершенно исключены, и поэтому возникают определенные опасения, что Российской Федерации остается-де лишь подсчитывать геополитический ущерб, видя, как сжимается вокруг ее границ новый «санитарный кордон», формируемый в рамках осуществляемого Западом (во главе с США) глобального проекта демократизации. В конечном итоге Россия должна быть якобы задушена этим самым санитарным кордоном, прекратив существование в качестве суверенного независимого государства.

В какой мере оправданны эти опасения? С одной стороны, у России на Западе действительно много «доброжелателей», и можно привести целый монблан цитат из их трудов, в которых говорится о желательности не только международной изоляции, но и полной ликвидации России. Как отметил сотрудник американского консервативного исследовательского центра «Херитидж фаундейшн» А. Коэн: «…Кое-кто в США все еще смотрит на Россию как на прирожденную империю зла, несмотря на неоднократные заявления ее лидеров о том, что Россия не заинтересована в воссоздании Советского Союза и не имеет для того ни силы, ни финансов, ни причин. В некоторых кругах можно услышать заявления в том роде, что "мы так любим Россию, что желали бы видеть несколько Россий". Они мечтают о распаде России на несколько регионов…» [25].

С другой стороны, можно привести необъятное море заявлений иного рода, которые должны свидетельствовать об отсутствии у американских официальных кругов последовательной политики расчленения и ослабления нашей страны – как в силу нежелательности, так и по причине нереалистичности такой политики. Ни в одном официальном американском документе по внешней политике никогда не говорилось ни о «санитарном кордоне» вокруг России, ни о дезинтеграции Российской Федерации как о целях американской политики на российском направлении.

Так, в президентской директиве «Стратегия национальной безопасности для нового столетия», утвержденной Б. Клинтоном в мае 1997 г. (СНБ–1997), говорилось буквально следующее: «Жизненно важные интересы Соединенных Штатов заключаются в эволюции России, Украины и других новых независимых государств в направлении создания стабильных, современных демократий, мирных и процветающих, интегрированных в мировое сообщество» [26]. В принятой девять лет спустя, в марте 2006 г., новой американской «Стратегии национальной безопасности» (СНБ–2006), в свою очередь, подчеркивалось: «Соединенные Штаты стремятся к сотрудничеству с Россией по стратегическим проблемам, представляющим общий интерес, и в урегулировании проблем, по которым мы расходимся. По причинам, связанным с ее географическим положением и мощью, Россия имеет огромное влияние не только в Европе и соседствующих с ней областях, но и во многих регионах, где сосредоточены наши жизненно важные интересы: Большой Ближний Восток, Южная и Центральная Азия и Восточная Азия» [27]. [c. 16]

Тем не менее проблема «цветных революций» в российско-американских отношениях сохраняется. За последние несколько лет произошла смена правящих режимов в некоторых новых независимых государствах, причем на режимы еще более антироссийские и откровенно проамериканские. Есть все основания полагать, что произошло это не без активного американского участия, о чем подробнее будет сказано ниже.

Более того, революционный подъем, охвативший в настоящее время американский истеблишмент – это не чей-то каприз, а официальная политика Вашингтона. Как указывается в СНБ–2006: «Политика Соединенных Штатов состоит в том, чтобы помогать и поддерживать демократические движения в любой стране и культуре, с тем чтобы в конце концов покончить с тиранией в нашем мире. В сегодняшнем мире фундаментальный характер режимов значит не меньше, чем соотношение сил между ними. Целью нашей политики является помощь в сотворении мира демократических, хорошо управляемых государств, которые смогут удовлетворить потребности своих граждан и вести себя ответственно на международной арене. И это – лучший способ обеспечить прочную безопасность американского народа» [27]. А ведь до сих пор на «свободном» Западе, как хорошо известно, считалось, что столь радикальная постановка внешнеполитических задач присуща лишь тоталитарным режимам, для которых прочный мир был возможен только после «всемирно-исторического торжества марксизма-ленинизма» (в другом варианте – «высшей арийской расы»).

В Соединенных Штатах в настоящее время господствует та точка зрения, что истинное стратегическое партнерство возникает лишь на основе общего видения и единой системы ценностей, тогда как у Вашингтона и Москвы такой системы нет, – более того, различие в базовых ценностях за последние годы увеличилось. Владимира Путина в США больше не считают демократом в западном понимании этого слова (см.: [20]). Вашингтон уверен, что по мере роста «авторитаризма» в России между двумя странами неизбежно возникнут трения. Действия Кремля начнут рано или поздно вступать в конфликт с интересами Америки и ее союзников – в том числе и в так называемом «ближнем зарубежье».