Так, с одной стороны, на сегодняшний день считается, что ни в менеджменте, ни в педагогике, ни в экономике, ни в праве и т. п. вообще не известны методы, которые бы гарантировали, что человек когда-то станет идеальным чиновником и не будет подвержен коррупции.

В то же время, с другой стороны, имеются предположения, что если бы не было государства с его бюрократическим аппаратом чиновников, то не было бы и коррупции. Поэтому в условиях, когда коррупция распространена практически везде, роспуск коррумпированных органов власти мог бы представляться одним из действенных радикальных способов от нее избавиться. Однако, поскольку способность людей на данном этапе развития эффективно сотрудничать без государства подвергается очень сильным сомнениям, то это направление также признается несостоятельным.

Кроме роспуска органов власти, зафиксированы еще три возможных метода, но не ликвидации, а уменьшения коррупции в государстве [1], которые предполагают:

1) ужесточение законов и их исполнения, что должно тем самым повысить риск наказания;

2) создание экономических механизмов, позволяющих должностным лицам увеличивать свои доходы, не нарушая правила и законы;

3) усиление роли рынков и конкуренции, уменьшающих размер потенциальной прибыли от коррупции.

Большинство такого рода методов относят либо к внутренним, либо к внешним механизмам надзора.

Так, во внутренний механизм уменьшения коррупции вводят внутренние стимулы, существующие, якобы, в самом аппарате управления: ясные стандарты исполнения должностными лицами своих обязанностей и строгий надзор над каждым служащим, при этом с целью обеспечения надзора часто выделяют особые управления, которые функционируют автономно.

Наоборот, в основе внешнего механизма уменьшения коррупции усматривают его высокую степень независимости от исполнительной власти. Считается, что одними из самых эффективных инструментов не ликвидации, а контроля над коррупцией бюрократического аппарата, резко снижающим ее потенциальную привлекательность, являются:

– свобода слова и средства массовой информации [2];

– независимая судебная система, при которой нарушивший закон бюрократ может быть легко и эффективно признан виновным;

– разделение властей, а также «сдержки и противовесы» и т. п.

Наконец, среди мер общего нематериального характера в настоящее время выделяют:

– устранение неконституционности коррупциогенных норм, поскольку любые накладываемые на гражданина ограничения, могут вызывать коррупцию;

– устранение правовой неинформационности граждан об их правах, обязанностях и характере нарушений, которые могут повлечь за собой ответственность;

– отсутствие открытости ведомственных структур, надлежащего гражданского контроля и открытого обсуждения внутриведомственных документов;

– повышение социального обеспечения чиновников и др.

На сегодняшний день большинство ученых признает, что все перечисленные методы, направленные лишь на уменьшение в государстве коррупции, фактически приводят лишь к росту затрат на это малоокупаемое занятие, а для полной ликвидации коррупции должны быть приложены, увы, «бесконечные усилия». По этой причине, сравнивая потери от коррупции и затраты на ее искоренение для каждого уровня власти в государстве, устанавливают так называемый оптималь-ный уровень коррупции, отражающий наименьшие суммарные потери (рис. 1) [9].

Из рис. 1 видно, что в рамках такого «уменьшающего коррупцию» подхода оказывается, что в российском государстве выгоднее из-за высокой затратности процесса ее уменьшения просто не уничтожать коррупцию до конца. По этой причине постоянные настойчивые призывы руководства страны к борьбе с коррупцией не имеют перспективы, а установление в государстве «оптимального уровня коррупции» показывает, что все перечисленные методы борьбы с ней направлены лишь на то, чтобы только слегка сдержать действие древнего обычая вознаграждать просителями представителей любого уровня власти за оказанные ему услуги и никогда не смогут ее ликвидировать полностью. В этом плане всеобщее мнение, что коррупция в российском государстве бессмертна, оказывается не лишенным основания. Это в полной мере подтверждается и тем, что любое государство как «специальная организованность общества», по мнению Аристотеля, всегда было предназначено лишь для обеспечения возможности предприимчивой части общества получать прибыль (наживу) за счет большинства и стабилизации такой ситуации в предположении, что после обогащения предприимчивой части общества сразу же наступит всеобщее благоденствие, а коррупция после этого сама по себе исчезнет навсегда (рис. 2).

Рис. 2. Сочетание интересов общества и его предприимчивой части с помощью «специальной организованности» общества (государства)

Анализ в частности различных вариантов организаций общества, базирующихся на «абстрактной частной собственности», показывает, что в настоящее время уже имеются организационно-правовые структуры, в которых коррупция как таковая в принципе оказывается невозможна в связи с отсутствием для нее в них материальной основы. Так, например, учредители коммерческих организаций, с одной стороны, не дают взятки своим работникам по найму, которым они, следуя К. Марксу, не доплачивают то, что он назвал прибавочной стоимостью, а, с другой стороны, наемные работники не дают взятки учредителям, поскольку понимают, что им уже не додают в виде прибавочной стоимости часть того, что они на самом деле заработали.

Если теперь подняться до уровня общества, то можно заметить, что материальная основа общежития в государствах исторически конструировалась по-раз-ному.

Так, например, в древнеримском (квиритском) государстве указанная материальная основа определялась как собственность, прежде всего, римского народа, а затем уже как частная собственность римских граждан, при этом защищая свою частную собственность, каждый защищал и то, что принадлежало всему народу (рис. 3), однако при всей своей привлекательности такой подход не исключал в древнеримском государстве коррупции как таковой.

Впоследствии по мере развития частнособственнических представлений на

Рис. 3. Материальная основа Древнеримского государства

род был вообще отторгнут от принадлежащих ему, по сути, объектов собственности, и собственником стало от его имени выступать государство, которое обеспечивало в полном объеме интересы предприимчивой части общества по ее обогащению за счет общества, а жизнедеятельность большинства населения поддерживалось ею с учетом менталитета народа только на уровне, достаточном для извлечения из него прибыли. В этих условиях чиновники бюрократического аппарата властных структур государства, нанятые предприимчивой частью общества из населения для обеспечения своих интересов (рис. 2), в принципе не могли отказать себе в удовольствии при возможности взять по максимуму то, что уже было отторгнуто предприимчивой частью общества от народа и от них как выходцев из народа и передано государству как собственнику. Так, например, в настоящее время в России в рамках стабильной постсоциалистической модели наряду с частной собственностью вместо форм «социалистической собственности» законодателем был введен так называемый «трехслойный пирог» из форм собственности (рис. 4), появление и активное использование которого привело к новому витку роста коррупции в РФ и появлению целого ряда проблем при организации в условиях рынка имущественных отношений между собственниками и несобственниками.