Применение сравнительной методологии в политической науке породило ряд методических проблем, связанных с объектом исследования, возможностью использования статистического анализа, выбором контекстуальных характеристик. Среди них особо выделяются следующие проблемы: сравнимости, «мало случаев, много переменных», эквивалентности, универсальности, «проблема Гэлтона», измерения и интерпретации. Рассмотрим вкратце их содержание.

Проблема сравнимости. Суть проблемы сравнимости довольно проста. При изучении двух и более объектов всегда возникает вопрос, а сравнимы ли они. Условием возможности сравнения выступает как похожесть, так и различие. Все дело в мере, позволяющей производить оценку возможности сравнения. Проблема сравнимости является важной в нескольких отношениях. Если исследуется взаимосвязь между зависимыми и независимыми переменными, то необходимо выбрать для сравнения такие страны, которые были бы похожи по большинству параметров. Здесь действует логика Милля, особенно его канон единственного различия. В данном случае, как правило, страны выбираются на основании экономической, культурной, исторической и т.д. близости. Но можно использовать и наиболее различающиеся страны, если в некотором отношении, которое и интересно для исследователя, они подобны. Часто сравнимость достигается за счет сравнения не стран в целом, а отдельных их регионов. Повышается уровень сравнимости и при исследовании одной страны или исторически близкого региона в диахронном плане. Исследователь может повышать степень сравнимости за счет поиска однородных структурных контекстов изучаемой зависимости, а не сравнения ее содержания. Проблема сравнимости часто решается за счет общей концептуальной схемы общества или его политической системы, приложимой к различным культурным и историческим средам. В этом отношении структурный функционализм и системный анализ сыграли выдающуюся роль. Особое значение в этой связи придавалось концепции функциональной необходимости Мертона. Проблема сравнимости может быть поставлена и в том смысле, что общие понятия и гипотезы, применяемые в сравнении, искажаются в различных культурных, исторических и политических контекстах. Здесь проблема сравнимости перерастает в проблему эквивалентности, с одной стороны, и универсальности, с другой.

Проблема эквивалентности. Особое значение эта проблема приобретает при проведении сравнительных исследований с помощью методов интервьирования, анкетного опроса, экспертного анализа. Речь в данном случае идет об эквивалентности понятий и процедур, используемых в исследовании. В этой связи важно достигнуть концептуальной эквивалентности — взаимосоответствия значения концепта в различных культурах; эквивалентности измерительной техники — различие или сходство измерительных индикаторов и индексов; эквивалентность обстановки, если речь идет об интервью, анкетном опросе; лингвистической эквивалентности, затрагивающей лексический и грамматический смыслы понятий; эквивалентности выборки респондентов. Для разрешения проблемы эквивалентности используется многократная процедура обратного перевода понятий, предварительное зондирование. Считается, что эквивалентность можно соблюсти, если обращать внимание скорее на эквивалентность идей, а не слов, и если теснее связывать понятие с реальной, а не нормативной политической жизнью.

Проблема универсальности. Веберовская методология сравнения ориентировалась на поиск уникальности исторических процессов с помощью идеально-типических конструктов, обладающих качеством универсальности. Но универсальность была не целью, а средством исследования. В настоящее время, несмотря на критику универсализма как цели и возвращения к интерпретативному анализу, поиск универсальных эмпирических обобщений все же является определяющим. Проблема универсализма понятий хорошо известна: отражают ли общие понятия политики, используемые в современной сравнительной политологии, содержание политических процессов при их применении к различным культурно-историческим средам. Можно ли распространить полученные при изучении группы стран эмпирические обобщения на все страны? Известно, что некоторые индексы демократии, используемые в глобальных исследованиях, имеют склонность благоприятствовать одним странам и регионам и занижать оценки демократичности других регионов. Проблема универсальности решается не только соблюдением меры абстрагирования, как у Сартори в его «лестнице абстракции»: низший уровень категорий соответствует описательной концептуализации при переходе в исследовании от одной страны к другой; средний уровень соответствует общим концептуализациям и таксономиям, полученным при сравнении относительно однородных регионов; высший уровень соответствует универсальным концептуализациям, полученным при глобальном сравнении стран с различными культурными контекстами. Она решается также повторными сравнительными исследованиями, уточняющими и добавляющими новые нюансы в исходные обобщения. Вместе с тем ясно, что в современной сравнительной политологии отношение к универсальности меняется, зачастую большее значение придается контекстуальным обобщениям, а не глобальным. Об этом свидетельствует снижение доли глобальных исследований и повышение значимости сравнительно-исторических исследований небольшого числа стран с акцентом на качественных, а не количественных методах.

