Далее автор утверждает, что к середине 80–х годов саудовский и иранский капиталы в Турции поделили между собой мечети, курсы Корана, интернаты и общежития для учащихся. По мере обострения конкуренции между Саудовской Аравией и Ираном разгоралась в Турции борьба между сторонниками религиозных сект и общин, включая тех, кто связан с Партией благополучия – "за лакомые кусочки пирога". Пока Т. Озал говорил о том, что "Турция бросает вызов веку", сторонники шариата "завершили свое внедрение в турецкие вооруженные силы, в полицию, систему национального образования, начали добиваться успеха в вилайетах, ильче, касаба и деревнях". Он считал, что шариатская поддержка сконцентрируется на его Партии Отечества, и Партия благополучия не сможет ею воспользоваться. Поэтому он и предоставил льготы банкам саудовского происхождения. В те годы "Рабыта" оплатила сотни стипендий и при поддержке Партии Отечества организовала распространение шариата в стране. Иранский "след", как сообщают светские СМИ, не менее заметен в Турции, чем саудовский. Приводится информация о деятельности в некоторых провинциях страны сторонников "Хезбуллах", организовавших подпольные начальные школы, а также летние лагеря с военной подготовкой и организацией стрельбищ. В учебный курс входило изучение произведений иранских религиозных деятелей, включая имама Хомейни. Одна из таких групп в составе 15 человек была арестована в городке Дюздже, 5 человек оказались членами Партии благополучия, некоторые члены группы имели связи с Ираном. В ходе судебных разбирательств установлено, что некоторые приверженцы "Хезбуллах" в Турции стремились к ликвидации существующего режима, созданию в курдских районах на шиитской основе и по иранской модели исламского курдского государства.

До недавнего времени в турецком общественном мнении существовало убеждение в необратимости процесса секуляризации в стране. Судя по многим показателям, это мнение пока никем серьезно не оспаривается. Считается, что в Турции сотни лет сильна традиция государства, служитель культа – государственный чиновник, религиозное обучение в значительной мере контролируется государством, европеизация в Турции продвинулась уже далеко, традиционные исламские круги через посредство правых партий в состоянии вести диалог с государством. В нынешних условиях, однако, исламисты пытаются навязать обществу представление о себе, как о носителях объединительного начала с бывшими республиками СССР и добиться большего влияния и в Турции, и в ряде новых государств Кавказа и Средней Азии.

Очевидно, что на религиозную ситуацию в Турции огромное влияние оказал распад Советского Союза. Эйфория, подъем националистических чувств, охвативший все общество, часто сопровождаются и религиозным воодушевлением, стремлением религиозных кругов, тайных сект, орденов в Турции, укрепить свои позиции в стране, приобщившись к процессам легализации, к подъему ислама в новых государствах Кавказа и Средней Азии с традиционной мусульманской культурой. Одним из самых распространенных в начале 90–х годов отголосков такой эйфории, некоего миссионерского духа были слухи о создании Туркестанской исламской республики со столицей в Алма–Аты. Большой интерес у турецких исламистов вызывает и религиозная обстановка в Крыму, в республиках Российской Федерации, отношения между конфессиями в Российской Федерации, особенно между православной церковью и исламом. Надо сказать, что и сейчас, скрупулезно подчеркивая светский характер государственной власти в Турции, ее представители нередко смешивают государственную политику с религиозной в отношениях с государствами, где представлено мусульманское население. Такова поддержка мусульман–нетюрок Югославии, негласная – исламистских деклараций Дудаева и т.д. Сами турки признают – в проникновении в мир "внешних тюрок" и светская власть Турции и религиозные организации, секты действуют рука об руку. Руководитель секты своего имени Фетхуллах–ходжа заявил однажды, что некоторым школам, созданным в тюркских республиках, будет присвоено имя Тансу Чиллер. Таким образом, пишет "Миллиет".он прикрыл государственным зонтиком собственную религиозную деятельность и обеспечил премьер–министру блестящий престиж в исламском мире. Активность Фетхуллаха–ходжи в тюркских республиках означает внедрение в эти республики не того, что официально именуется в самой Турции секуляризмом, светскостью, а "мягкого ислама по–турецки", инициатором внедрения которого был Тургут Озал. Все, что сделала Чиллер, – переняла это знамя у Озала.

Взаимоотношения общественно–политических сил в сегодняшней Турции на первый взгляд, как и ранее, со времен Кемаля, отражают в полной мере их принадлежность к сторонникам лаицизма или ислама. В 1994–1995 гг. политическое противостояние тогдашнего премьер-министра страны Т. Чиллер и лидера Партии благополучия Н. Эрбакана представляло собой чуть ли не основную фабулу внутриполитической жизни страны перед парламентскими выборами декабря 1995 г. Т. Чиллер, лидер правительственной Партии верного пути, стремилась выглядеть как последовательный сторонник дальнейшего рыночного реформирования экономики Турции; как глава государства, следующего курсом дальнейшего экономического и политического сближения Турции с Европой и мировым сообществом; и, наконец, как политик, пытающийся продолжить демократическое развитие страны. При этом одним из основных лозунгов Чиллер и ее сторонников являлся лозунг светского развития. Высказывания премьер–министра о приверженности принципу лаицизма дополнялись сдержанными и компромиссными посланиями по этому поводу президента страны С.Демиреля, выступающего ныне не только от имени своей партии, но и от имени нации в целом: "Невозможно даже думать о том, что Турецкая Республика в какой–либо мере отступила от принципа лаицизма, являющегося одной из государственных основ. Лаицизм не означает безверия, он – та единая крыша, под которой уживаются религиозность и свобода совести. Нанесение какого–либо ущерба лаицизму в Турции одновременно означает нанесение ущерба мусульманству .".

Основные нападки правительственной Партии верного пути против ПБ должны были сосредоточиться, казалось бы, вокруг клерикализма последней, ее связей с исламскими движениями, ее выступлений против интеграции Турции с Европой – "враждебным исламу христианским миром". Однако на практике дело свелось более всего к попыткам банальной дискредитации ПБ, обвинения ее лидеров в денежных махинациях, в частности в связи со сбором в Турции средств для боснийских мусульман. Глухо звучали обвинения в антикемализме. На смелые антирелигиозные шаги ПВП уже не решилась, более того, сама неоднократно обращалась за поддержкой к некоторым лидерам и шейхам влиятельных религиозных сект и тарикатов. Как правило, эти секты пока уклоняются от четкого определения своего места среди главных течений ислама – суннизма и шиизма. Недостаточность информационного материала, определяемая прежде всего давней сдержанностью самих идеологов этих сект, позволяет лишь по "вторичному" признаку – уклонению их от тесного сотрудничества с Партией благоденствия – предполагать, что они скорее ближе к алевитам, нежели к суннитам – господствующему религиозному толку в Турции. В одной из брошюр, открытое появление которой в Турции – также характерный признак перемен в стране – разъясняется читателю, что "алевитство – это исламский толк, мировоззрение, идейное течение. Оно признает Мухаммеда как пророка, но не признает святыми его ближайших последователей, кроме Али. Алевиты исповедуют веру в Али, они – одно из течений шиизма".