Это единомыслие тем более принципиально, что левые либералы в арабском мире, как и их умеренные коллеги, считают, что, – конечно, при этом используется не всегда совпадающая терминология, – «народные массы арабского отечества осознанно идут на отказ от претворения в жизнь какой–либо формы позитивного политического действия». Быть может, это замечание Х. Насера наиболее важно.

Станет ли реальностью арабского мира тот путь его модернизации, который сегодня ассоциируется с экономическим либерализмом и политикой «открытых дверей»? Вне зависимости от общей оценки этого пути, диктуемой теми или иными политическими и идейными пристрастиями, он выглядит сегодня как потенциально наиболее рациональный и способный действительно переломить негативные последствия хозяйственного застоя и социальной деградации. Это впечатление возникало, прежде всего, потому, что прошлые варианты социально–экономического развития предстают полностью исчерпанными. Конечно, реальные итоги осуществления курса на экономическую либерализацию, как в странах Магриба, так и арабской Азии будут продемонстрированы только по истечении определенного времени. Трудности реализации этого курса в стране, которая никогда не отказывалась от следования в русле политики экономического либерализма, – речь идет о Ливане, – достаточно четко осознаются не только левыми, но и умеренными арабскими политологами. Но, вместе с тем, суть проблемы заключалась не только в этом.

Государство не могло не учитывать встающие на пути осуществления им курса экономической открытости трудности, источником которых выступают факторы реального развития арабского мира. Существующие в его пределах государственные образования все еще далеки от того, чтобы рассматриваться в качестве действительных «государств-наций». Впрочем, арабские политологи чаще всего и не считают своей обязанностью содействовать их становлению в таком качестве. Неразвитость социальной структуры в рамках этих образований не могла игнорироваться существующими страновыми государствами. Более того, естественные хозяйственные отношения, пробивавшие себе дорогу даже во времена если не абсолютного, то достаточно широкого огосударствления экономической жизни, должны в сегодняшней ситуации, открывающей путь к реализации частной инициативы, стать источником достатка, обогащения и, в силу этого, повышения социального престижа определенных социальных групп и слоев общества.

Такого рода процессы не могут оказаться безболезненными. Они уже сегодня угрожают потрясениями политического характера, возможностью реализации регионалистских форм сепаратизма, взрывами межконфессиональных и этнических конфликтов и антагонизмов. Это прекрасно понимают как левые, так и умеренные арабские либералы, говорящие о том, что «группы исламского действия призывают к проведению в жизнь стратегии революционной борьбы против правящих режимов, рассматриваемых с позиций этих групп в качестве нелегитимных и безбожных». Для либеральных политологов умеренного толка использование исламистами понятий «народ» и «наследие», интерпретируемых в фундаменталистской политической речи как полностью совпадающих, кажется особенно опасным явлением. Высказывания подобного рода не могут не быть соотнесены с точкой зрения левых о «негативизме» политической практики народных масс.

Возникающая ситуация не может не рассматриваться как показательная. Идет ли речь о том, что «арабо-мусульманский мир представляет собой очевидное исключение из общемирового правила движения к демократии»? Отвечая на этот вопрос, А. Аль-Азме считает в принципе неправомочной такую постановку проблемы. Арабский мир, как и, в целом, мировое сообщество, движется по пути все большего усвоения практики использования демократических норм в сфере экономических отношений, а также в области общественно–политической практики, включая и взаимоотношения между государством и личностью. Тем не менее, в случае арабского мира это движение не может не обладать ярко выраженными чертами региональной и, в определенной мере, страновой специфики. На этом положении следовало бы остановиться подробнее.

Конечно, демократические процессы представляют собой сегодня реальность во многих странах Арабского Востока. Мусульманская цивилизационная матрица смогла обнаружить в себе достаточное число граней, находящих определенное соответствие их аналогам среди норм западной демократии. Их использование позволяет решить те проблемы, которые в относительно отдаленном прошлом казались неразрешимыми. Речь, в частности, идет об институте аш-шура (консультаций), становящимся основой для возникновения систем представительной власти на всем протяжении ареала проживания как арабских, так и мусульманских народов. Разумеется, эволюция этих систем, как и иных современных демократических институтов, становится, в этой связи, тесно связанной с необходимостью постоянного обращения к религиозной догматике для ее легитимизации. Или, пользуясь словами одного из цитировавшихся исследователей, «ислам должен постоянно выступать в качестве символического источника оправдания или подтверждения значимости того или иного института государства, а также той или иной нормы общественного поведения».

Возникающее, в силу этого, положение не может, конечно, однозначно рассматриваться как полностью позитивное или абсолютно негативное. Разумеется, следование курсом постоянной религиозной легитимизации того или иного новшества в жизни государства и общества создает немало трудностей. Наиболее значительной среди них становится, видимо, внимательный подход к позициям мусульманских улемов, в задачу которых и входит оправдание укореняемых в сфере общественно-политической жизни той или иной страны арабского мира нововведений. Но не только это создает дополнительные трудности. Все тот же подход требует, по сути дела, формирования подобия христианскому корпусу священников, которые, более того, должны становиться частью государственного аппарата. Возникающее в этой связи противоречие религиозной традиции уже приводило к вспышке фундаменталистских настроений, против которых государство было вынуждено прибегать к использованию открытой силы. Вместе с тем, такого рода пути внедрения демократических начал, – вне сомнения, рассчитанные на длительность их применения, – заранее исключает обвинения в «деспотическом» навязывании арабскому миру ценностей и практики иной, исторически воспринимаемой на Арабском Востоке как противостоящей ему цивилизации. В свою очередь, изживание этого восприятия в немалой степени будет зависеть от того, как будет разворачиваться идущий ныне диалог религиозных деятелей христианства и ислама как в регионально-страновых рамках, так и во всемирном масштабе.

Тем не менее, развитие процесса демократизации в арабском мире проходит в формах, которые достаточно далеки от того, чтобы рассматриваться в качестве либеральных. Это обстоятельство достаточно давно стало предметом дискуссий в арабском мире, в том числе и в кругах интеллектуальной арабской элиты. Высказываемые в этой связи точки зрения относительно того, почему этот процесс приводит к возникновению феномена «нелиберальной демократии», при всем их разнообразии отталкиваются, тем не менее, от положений «неопатриархальности», сформулированных американским историком и политологом арабского происхождения Х. Шараби. Эти положения моли бы быть резюмированы следующим образом.