Проблема - «мало N, много переменных». Данная проблема считается центральной для сравнительных исследований. Она заключается в том, что исследователь ограничен лишь небольшим количество стран (т.е. случаев), которые можно подвергнуть изучению, тогда как число переменных, которыми характеризуются страны, является большим. Перед ученым-компаративистом в этом случае возникает две проблемы: с одной стороны, с целью сделать исследование более обоснованным он должен максимально увеличить число случаев, а с другой, он должен суметь ограничить количество переменных в исследовании. Первая часть проблемы ограничивает применение статистического метода в сравнительном исследовании, вторая часть усложняет выбор оперативных переменных и контроль над переменными.

До недавнего времени малое число N считалось недостатком сравнительного метода, поэтому исследователи пытались всемерно увеличить число случаев. Было выработано множество советов, как это сделать. Самый простой совет состоял в том, что нужно увеличивать число случаев насколько это возможно, особо не обращая внимания на всякого рода отклонения от общих каузальных, корреляционных или функциональных зависимостей. Причем, увеличение приветствовалось и пространственное, и историческое. Эта тенденция привела в свое время к увлечению так называемыми глобальными сравнительными исследования, когда в орбиту сравнения попадало максимальное число стран. Правда, в этих исследованиях всегда возникали новые проблемы, связанные со сравнимостью стран, вовлеченных в анализ. Каждый исследователь по-своему решал эти проблемы, учитывая некоторые глобальные тенденции, эволюционные теории политического развития, упрощая инструменты сравнительного анализа и т.д. Эти исследования до сих пор проводятся, и читатель встретится с ними на страницах этой книги (например, исследование условий возникновения демократии в 147 странах, проведенное Тату Ванханеном, или ежегодные обследования состояния свободы в более чем 190 странах «Домом свободы»). Однако в последние годы значение подобных исследований снизилось, и некоторые аналитики отмечают определенный кризис в этой области сравнительной политологии. Маттей Доган отмечал, что «проблема глобального исследования состоит в том, что оно достигает очень большой экспансии за счет потери почти всякого живого смысла, достигнутого сравнениями среди менее разнообразного комплекса наций. Если данные являются неточными, статистическая техника не должна быть слишком амбициозной. Если данные являются надежными, приветствуется и рекомендуется изощренный методологический проект». Часть исследователей, наоборот, считают, что небольшое число N является скорее преимуществом сравнительного метода, чем его недостатком. В этой связи Питер Мэир говорит о наличии двух различных школ в сравнительной политологии. «Эта новая установка, — пишет он, — связана со многими чувствами, выраженными в большинстве других недавних работ по компаративному методу, относились ли они к политической науке, социологии или истории, или даже к попытке мультидисциплинарного синтеза, и в которых особо подчеркивался "холистский" анализ и потребность глубокого понимания отдельного случая. С другой точки зрения, однако, и вопреки разделяемому желанию уйти от глобального сравнения и универсальных категорий большинство современных работ по сравнительной политике лучше рассматривалось бы состоящим из двух различных "школ" или подходов. С одной стороны, имеются те исследователи, кто упорствует в попытке получить обобщенные выводы или применить общие модели к набору стран, которые, в противоположность глобальным амбициям первого послевоенного поколения компаративистов, ограничиваются регионом или [сходным] положением. С другой стороны, имеются так же те исследователи, кому кажется чрезмерно подозрительным множественное сравнение отдельных случаев, даже когда оно ограничено относительно небольшим N, и кто подчеркивает преимущества непосредственного, глубокого анализа того, что представляет собой небольшую горсточку стран, при котором достоинства получения целостной картины этих стран перевешивает недостатки ограниченной применимости [выводов]».