Для того чтобы понять специфику суперрегионального самосознания, который как бы выходит за рамки юридически закрепленных границ и ищет новые точки опоры, необходимо определиться с тем, какое место занимает целостность в характеристике региона. Задача отнюдь не проста. Основные элементы региональной структуры, а может быть, и всего регионального миропорядка, складываются отнюдь не из социальнополитических организаций областей и автономий как субъектов Федерации (или, по крайней мере, не только из этого), а из непохожести друг на друга, из различий их политического статуса и экономических возможностей и даже из различного рейтинга руководителей (президентов и глав администраций). Парадокс состоит в том, что регионы, единые в смысле субъектов государства, оказываются различными по многим своим характеристикам. Продвинутые регионы с большими возможностями и большим достатком значительно ближе к столичной жизни, к столичности, чем слабые регионы, где вся близость к центру определяется частотой посещения Москвы руководителем данного административно-территориального образования.

В экономически неразвитом обществе социальная дистанция между его элементами, их положение в социальной структуре определяется не по линии качественного своеобразия, множественности форм социальной жизни, а преимущественно в плане отставания одних элементов от других. Социальное развитие таких общественных систем напоминает игру в «догонялки», когда аутсайдеры стремятся приблизиться к лидерам. Качество систем не является преимущественно формой проявления каких-то общезначимых социальных свойств (уровня занятости населения, степени его социальной защиты). Оно обусловлено степенью отставания одних регионов от других, причем эта степень нередко определяется чисто субъективными причинами (политическим статусом и рейтингом лидера, характером его знакомств с центральным финансовым ведомством и т.п.).

В основе региональной политической структуры лежат самые различные признаки, многие из которых связаны с несовершенством федеративных отношений, с почти тотальным влиянием в органах власти групп давления отраслевого и регионального характера, с непропорциональным финансированием регионов из федерального бюджета, с различным социальным статусом местной номенклатуры.

Тем не менее при всей непохожести регионов есть определенная общность интересов, которая заставляет их объединяться по горизонтальным линиям. Вместе с тем осознание своей общности именно на этом региональном уровне идет очень тяжело.

Седьмое

Оценивая множество различных компонентов в плане взаимодействия центр-регионы, не является ли сегодняшний акцент на региональной проблематике данью моде и определенной конъюнктуре. Ответ вполне однозначен: для того чтобы выработать общенациональные ориентиры, невозможно обойтись без осмысления и анализа того, что представляет собой региональное самосознание.

Интеграционные процессы искусственным путем тормозятся не только на уровне межрегиональных отношений (политических, экономических и иных связей), но и на обыденном, межличностном. В подсознании формируется установка на то, что только изолировавшись ото всех, выставив часовых и обложив транзитников и товар из других областей данью, можно надеяться на улучшение ситуации. Но оказывается, что в жизни (вне рамок принятия подобных, политических решений) все гораздо сложнее. Сосед по территории отвечает на эти меры адекватным образом и становится очевидно, что «политика огораживания» не имеет никаких перспектив.

Этот политический и экономический казус можно объяснить тем, что в бывшем СССР связи между регионами носили исключительно формальный характер и «бездирективных» интеграционных связей не существовало.

Да, в прошлой и нынешней России очень слабы горизонтальные связи. Именно из-за этого «территориальная ткань» страны, сшитая лишь из вертикальных связей, оказывается весьма неплотной и непрочной. Но речь должна идти и о другом. О том, что политическая трансформация как регионов, так и страны в целом, выбранный вариант политического реформирования практически привел к потере интереса одного региона к судьбе другого, к дезинтеграционным процессам развития ситуации в целом в прилегающих и близких территориях.

А ведь когда-то было и иначе. Например, волжское речное пароходство принадлежало не конкретной области, как сейчас (с постоянной дележкой плавсредств и спорами, кто должен платить в том случае, когда корабль пересекает границу одной области и попадает в «чужие» воды), а находилось в руках купца-предпринимателя. Ему не нужно было согласовывать свои действия со столоначальниками, попадающимися на пути, в его действиях не было политики. По Волге с севера на юг и обратно его гнал купеческий интерес, и никакая конъюнктура, кроме экономической, не могла заставить его остановиться и свернуть с курса.

Следствием узости методологической и фундаментальной базы исследований «региональной составляющей» является отсутствие у действующей российской власти реальной картины происходящих в стране процессов, мешающее выполнению краткосрочных и долгосрочных задач преобразования общества.

Восьмое

Рассматривая проблемы регионального пространства, в настоящее время уже нельзя ни учитывать взаимосвязи рассматриваемых понятий с вопросами глобализации.

Большая целостность, интегрированность и взаимозависимость мира ведет к усложнению международной жизни. Раз нации начинают жить в новом пространстве, теряя старую форму и границы, то формируется новое постили наднациональное пространство. И в этой связи роль регионов, как частей целого, возрастает. Становится особо актуальной и проблема анализа роли и места регионального пространства в условиях набирающего оборота процесса глобализации.

Однако этот процесс имеет многостороннюю основу и далек от однозначного толкования. И если проблемы глобализации отражают процесс взаимозависимости стран и регионов мира, то регионализм может быть как региональной формой проявления и развития глобализации, так и процессом, противостоящим данному процессу.1 И даже как объективная тенденция глобализация прежде всего должна учитывать процессы, происходящие в региональном пространстве. И только поняв специфику противоречия и сходные моменты регионального развития, в том числе и исходя из его исторического анализа, возможно будет наиболее полно и точно спрогнозировать и понять развитие ситуации в целом. С другой стороны, глобализация объективно ставит проблему интеграции всех моделей развития в единую глобальную социально-экономическую и политическую культуру.2 Но каким образом будет развиваться данный процесс, еще предстоит понять.

II. Региональное и политическое пространство

Содержание понятия «региональное политическое пространство» складывается на основе синтеза и взаимопересечения таких понятий, как регион, социальное пространство, пространство как система определенных общественных координат и показателей. Понятие «регион» фиксирует внимание на уровне политических отношений, которые воспроизводятся в данном объеме3. Во-первых, это наиболее массовый уровень политики, наиболее непосредственно связанный с деятельностью общества как ее субъекта. Во-вторых, здесь наиболее прямо осуществляется взаимодействие власти и населения, проявляется демократизм социального порядка и реализуются в первую очередь социальные аспекты политических отношений. В-третьих, регион есть синоним провинциализма и периферийности политики. В географии и региональной экономике регион употребляется довольно многозначно: