Социальная память об узбекских родах и племенах, сартах, кыпчаках и других племенах, которые были зачислены в категорию узбеков комиссией И.Магидовича по национально-территориальному размежеванию, сегодня почти стерлась из сознания большинства современных узбеков. Этот сплав и возникшая самоидентичность стали возможными благодаря унификации и канонизации узбекского языка, широкому распространению литературы и прессы на узбекском языке, созданию национальных символов, единой языковой образовательной политике, формированию национальных государственных и правовых институтов, пусть и в недоразвитой форме. Нацию скрепляют единый язык, единые границы, единый рынок, единые социальные институты, но этого недостаточно, чтобы нация стала действительно современной.

Четвертый тезис. Статья «Археология узбекской идентичности» написана на основе одного из самых популярных в современной социологической науке теоретического подхода, называемого конструктивизмом. Этого совершенно не заметил рецензент. Поэтому позволю себе небольшой экскурс в современные концепции национализма (понятие национализма я трактую не как ругательный термин, а как отражающий процесс формирования наций).

В современной науке различаются три принципиально различных теоретических подхода: примодайализм (primordialism), прагматизм и конструктивизм. Примодайализм основывается на точке зрения, что нации и национальная принадлежность являются объективным фактом, не зависящим от воли и сознания людей: мы унаследуем свою национальную принадлежность от рождения и изменить ее не в состоянии. Эта точка зрения для нас выглядит наиболее знакомой и естественной.

По сути, вся советская этнологическая школа, возглавлявшаяся покойным академиком Ю.В.Бромлеем, была пронизана такой точкой зрения. «Этносы», по его представлению, аналогичны видам в живой природе, объективны и подвержены естественному развитию (этногенезу) путем взаимной ассимиляции, диссимиляции и т.п., а исследователи только фиксируют результаты этого процесса. Такой подход, вследствие его аналогии с биологией, создавал иллюзию его научности.

Поэтому и сегодня те, кто этому подходу не соответствуют, обвиняются в ненаучности. Г-н Камолиддинов упрекает меня в том же. Надеюсь, что он не ставит знак равенства между научностью и одной из научных школ (да, я не упомянул некоторые имена узбекской исторической науки, но я считал достаточным указать на методологический первоисточник - труды Якубовского и Толстова).Не хотел бы при этом углубляться в современные дискуссии о том, что является критерием научности в социолого-исторических (в широком смысле) дисциплинах – это уведет от предмета спора, оставим это для следующего раза.

Далее, "прагматики" считают, что выбор нации является предметом прагматического расчета: если мне выгодно сегодня быть узбеком, я и выбираю соответствующую национальную принадлежность, завтра же я могу выбрать другую национальность согласно новым обстоятельствам. Трудно отрицать, что в отдельных, однако, далеко не в массовых, случаях так и происходит. Скорее всего, эта концепция годится для объяснения частных, маргинальных случаев.

Более современной и популярной в современной науке является, как я сказал, концепция конструктивизма. В наиболее полной форме она представлена в книге Бенедикта Андерсона «Воображаемые сообщества: на тему происхождения и развития национализма» (Benedict Andersen. Imagined Comminity: Reflections on the Origins and Spread of Nationalism, London: Verso, 1983).Суть подхода видна из самого названия книги: нации представляются воображаемыми сообществами, в формировании которых огромную роль играют интеллектуальные и правящие элиты. В Центральной Азии эту выдающуюся роль сыграли джадиды, которые придали актуальность и новое звучание понятию "миллат". Объективной основой формирования наций является создание централизованных государственных образований с единой территорией и юрисдикцией, в условиях которых развивается рынок так называемого печатного капитализма, развитие прессы и печатного дела, распространение которых требует широкого платежеспособного спроса потребителей. Откуда взять этого потребителя как не путем привлечения его интереса к знаниям, новостям, сенсациям, скандалам, идеям. В одном только Лейпциге на рубеже 19 и 20 веков насчитывалось двести типографий и почти столько же изготовителей бумаги, переплетчиков и шрифтолитейных цехов. В 1927г. в этом городе насчитывалось уже 400 издательств. В этом смысле Лейпциг был поистине кузницей немецкой нации.

Есть и другие подходы. Немецкий социолог Георг Элверт, который, кстати, недавно посетил с лекциями нашу страну, считает, что объективно к формированию нации ведут не столько сходство языка, культурной традиции и т.п. (в Германии еще начала века землячества сильно отличались в этом отношении друг от друга), а верховенство закона на всей территории страны и равенство всех перед законом, распространение этого принципа на все этнические группы, населяющие данную страну. В Германии только создание представительного парламента в 1870 г. и последующее внедрение принципа верховенства закона в кратчайший для истории срок – за 30-40 лет – привели к формированию феномена единой немецкой нации. Повторяю, речь в обоих случаях идет о формировании так называемых современных наций. Апелляции к древности происхождения нации при этом не играли существенной роли.

Исключением, правда, были нацистские постулаты об арийском происхождении немецкой нации, но теперь мы знаем, что случилось с ней в результате попыток придать этой теории национальной исключительности немцев статус государственной политики. Она потерпела полный крах и вновь возродилась опять-таки благодаря не псевдоисторическим мифологиям, а воссозданию институтов верховенства закона, представительной демократии, свободной прессы и печатного дела и, конечно, развития экономики. Результат – не только сами немцы лояльны к своему государству, но и граждане других стран стремятся получить немецкое подданство, и не только потому, что там жизнь побогаче, но и потому, что они верят в силу закона, в то, что закон их там защитит.

Другой неудачный пример формирования нации – Югославия. Сегодня мы говорим о ней уже в категориях прошлого. Единство страны или миф о нем поддерживались долгое время преимущественно авторитарной властью Иосипа Броз Тито и правлением коммунистической власти. Властям не удалось, однако, воспользоваться моментом послевоенного объединения для создания основ нации путем высвобождения центростремительных сил – единого рынка, особенно издательского, преобразования себя в подлинно представительную власть. Еще один пример – Грузия, распад которой в значительной степени обусловлен попытками времен Гамсахурдия националистической риторикой и силой удержать единство страны.

Я однозначно дистанцируюсь от некоторых экстремистских высказываний, появившихся недавно на интернетовских форумах, где отрицается сам феномен узбекской нации. Эти высказывания, безусловно, носят провокационный характер. В случае с Узбекистаном ряд факторов и признаков формирования современной нации налицо (например, Конституция не создает приоритета той или иной национальности перед законом), но эти факторы необходимо и дальше развивать – формировать институт и идею общенационального гражданства, достигать действительного равенства всех перед законом, уважать национальные меньшинства.